300 заговоров и оберегов от порчи и сглаза - Степанова Наталья Ивановна. Страница 6

Пока люди подходят к покойнику, чтобы попрощаться, вы должны успеть прочитать про себя заговор на освобождение разума от безумия.

Читать нужно три раза про себя.

После того как вы про себя прочитаете этот заговор, незаметно обойдите с больным вокруг гроба и выкопанной могилы. Это следует успеть сделать до того, как начнут опускать гроб с покойником, иначе все будет бесполезно.

Порча на стельку

Некоторые колдуньи прибегают к старинному способу наведения порчи через обычную обувную стельку... Стелька прибивается ржавым гвоздем под потолком курятника со специальным для этой цели заклинанием. После этого человек впадает в страх и беспричинную панику. Подобно испуганной курице, он никак не может найти себе места и покоя. Если этого человека вовремя не вылечить, то он может окончить свой век в сумасшедшем доме.

Чтобы снять эту порчу, нужно в первый вторник любого месяца зарубить черную курицу, сварить ее и отдать на съедение трем черным собакам. Если лечат больного мужчину, то мясо отдают трем черным кобелям; если лечат больную женщину, мясо отдают трем сукам. Когда варят курицу, читают заговор:

Хорошо прочитать молитву святому Киприану и мученице Иустине, которым молятся против вреда, нанесенного колдунами.

Проданная болезнь

Из письма: «13 октября 2000 года я поехала на барахолку, чтобы купить себе зимние сапоги. Там ко мне подошла незнакомая белокурая женщина и спросила, не нужна ли мне сумка, вытащив из пакета очень изящную, красивую сумочку, которая была украшена сверкающими стразами. Даже несмотря на пасмурную погоду, стразы переливались и искрились.

Мне еще ни разу не доводилось видеть такую сверкающую сумочку, и я поинтересовалась ее ценой. Цена была невелика, и я купила сумочку. Довольная удачными покупками, я вернулась домой и тут же стала перекладывать содержимое старой сумки в новую. Несмотря на небольшие размеры, она была довольно вместительная. В ней были три отделения и кармашек для сотового телефона, карман для ключей и еще два кармашка, которые закрывались на “молнии”.

Там-то я и обнаружила приколотую на булавки, сложенную вчетверо бумажку.

Вначале я подумала, что это рекомендация по уходу за замшей, но, развернув листик, поняла, что это какая-то молитва. Написана она была церковным шрифтом и довольно мелко. Я надела очки, но даже в них я с трудом разобрала текст, от которого мне стало, мягко говоря, не по себе. “Кто эту вещь в руки возьмет, тот с головы моей хворь заберет”,– прочитала я.

Там было еще что-то написано, но очень мелко и неразборчиво. А в самом конце текста было слово “аминь”.

Покрутив в руках странную бумажку, я решила ее сжечь. Примерно дня через три я увидела сон, будто на высокой горе стоит церковь. В церкви горят тысячи свечей и лампад. Людeй в церкви нет. Я спрашиваю: “А где вы?” И мне кто-то отвечает: “В психушке”.

Тут я увидела алтарь, а на нем стоит моя новая сумка. В свете свечей сумка так ослепительно сияет, что мне больно смотреть и из глаз текут слезы. Я хватаю сумку, она открывается, и я вижу в ней свою собственную голову!

От ужаса я проснулась. Было шесть часов, мне нужно было вставать на работу, но я не вставала – состояние мое было ужасным.

Впервые в жизни у меня так сильно болела голова, что я боялась сделать лишнее движение.

Я выпила пенталгин, но боль не проходила. Мама вызвала мне врача, но давление было нормальным.

С этого момента я жила с головной болью в буквальном смысле слова. Все, что возможно, я прошла, томограмма в норме, анализы хорошие. Я меняла специалистов, лекарства, но улучшения не наступало. Потом у меня резко ухудшилась память. В разговоре я подолгу вспоминала нужное слово.

Все чаще я замечала, что с языка слетают не те слова, которые я хочу сказать. Все это приводило меня в отчаяние, я стала ссориться с мамой. Истерики повторялись. Появилось чувство страха и неуверенности. Потом я стала слышать голоса.

Так я попала в психушку. Вернее, это моя мама и врач уговорили меня лечь в психиатрическую лечебницу под предлогом “глубокого” обследования.

В больнице мне давали препараты, от которых я становилась вялой и безразличной. Периодически меня забирали домой, а месяца через три-четыре я вновь попадала в психушку.

Не знаю, чем бы все это для меня закончилось, если бы не один случай.

Однажды, когда я находилась дома, мы поехали с мамой в парк. Сперва мы с ней сидели на скамейке у фонтана, потом она сказала, что пойдет принесет мороженого, и попросила, чтобы я никуда без нее не уходила.

Рядом на скамейку присела пожилая женщина. Но я на нее не смотрела – мне ни до кого не было дела.

Женщина неожиданно заговорила, первые ее слова я не слышала, а потом вдруг поняла, что говорит она обо мне и для меня. От ее слов меня охватило непонятное волнение, я повернулась к ней и буквально открыв рот слушала то, что она говорила:

– Ты гибнешь, ты как затоптанная трава. Ты больна, но не своей, а чужой болезнью. Тебе ее продали вместе с красивой сумкой. В ней были три булавки и заклинание дьявольской троицы. Ты дешево купила, но дорого заплатила.

Говоря это, она пытливо и спокойно смотрела мне в глаза. Я сознавала, что эта женщина видит меня насквозь, слышит, читает мои копошащиеся мысли и что в ней, возможно, мое спасение.

Действие препарата, которым меня пичкали, подавляло меня, и я не могла правильно высказать свою просьбу помочь мне. Я мычала, и это была моя мольба. Я смотрела ей в глаза, как смотрит больная, голодная собака на обедающих людей, ожидая, как чуда, куска хлеба.

Думаю, что она поняла меня. Взяв меня за руку, она больно сдавила мой безымянный палец и сказала:

– Сейчас мы пойдем туда, где ты купила свою болезнь. Ты сама поведешь меня туда. Вспомни, где это было.

Она говорила, и голос ее обретал странную, повелительную интонацию. Я будто растворилась в ее словах, не думая в этот миг ни о чем другом, как только о том дне, когда я купила себе сумку.

Будто что-то включилось во мне, я ясно вспомнила маршрут, на чем следует ехать и даже лицо той женщины, которая продала мне сумочку. Каждая мелочь четко и ясно всплывала в моем сознании, которое каким-то чудом разбудила странная старуха.

Когда добрались до барахолки, она велела мне встать и просить милостыню. Вытянув руку, я стала повторять: “Ради Иисуса Христа, помогите”. Кто-то сунул в мою протянутую ладонь десять рублей, и почти тут же я услышала чей-то раздраженный голос: