Заговоренный меч - Есенберлин Ильяс. Страница 53

— Берегись, Черная скала!

Такими возгласами подбадривали казахи своего бойца. Они знали, насколько опасен Карачин-багатур со своим прославленным приемом. Правой рукой тот обычно прикрывался от дубины противника, а левой неожиданно отсекал голову его коню. После этого ничего не стоило справиться с пешим. Пожалуй, только Камбар-батыр мог бы противостоять ему, потому что сам пользовался этим приемом…

Но Бурундук не из голого упрямства хотел помериться силами с Карачин-багатуром. Помимо законной ненависти к прислужнику хана Абулхаира были у Бурундука с главой ханских лашкаров и свои личные счеты.

Дело в том, что у Карачин-багатура была сестра — красавица Тохтар-бегим. Розой среди ромашек казалась она простодушному Бурундуку, когда видел ее среди других девушек. А было это тогда, когда еще не откололись Керей и Джаныбек от Абулхаировой Орды. Но Тохтар-бегим была высокомерна, гордилась своим братом и не удостаивала вниманием многочисленных сыновей простых степных султанов.

Когда исполнилось ей четырнадцать лет, Бурундук с согласия отца прислал к ней человека с предложением стать его женой. Если бы просто отказала она, то ничего бы не произошло. Но она при этом сказала посланцу Бурундука: «Не нужна мне эта неотесанная глыба… Разве лишь в туленгуты моему дому годится такой мужлан!»

Тогда уже из оскорбленного самолюбия обратились Керей и Бурундук к самому Карачин-багатуру с требованием отдать Бурундуку в жены младшую сестру. Но тот, зная о сложившихся отношениях между аргынскими султанами и ханом Абулхаиром, ответил отказом, сославшись на то, что Тохтар-бегим якобы уже обручена с сыном какого-то эмира. Вскоре, когда Джаныбек с Кереем отделились от Абулхаира, он отдал ее в жены одному из молодых батыров ханского войска. Такого оскорбления в степи не прощают из рода в род. Несколько лет мечтал Бурундук о встрече с Карачин-багатуром в поединке, и вот теперь судьба послала ему счастливый случай…

И вот Бурундук, ни слова не говоря, ринулся на Карачин-багатура. Чуть не до самой земли пригнул шею свирепый верблюд, длинные космы шерсти стелились по ветру, пена хлопьями опадала на песок. Неуклюжими, неровными казались издали его шаги, но летел он быстрее любого коня.

Тогда и Карачин-багатур тронул навстречу своего коня. Люди затаили дыхание, потому что и вправду на бой черной скалы с белым джинном походила эта схватка. Крутя над головой огромной дубиной, Карачин-багатур вдруг изумленно открыл рот. Только теперь он заметил, что у противника нет никакого оружия в руках!..

В самый последний момент замахнулся Карачин-багатур левой рукой с зажатым в ней мечом-алдаспаном, намереваясь с ходу отсечь голову верблюду. Но, не доехав нескольких шагов, Бурундук выбросил вперед правую руку, и Карачин-багатур вдруг почувствовал холод смерти на своем горле. В последний момент он попытался перерезать тонкий волосяной аркан, но было поздно. Верблюд все таким же мощным галопом уже мчался обратно, а Черная скала волочился следом, вздымая горько-соленую степную пыль к небу…

Все произошло так быстро, что никто не успел опомниться. Видели только, как стал свечой вороной конь Карачин-багатура, потому что крепкой веревкой был привязан всадник к седлу. А теперь конь волочился в пыли вместе со своим хозяином, не в силах сопротивляться верблюжьей мощи. Аркан был очень крепок и тоже привязан к луке верблюжьего седла.

— Арруах… Арруах!..

Это кричал Бурундук, призывая в свидетели своей победы души предков. И лишь потому не оторвалась голова у его врага, что аркан попал на железные заплечья шлема. Перед самым строем казахских батыров аркан все-таки лопнул, и Карачин-багатур забился на земле, хватая ее голыми волосатыми руками. Один из джигитов соскочил с коня и обрывком аркана связал руки пленнику. Освободившийся конь заржал и ускакал в открытую степь…

Потрясенные пленением Карачин-багатура, лашкары хана Абулхаира начали поворачивать коней. Первым это сделал Шах-Хайдар. Не успели казахские батыры воздать почести Бурундуку за его славную победу, как снова пыльное облако взметнулось к самому небу. Но теперь оно удалялось, скрывая за собой бегущего врага. Тонкая цепь кереев и найманов не смогла удержать его, а громадные текинские кони быстрее ветра уносили в степь ханских лашкаров. Лишь несколько батыров на длиннохвостых степных тулпарах продолжали преследование, срывая арканами с седел отставших лашкаров. И среди этих батыров был каракипчак Кобланды.

Разгоряченный погоней, Кобланды-батыр оставил далеко позади своих товарищей. Его мощный конь догнал текинских долгоногих аргамаков, а громадная палица одного за другим валила лашкаров на землю. Увидев наконец, что за ними гонится один лишь Кобланды, полсотни лашкаров неожиданно повернули коней и взяли в кольцо кипчакского батыра. Что может сделать самый лютый волк, когда полсотни таких же волков берут его в кольцо? Да и было уже Кобланды-батыру к тому времени за шестьдесят, и хоть сила не изменяла ему, но не было уже былой изворотливости…

И все же случилось чудо, о котором пели потом жырау: верный конь вынес Кобланды-батыра, и не успели враги опомниться, как он умчался к находящимся неподалеку камышам у пересохшего степного озера.

Однако не суждено было на этот раз уйти от погони Кобланды-батыру. Уже в камышах с двух сторон настигли его арканы ханских лашкаров, поскакавших наперерез. Могучее тело батыра словно ветром сдуло с седла, а конь уже без всадника улетел в камыши. Лишь падая, услышал Кобланды-батыр чей-то громкий клич: «Акжол!.. Акжол!..» Он успел еще подумать, что в наказание за смерть Акжол-бия посылает ему небо такой позорный конец, и потерял память…

Когда Кобланды-батыр открыл глаза, то увидел склонившегося над ним молодого, рослого и стройного, как ель, джигита и невиданной красоты женщину, которую он уже видел где-то. Да и джигит был ему как будто знаком. С трудом поднявшись на ноги, он узнал обоих. Батыр Саян это был, а с ним Гульбахрам, родная дочь хана Абулхаира, которую когда-то любил батыр Кобланды, а она отвергла его…

После того как на берегу Сейхундарьи батыр Саян спас хана Абулхаира от тигра, а затем от пожелавшей крови отца дочери, он продолжал в окружении таких же обиженных судьбой джигитов заниматься разбоем. Как волки, рыскали они в междуречье Джейхуна и Сейхуна, угоняли табуны у беков Мавераннахра, грабили богатые караваны. И всегда была среди них красавица с березовым луком в руках, о которой рассказывали легенды…

Не от хорошей жизни разбойничали джигиты Саян батыра, да и многие другие в те тяжелые годы. Узнав, что предстоит объединение казахов в одно государство, Саян батыр с женой и пятилетним сыном в сопровождении сотни наиболее преданных ему аламанов направился к урочищу, надеясь, что Джаныбек еще не забыл его. В камышах у сухого озера отдыхали они, когда услышали шум погони и увидели заарканенного казахского батыра. Недолго думая Саян-батыр вскочил на коня и с боевым кличем «Акжол!.. Акжол!..» бросился ему на помощь. Решив, что подоспели основные силы Джаныбека, лашкары бросили Кобланды-батыра и поскакали вслед за своим отрядом…

Сердце защемило у Кобланды-батыра, когда узнал он Гульбахрам. Но разум взял верх над чувствами. Только что человек, чьей смерти он требовал и желал, спас его от неминуемой смерти или позорного плена, который хуже смерти для подлинного батыра. «Чувством чести отличается человек от зайца, прячущего в камышах голову», — подумал Кобланды-батыр и прямо смотрел в глаза своему бывшему врагу.

— Батыры по-настоящему дружат только после схватки друг с другом! — сказал он. — Можешь ли ты забыть все недоброе между нами, как забыл это я?

— Я ничего не помню! — ответил Саян-батыр.

Они обменялись рукопожатием и поехали во главе отряда в ханскую ставку.

В это время хан Джаныбек уже распорядился о большом праздничном тое в честь победы над войском хана Абулхаира. Итак, война началась с поражения Абулхаира, но главное — в победоносной битве участвовали, по существу, представители всех казахских родов. Возвращение Кобланды-батыра стремя в стремя с его бывшим врагом лишь усилило всеобщую радость единства.