Безумие и его бог (сборник) - Гофман Эрнст Теодор Амадей. Страница 1
Безумие и его бог
От редакции
Дионис — загадочный и наименее изученный бог греческого пантеона, если слово «изучать» применимо к богам. Известен широкой публике как изобретатель и покровитель винограда, однако этим его деятельность вовсе не ограничивается. Дионис уничтожает монотонное время, монотонное пространство, размеренную ежедневность, Дионис — бог ослепительного момента, властитель необъятных горизонтов и удивительных метаморфоз.
Дионис не любит людей разумных, и они отвечают ему взаимностью.
Что такое разум с высоты дионисийского полета? Плотина бобров, церебральная паутина, искусственный островок иллюзорной стабильности. Но: рациональное большинство страшится безумия и опьянения, подлежащих изучению и лечению.
Ортега-и-Гассет в «Трех картинах о вине» сказал про наше время: «…административная эпоха, в которой мы, вместо того чтобы говорить о Дионисе, говорим об алкоголизме». Следует добавить: священное безумие, которое открывает качественно иные миры, мы называем «душевной болезнью», и вместо того чтобы идти в храм Диониса, идем к психиатру.
В сборник включены фрагменты из знаменитой книги Вальтера Ф. Отто о Дионисе.
Вальтер Ф. Отто
Дионис. Миф и культ
Что это — Дионис?
Бог очарованности и кошмара, блужданий в чащобах и счастливого избавления, сумасшедший бог, чье присутствие ввергает в безумие. Его зачатие, его рождение таинственно и драматично.
Сын Зевса и смертной женщины Семелы. Еще прежде родов она сгорела в пламени молний своего небесного возлюбленного.
Отец ребенка не бросил, укрыл густым плющом, дабы сберечь от губительного жара, заменил ему мать: принял в свое божественное тело еще нежизнеспособное существо — по истечении положенных лун сын появился на свет.
Так, «дважды рожденный» возвысился над человеческим и стал богом — богом радостного опьянения. И все же были ему — дарителю радости — определены страдания и смерть, и на материнский дом, небесами пораженный, низошли преследования и гибель. Однако мать Семела, что претерпела в соединении с грозовым богом огненную смерть, восстала из праха в круг олимпийского Теона.
Семела — одна из четырех дочерей фиванского короля Кадма. «Пелей и Кадм, — сказано у Пиндара, — были счастливейшими из людей: на их свадьбах пели музы, боги вкушали от их яств. Царственные сыны Кроноса видели их на золотых скамьях, принимали от них дары… Но настало время тяжких испытаний для трех дочерей Кадма: к четвертой же, прекрасной Тионе, пришел отец Зевс на ложе любви». И в другом месте: «Великие несчастья достались на долю дочерей Кадма, однако суровые печали рассеялись в преизбытке добра: сраженная молнией Семела живет среди олимпийцев, любит ее Паллада, любит отец Зевс ее и украшенного плющом сына. В море, как говорят, среди дочерей Нерея, ведет Ино безмятежную жизнь».
Из четырех дочерей Кадма мифологически значительны только Ино и Семела. Другие — Агава и Антонойя — известны как матери Пентея и Актеона, которых растерзали хищные звери, — мотив, интонационно сходный с дионисийским мифом.
Кстати говоря, число четыре существенно в древних мифах. У Пиндара в связи с дочерью Кадма Семелой часто упоминаются три ее сестры, у Теокрита в «Ленах» Ино, Агава, Антонойя ведут фиазу [1] в горы на священный дионисийский огонь и воздвигают там двенадцать алтарей: три для Семелы и девять для Диониса. Ино, Агава, Антонойя предводительствуют каждая тремя фиазами в драме Эврипида «Вакханки». В известном документе из Магнезии на Меандре упоминается, что по совету дельфийского оракула три менады из рода Ино пришли в Фивы ради основания дионисийского культа и каждая привела трех фиаз. Культ Диониса и Семелы соотносится с мифом о небесной невесте и ее трех сестрах. На сакральной надписи из музея Кельна рядом с именем Семелы — имена ее «божественных сестер».
Культ Семелы удостоверен многочисленными свидетельствами, равно как почести, воздаваемые Ино — приемной матери бога. Пепелище на месте дома Семелы, дым которого Дионис, согласно Эврипиду, видел по возвращении в город Фивы, показывали удивленным чужеземцам в поздние столетия близ святилища Диониса Кадмеоса — так значится в надписи третьего дохристианского столетия, сохраненной в Дельфах. Не забывали Семелу на празднествах в честь эпифании Диониса, не забывали и ее спасение из царства мертвых божественным сыном. На аттических ленайях [2] призывали именно «сына Семелы». На острове Миконос жертвенный огонь, посвященный Семеле, пылал в одиннадцатый месяц, посвященный Дионису — в двенадцатый. Орфические гимны не оставляют на этот счет сомнений.
Одним из самых важных почитался праздник в честь освобождения Семелы от смерти и подземного мира — его устраивали, согласно Плутарху, в Дельфах и других местах каждые восемь лет. В Лерне считали, что именно здесь Дионис бросился в бездонную пучину Алкионического моря на поиски Семелы в царстве мертвых, а в Трозене даже показывали место возвращения Диониса и Семелы.
Ее культ всегда сопричастен культу ее великого сына. «Лены» Теокрита, где представлены три дочери Кадма и ужасная судьба слишком любопытного Пентея, заключаются восславлением не только Диониса, но и Семелы и трех ее сестер. В честь Диониса и Семелы в Магнезии воздвигли мраморный алтарь.
Человеческая мать божественного сына коронована бессмертием и разделяет культовое поклонение — таков один из выводов мифа о рождении сына молнийного огня из лона земной женщины.
Современное исследование не признает этого удивительного вывода. Семела должна быть богиней изначально — дочерью Кадма ее объявил некий поэт седьмого дохристианского века из каких-либо актуальных соображений, не подозревая, что впоследствии человеческая натура матери Диониса обретет столь серьезный акцент.
Пауль Кречмер в одной примечательной работе обратил внимание на следующее: имя Семела скорее фракийско-фригийского происхождения и обозначает богиню земли (Семела): имя это на фригийском могильном склепе соседствует с именем бога неба (дуус или деос). Хотя вывод Кречмера касательно фригийского источника имени Дионис (сын Зевса) не показался убедительным из-за отсутствия подтверждений, толкование Семелы заслужило одобрение Нильсона («Критомикенская религия») и Вильямовича («Вера эллинов») при доказательстве фракийского или, скорее, фригийского происхождения культа Диониса. Кречмеру было бы проще апеллировать к Аполлодору, который уравнял Семелу и Гею, или к Диодору — последний, как известно, считал, что Тиона-Семе-ла суть земные богини. Таким-то образом, согласно современной теории, мать Диониса предстала «фракийско-фригийской богиней земли» — позднее она по прихоти поэта превратилась в смертную женщину и дочь Кадма.
Что можно сказать? По фригийским источникам, упомянутая богиня еще за двести или триста лет до нашей эры почиталась высоко. Вероятно, тысячью годами ранее она почиталась не менее высоко. Как же в таком случае великая фригийская богиня земли в Беотии, отделенной от Фригии коротким морским переходом, обратилась по чьей-то прихоти в дочь Кадма? И при этом ни в мифах, ни в культе нет ни малейшего упоминания о ее теистическом величии. Иные аналогии равным образом нуждаются в аргументации.
И не только это. Традиционно сохраненному мифу сказание о дочери Кадма придает необычайную силу. Семела, обыкновенная смертная, но не богиня, что резко акцентируется, родила бога. В «Илиаде» ее родиной названы Фивы, а Гесиод не только упоминает о «дочери Кадма», но подчеркивает: она, смертная женщина, родила бессмертного сына. Образ «сына величайшего отца и дочери Кадма» (Пиндар), смертность матери — средоточия дионисийской традиции. Имя Семела, первоначально божественное, впоследствии стало сугубо человеческим — доказательством тому второе имя матери Диониса — Тиона. В качестве возлюбленной Зевса Семела названа у Пиндара Тионой. После того как сын освободил ее из царства мертвых, она возвеличилась бессмертием на Олимпе. «Семела, названная затем Тионой», — гласит Гомеров гимн. Это имя встречается среди вакханок, сам Дионис иногда именуется Тионидом. Мыслимо ли, чтобы имя, акцентированное как человеческое, относилось к богине? В Фивах почиталась умершая Семела — таков характер ее изображений в посвященном Дионису пространстве фиванского акрополя. В сорок четвертом орфическом гимне упоминается, что таковыми почестями она обязана Персефоне.