РЭЙКИ-Путь сердца - Окунев Дмитрий Валентинович. Страница 33
Как только она это поняла, то вновь полетела к той луже (у которой не бывала все это время), села не ее край и стала спокойно пить и ждать своего КАМАЗа.
(Автор)
«…Именно сегодня – не сердись…»
«Обман обману – рознь, ровня и кум.
или
Люди! А никто не задумывался – куда мы идем?»
Бога ради, не подумайте, что я против, но почему нас так часто обманывают?
Вчера по телевизору слушал прогноз погоды и узнал, что в нашем регионе, местами, коктисто-перьевые облака встречаются с перисто-кучевыми и это грозит сильнейшим снегопадом, метелью, градом и сильными отрывами ветра.
Поверил естественно, это ж по телевизору. На всю страну. Они просто не имеют морального права обманывать своих граждан, по крайней мере, я такого им права на это не давал.
Ну, так вот.
На утро мне надо было идти к одной корове.
(К стати – эта фраза из той же оперы, что и следующие:
– Мне срочно нужно было попасть в психиатрическую больницу,…поэтому навестить друга я поехал на такси. Или.
– В деревне никто не спал, да и не мудрено,… было 12 часов дня.)
Ну, так вот.
На утро мне надо было идти к одной корове. За молоком.
В связи с тем, что я знал прогноз погоды на сегодня, то и оделся соответствующе:
Ватничек из крупного вельвета, на синтепоне; шапка-ушанка времен первой мировой войны; трофейные штаны галифе, дед мне так и не сказал, почему же они были трофейные ну и валенки-салазки на быстром ходу. В руки взял две десятилитровых канистры и вышел на улицу.
Хожу по двору, от нечего делать крыжовник с куста рву, ем и чувствую, что-то жарковато становится.
Это только потом, под коровой, я понял, что меня без зазрения совести, бесстыжим образом надули.
Ну и за это досталось естественно корове. Я в 10-и литровую канистру за все это из нее 15 литров надоил и тут же половину выпил, от жажды конечно.
А вот другой случай был.
Сижу я как-то завтракаю на кухне. Намазываю черную икру на белую и в середину вставляю кусочек черствого рыбного пирога, для плотности, и все это великолепие, прямо с ножа, в рот отправляю. Дай, думаю, свежую прессу почитаю, а то все равно время зря пропадает.
И вообще, последнее время я все чаще задаюсь вопросом:
– Как много в жизни съедено впустую? И стараюсь – есть уже наверхосыточку. Правда хоть постоянное пребывание организма в состоянии верхосыточки и благоприятно сказывается на работе всех органов и систем, но зато оно неблагоприятно сказывается на толщине кошелька в продовольственной корзине. Но здесь надо выбирать одно из двух.
Ну, так вот. Сижу, ем икорку тихонечко и вдруг читаю.
«Обнаружен подпольный завод по производству черной икры. Косвенными признаками того, что здесь шло производство именно черной икры, а не предположим плюшевых медвежат, были: пустые, полу наполненные и частично целые банки с уже готовой, черной икрой; огромные стопки этикеток на банки с изображением того же цвета икры; замысловатые приспособления для ее изготовления. Но самым неопровержимым фактом, говорящим о том, что здесь производили именно икру, именно черную и именно подпольно являлось огромное количество валяющихся тут и там под полом безглазых тушек свежепосоленной кильки.
Сотрудники ОБРУБОПА описали все приметы до одной и возбудились от этого уголовного дела».
…Теперь и вы испытали близкое состояние к тому, что испытал тогда я. Для того чтобы полностью войти в названное состояние, вам необходимо бы было еще жевать бутерброд с икрой того цвета, о котором говорилось в газете. Но за неименьем оного просто представьте его себе.
Во мне что-то сразу зашевелилось, и я стал постепенно находить в своей икре признаки того, что она была из той подпольной партии.
Во-первых, запах у нее был очень близкий к запаху соленой кильки;
Во-вторых, размеры икринок один в один походили на глаза тех несчастных морских животных, о которых писалось в статье;
В-третьих, купил я ее на распродаже, на которой она стоила на целых десять рублей дешевле, чем обычно.
Ну и совсем я уж поверил в то, что моя икра – это не икра, а плод труда незнакомых мне подпольных мастеров резьбы по кильке, когда я кончиком ножа нажал на псевдоикринку, а она лопнула, как глаз.
Тут уж возмущению моему не было предела. Досталось и моей глазной икре и газете, где про нее было написано; коту, который, без зазрения совести все это лопал, лишь изредка косясь одним глазом на меня и выказывая им свое недоумение по поводу того, что я так разбазариваю качественный, по его мнению, продукт; вернувшейся с работы жене, за то, что уговорила меня купить эту банку, ну и всем остальным понемногу.
Спустя три часа, я, в полном бессилии, буквально рухнул на табурет в кухне и с глупым видом (обычно то у меня вид прямо противоположный) уставился в вылизанную до блеска котом банку из-под того черного содержимого.
Банка стояла на куске той злополучной газеты, которая так испортила мне великолепно начавшийся завтрак. Что-то меня заставило, потянут за ее край, и вытащить на свет.
Когда я расправил сие периодическое издание на колене, то взгляд мой невзначай упал на дату выпуска газеты. Это было первое апреля.
Во мне опять что-то зашевелилось, но это что-то было не похоже на то что-то, которое было раньше.
Дальше пошло все по проторенной дорожке. Досталось банке, коту, жене, газете, ну и всем остальным уже чуть побольше, чем три часа назад, но то же хорошо.
С тех пор я к обманам отношусь очень болезненно, если не сказать отвратно. Икру же, на зло врагам, вообще не ем, даже кабачковую, уж очень у нее цвет подозрительный, наверняка почти вся подпольная.
(Автор)
«…Уважай и почитай своих родителей, учителей и старших…»
«Притча про яйца.
или
(Для того чтобы долго жить надо уметь смотреть через далекое прошлое в недалекое будущее.)»
Пять десяток яиц лежали в корзине и тихонько переговаривались. (Те, кто знает язык яиц, могли бы их слушать и в подлиннике, а для всех остальных постараюсь приблизительно передать точный смысл их слов).
– Как можно нас, отборно-коричневых, складывать с этими белыми отбросами первого и второго сорта? Ну, какой безумный индивид мог до такого додуматься?
– И не говори, брат. Я из-за огромного количества этих недозародышей не могу спокойно лежать и размышлять о вечности нашей отборной жизни, ведь их так много и они так дурно пахнут.
– Ребята, вы бы очень не задавались, вы ведь лежите сверху, а это значит, что пойдете в расход в первую очередь, а до нас может очередь и вообще не дойти, вы же такие толстые и сытные, что, мы думаем, вас и без нас хватит.
– Я бы, на вашем месте, сидел тихо и не пытался даже звуки произносить, а не то, что разговаривать. Вы хоть знаете, что если что (Тьфу- Тьфу- Тьфу конечно) за одно битое отборно-коричневое яйцо двух небитых второсортов возьмут, что лишний раз говорит о нашей избранности.
– А можно я кое-что скажу – послышался голос из второго десятка яиц второго сорта.
– Ну ладно уж, валяй, а то от вас никто никогда не выступает, все мы с первыми высказываемся.
– Мне кажется, что мы все избранные. Потому что мы яйца. Просто у всех было разное детство, а у нас второсортов самое тяжелое, но за это нас винить просто глупо. Ведь есть же хорошая яйцевая поговорка, что яйца свое детство, а тем более свою курицу, выбирать не вправе. Так что вместо того, чтобы словами бодаться нам следовало бы совместными усилиями вылезти из этой корзины и найти подходящую курицу, которая могла бы нас высидеть.