Манифест Дзен. Свобода от себя - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо". Страница 71

В моей деревне был один замечательный идиот...

Он был так замечателен; мне никогда не встречался ни один идиот его качества. Он читал только словари, и он так хорошо ознакомился со словарями, что не знал ничего, кроме словарей. Он не смог бы составить ни одного предложения, но мог повторить целый словарь.

Обычно он писал письма президенту, премьер-министру губернатору, и он показывал мне свои письма — десять страниц, двадцать страниц словаря... только слова. Вы не смогли бы найти никакого смысла в том, что он писал, потому что там не было ни одного предложения.

Он часто говорил: «Что происходит? Я продолжаю писать этим людям — никто мне не отвечает».

Я отвечал: «Никто не понимает твоих писем, они так таинственны. Сделай одну вещь». — Он принес письмо в двадцать страниц, которое он написал Пандиту Джавахарлалу Неру. Я сказал: «Напиши небольшой краткий пересказ — полстраницы, или просто существенные пункты».

Через семь дней он заявил: «Это невозможно. Я не могу сделать краткого пересказа, потому что сам не знаю, что я написал. Я пишу только словари. Как же кратко изложить это? Что оставить, а что выбросить?..»

Тогда я сказал: «Отсылай все письмо, но знай, что никто тебе не ответит».

Как-то раз в деревню прибыл губернатор, и я сказал этому пандиту — он был брамином: «Это хороший шанс. Ты писал столько писем губернатору — я могу устроить прием для тебя, так что ты спросишь его прямо».

Он сказал: «Я очень волнуюсь. Фактически, я и сам уже забыл, что писал ему, ведь я написал столько писем. Но я могу взять весь словарь, из которого я брал все эти письма».

Я сказал: «Пойдем со мной».

Я знал губернатора. Это был пожилой человек, Мангалдас Пакваса, и он очень любил меня. Обычно я останавливался в его доме в Бомбее.

Я отвел этого человека к Паквасе и сказал ему; «Этот бедняга все время пишет тебе письма, а ты никогда не отвечаешь ему».

Он сказал: «Так это тот парень? Я хочу посмотреть на него. Он что, сумасшедший? Он сводит меня с ума! Даже смотреть на его письма... я тут же выбрасываю их прочь. Сперва я пробовал, было читать их, но там только слова и слова — нет смысла, нет предложений, нет связи между словами».

Я сказал ему: «Он принес всю свою книгу. Это книга, из которой он писал тебе письма».

Мангалдас Пакваса сказал мне: «Останови этого парня. Он дошел даже до премьер-министра и президента. Они спрашивали у меня: «Кто этот парень, который все время нам пишет?»»

Целый день его работой было писать письма, прекрасные письма, прекрасные слова. Но в словаре нет смысла. Вы должны составить небольшие предложения, которые будут относительными.

Относительное означает, вы можете сказать, что кто-то выше вас, но самой высокости нигде не существует. Кто-то может быть выше, чем вы, а кто-то может быть красивее вас, кто-то может быть сильнее вас. Но всегда помните — это относительно.

Если вы попытаетесь определить нечто без всякого сравнения, тогда что такое красота? Вы можете сказать: девушка прекрасна, но это всегда относительно. Может, вы и не задумывались, но подумайте: если эта девушка становится вашей женой, будет ли она по-прежнему действительно прекрасной? В глазах других людей — возможно, но не в ваших глазах. За два дня вы узнаете всю географию девушки, всю территорию... и тогда вы на крючке.

Фактически, все то, что вы говорите, относительно, ничто не абсолютно.

Махавира был так бдителен, что никогда не делал ни одного утверждения, не воспользовавшись словом «возможно». Он всегда говорит «возможно», перед каждым предложением — «Возможно...» — потому что абсолютно ничего не может быть сказано. Кто-то, возможно, прекрасен — но возможно, помните. Когда вы подходите ближе, вещи меняются; это зависит от расстояния.

Отсюда луна выглядит так красиво, но люди, которые достигли луны, наверное, очень расстроились. Они огляделись вокруг — там не было ничего, лишь голая земля. Не было даже травы, о розах и говорить нечего — ни воды, ни облаков, ни реки, ни зелени. Они не остались там надолго.

А ведь поэты тысячелетиями слагали песни о красоте луны. Это зависит от расстояния. Все становится прекрасным, если оно на расстоянии. Как только вы подходите ближе, ваше представление меняется.

Поэтому все может быть объяснено относительно. Но в абсолютном смысле все неопределенно, все таинственно. Вы любите кого-то, вы прожили с кем-то годы, но знаете ли вы на самом деле другого человека абсолютно? Не знаете. Вы не знаете даже себя, а вы были собой уже вечность. И даже сейчас... каждый день вы пытаетесь, но не можете сказать: «Я знаю себя».

В тот миг, когда вы достигаете глубин своего сознания, это так таинственно, что вы можете наслаждаться этим. Вы можете радоваться этому, вы можете танцевать, но вы не можете определить это.

Третий вопрос:

Прошлым вечером я слышал, ты говорил, что наша энергия базируется в центре хара, и выражается через различные чакры в теле.

Традиционный дзен, кажется, делает ударение на задзен как на способе прийти в соприкосновение с этой энергией, тогда как ты позволял, даже поощрял своих учеников иметь больше свободы, чтобы исследовать различные пути выражения.

Любимый Мастер, не хочешь ли ты прокомментировать ?

Я вообще не традиционный человек. Я нетрадиционен во всех отношениях. Я не ограничен никакой техникой.

Дзен до некоторой степени ограничен техникой задзен. Задзен означает просто сидеть и ничего не делать. Это совершенно верно, но мой опыт заключается в том, что для современного человека самая трудная вещь — это просто сидеть и ничего не делать. Если вы попросите его отправиться на луну, он сможет. Если вы попросите его отправиться на Эверест, он сможет. Но просто сидеть? Это самое трудное дело. В конце концов, вы должны будете прийти к сути.

Я не имею ничего общего с традицией. Мой дзен абсолютно нетрадиционен. Сначала я заставляю вас прыгать, кричать, вопить и заниматься всевозможной тарабарщиной. Тогда, наконец, утомившись, вы можете несколько мгновений посидеть.

Я остановился в одном доме, и хозяин, мой друг, знакомил меня со своей женой и ребенком. Он сказал: «Этот ребенок — просто беда. Он не может посидеть тихо ни одной минуты. Он всегда чем-то занят — бегает...»