Книга Мирдада - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо". Страница 30

Пусть тот, кто не стремится, продолжает свой род. Стремящийся имеет другой племя, чтобы его распространять - это племя преодолевших.

Племя преодолевших восходит не из чресл, не из лона. Скорее, оно нисходит из целомудренного сердца, чья кровь направляется неустрашимой волей к преодолению.

Мне известно, что вы и многие подобные вам в мире приняли на себя обет целомудрия. И все же вы еще так далеки от целомудрия, о чем свидетельствует вчерашний сон Земоры.

Не целомудренны те, что надели монашеские рясы и укрылись за толстыми стенами и железными вратами. Многие монахи и монашки развратней самих развратников, несмотря на данный обет, и очень искренний, что их плоть никогда больше не соединится с иной плотью. Целомудренны те, чьи сердца и умы целомудренны, где бы они ни жили, будь то в монастыре или на рыночной площади.

Почитайте Женщину, мои спутники, и обоготворяйте. Но не как мать рода, не как супругу или возлюбленную, но как близнеца и партнера мужчины, что на равных правах делит с ним столь долгий и тяжкий труд, столь длительные страдания, сопутствующие жизни в мире двойственности. Без нее мужчина просто не смог бы пересечь этот отрезок Двойственности. Именно в ней он обнаружит свое единство, именно в нем она обретет свою свободу от Двойственности. Со временем близнецы объединятся в одного, в того, кто является Совершенным Человеком. Преодолевший уже не является ни мужчиной, ни женщиной.

Преодолевший - утверждаю я - это Человек, единый в себе и хозяин себя. И каждый из вас станет преодолевшим, еще до того, как Мирдад уйдет от вас.

Земора: Моему сердцу так мучительно слышать, что ты покинешь нас. Если когда-нибудь наступит день, когда мы будем тебя искать и нигде не отыщем, Земора точно лишит себя дыхания.

МИРДАД: Ты, Земора, можешь пожелать многого, можешь пожелать буквально всего. Но есть одно, чего ты не в силах пожелать. Это положить конец своим желаниям, ибо в них проявляется воля самой Жизни, самой Всемогущей Воли. Ибо Жизнь, являясь Бытием, никогда не пожелает собственного небытия. Также как у небытия нет никакой воли. Нет, Земора, даже Бог не может покончить с тобой.

Также и с моим уходом от вас. Наступит день, когда вы будете искать меня во плоти, и не найдете. Ибо у меня есть дела, которые необходимо делать и в иных местах, помимо этой Земли. Но нигде я не оставляю свою работу недоделанной. Посему, радуйтесь. Ведь Мирдад не покинет вас до тех пор, пока не сделает из вас преодолевших, людей, единых в себе и в совершенстве управляющих собой.

Когда же вы обретете способность управлять собой и Единство, то обнаружите, что Мирдад навсегда поселился в вашем сердце, имя его никогда не потускнеет в вашей памяти.

Так я учил Ноя.

Так учу вас.

Наронда: Сим-Сима - это самая старая корова в стаде Ковчега. Она болела уже в течение пяти дней, ничего не ела и не пила. Шамадам послал за мясником, говоря, что выгодней зарезать корову и продать ее мясо и шкуру, чем позволить ей умереть и потерять все.

Как только Учитель услыхал об этом, он стал задумчив, а потом устремился к коровнику и дальше, прямо в стойло Сим-Симы. Семерка последовала за ним.

Сим-Сима страдала и была почти недвижима. Голова ее поникла, глаза были полузакрыты, шерсть встала дыбом и потеряла блеск. Она только едва-едва подергивала ушами, чтобы отогнать надоедливых мух. Ее огромное вымя было пусто и безвольно свисало между бедер, так как Сим-Симе, в виду приближающегося конца ее долгой и плодотворной жизни, было отказано в сладких сердечных муках материнства. Ее тазовые кости торчали как два надгробных камня, создавая мрачное и жалкое впечатление. Ребра и позвонки можно было сосчитать без всякого труда. Ее длинный тонкий хвост, с кисточкой волос на конце, безжизненно свисал вниз.

Учитель приблизился к больной корове и начал поглаживать ее между рогами, между глазами и под подбородком. Временами он проводил рукой по ее спине и животу, разговаривая с ней совершенно так же, как если бы это был человек:

МИРДАД: Где же твоя жвачка, моя добрая Сим-Сима? Или Сим-Сима так много отдала другим, что забыла оставить себе хоть чуть-чуть жвачки? Но у Сим-Симы еще есть так много того, что она может отдать. Ее белоснежное молоко еще и сегодня течет в красной крови наших жил. Ее крепкие телята тянут тяжелые плуги по нашим полям, помогая нам накормить множество голодных ртов. Ее славные телки пополняют наши стада молодняком. Даже ее навоз оборачивается сочными овощами и фруктами на наших столах.

В наших ущельях до сих пор еще звучит эхо доброго и долгого мычания Сим-Симы. Ручьи все еще хранят в себе отражение ее доброго и любящего образа. Наша земля все еще с радостью и гордостью хранит неизгладимые следы ее копыт.

Наша трава так рада накормить Сим-Симу. Нашему солнцу так приятно ласкать ее. Наш ветерок так счастлив разглаживать ее мягкий и блестящий мех. Мирдад так благодарен случаю, что повстречал ее в пустыне Глубокой Старости и может послужить ей проводником к другим пастбищам, к землям под другими солнцами и ветрами.

Многое отдала Сим-Сима, и многое она получила. Но еще больше есть того, что Сим-Сима отдаст и получит.

Мекастер: Сможет ли Сим-Сима понять все слова, что ты хотел бы ей сказать так, как будто ей доступно человеческое понимание?

МИРДАД: Здесь не слова берутся в расчет, добрый Мекастер. Важно то, что вибрирует в словах. А к этому восприимчив даже зверь. А кроме того, я вижу женщину, что смотрит на меня грустными очами Сим-Симы.

Мекастер: Но что толку так разговаривать с постаревшей и умирающей Сим-Симой? Не надеешься ли ты таким образом приостановить разрушительное действие старости и продлить дни Сим-Симы?

МИРДАД: Глубокая Старость - это страшное бремя, как для людей, так и для зверей. А люди еще удваивают ее тяготы своим пренебрежением и бессердечием. Новорожденному ребенку они щедро расточают свою любовь и заботу. А для людей, отягощенных возрастом, они скорее припасли безразличие, чем заботу, неприязнь, чем симпатию. С каким раздражением они смотрят на подростка, также их раздражает и человек, стоящий на краю могилы.