300-летняя Брачная ночь Атлантиды - Блаженный (Береславский) Иоанн. Страница 39
И вот сестры берутся за свой привычный труд. Призывают они бога — «где-то там, какого-то там». Ткут невидимому Жениху одежды, которые Он не будет носить, поскольку никогда к ним не придет.
Внезапно чудо совершается на их глазах (знак присутствия Всевышнего с Дионисом и его юродивой свитой)! Во дворце раздалась сладчайшая музыка Царства. Нити пряжи внезапно обратились в сочные виноградные лозы с тяжелыми гроздьями. Станки зазеленели и покрылись плющом как брачные одры. Во дворце Миния разлилось благоухание мирта и амброзии…
— Что это? — спешат дочери к своему отцу.
— Знамение от дьявола! Господь с нами. Продолжайте свою работу.
Не принимают божественного знамения Миний и его фарисейки-дочери — дает Господь другое.
Что это? Внезапно вместо сладчайшей музыки послышалось рыкание диких зверей. В покоях замка появились львы, черные пантеры, злобные рыси и агрессивные медведи. Как хозяева они бегали по дворцу и угрожали уничтожить все живое.
— Силён дьявол. Силён! — кричит Миний своим дочерям. — Не сдавайтесь. Усильте молитву. Предайте их проклятию!
И второе знамение не восприняли дочери Миния. Тогда Господь послал им третье. Показал удел и духовный образ мирового фарисейства.
Тела трех царевен внезапно стали сжиматься, покрылись серой отвратительной мышиной шерстью. Вместо рук у них выросли крылья с драконовыми перепонками. Три симфонических фарисейки-царевны превратились в маленьких летающих драконов — летучих мышей.
Никогда им больше не видеть дневного света, не знать опьянения благодатью Всевышнего. Будут скрываться они от дневного света в сырых пещерах и развалинах.
Такой удел ожидает мировое фарисейство — врагов Серафима Умиленного эллинской поры, Диониса блаженного.
K
Много учеников у Диониса. Но тайна растворения блаженств и изменения составов в божественной крови-вине открыта только ему, помазаннику, рожденному из дивного бедра. Господне бедро — символ любви Всевышнего. Дионис распространяет повсюду благоухание вышней любви.
Не ослабевает ни на час борьба священников Всевышнего с буквоедами-жрецами. «Братья Иосифовы» ненавидят и в упор не видят Диониса как помазанника. Их одержит алчность и мамона — черта присущая мировому фарисейству. На сей раз оно принимают образ тирренских морских разбойников.
K
Однажды Дионис благовествовал на берегу лазурного моря. Лик его был неописуемо прекрасен. Морской бриз играл его золотыми кудрями. Благоуханно реяли складки его пурпурного плаща, спадающего со стройных плеч. Глаз невозможно было отвести от совершенной фигуры и неописуемой красоты лика юного божества.
Но что до этой красоты конквистадорам-завоевателям, одноглазым пиратам? Выследили они дивного юношу и решили продать его в рабство, заработав солидный куш. Схватили Диониса, связали и повели на свой корабль.
В тяжелых цепях божественный Дионис. «О, какая добыча попалась нам сегодня!» — ликуют морские пираты. Дионис между тем смотрит на них со спокойной и сострадательной улыбкой.
Кормчий корабля единственный замечает неладное. «Посмотрите, корабль ломится от тяжести и вот-вот рухнет в морскую пучину! Юноша столь могуч, что ему, кажется, ничего не стоит разорвать чугунные цепи, как легкие веревки. Не сребролукий ли Аполлон пожаловал к нам? Не сын ли он Всевышнего? Он не похож на простого смертного. Бог покарает нас. Воздадим ему должное и высадим его!»
Но капитан (первосвященник) со злобой, смешанной с алчностью, отвечает мудрому кормчему: «Презренный трус! Посмотри, море спокойно. Боги споспешествуют нам. Еще какой-то день, и мы приедем на Кипр. Или продадим этого юнца в далекую страну гипербореев — пусть там проповедует о сладчайшем виноградном вине. Боги пошлют нам выкуп — с нас и этого достаточно».
Да, фарисейским «капитанам» не нужны блаженства. Духовному нетленному богатству они предпочитают чугунные цепи, в которых заковывают святых, и лютеросис (выкуп за грехи).
И опять совершается чудо Грааля, и моряки трепещут. Пред ними величайший царь Грааля! Вдруг по кораблю заструилось благовонное вино. Чаша появилась в открытом море. Нескончаемые потоки сладчайшей браги полились во все каюты, во внутренняя, во все их сердца. На парусах зазеленели виноградные лозы с тяжелыми спелыми гроздьями. Темно-зеленый плющ обвил мачту. Повсюду появились гирлянды прекрасных цветов и сатиры с плющевыми тирсами и блаженнейшими песнями.
В ужас пришли моряки. Просят мудрого кормчего поскорее бросить якорь и отпустить таинственного юношу… Поздно. О, если хотя бы в последний момент они упали на колени и приняли! Но ни один из них кроме кормчего не открыл сердца. Ни один не покаялся в грехе, не сказал: «Боже, кто же мы, если божественного вестника связали как обычного смертного и захотели продать в рабство того кому нет цены? Каким сокровищем он обладает!»
Не могут тирренские морские разбойники принимать вино Грааля. Оно кружит им голову, они впадают от него в безумие худшее, чем нареченный отец Диониса Атамант. Не благоговение и раскаяние владеют ими, а животный страх за свою шкуру. Гневается Всевышний: разве не велико явленное знамение? Почему же никто не видит? До какой степени ослеплены умы и ожесточены сердца!
Нет, кто не способен пить из чаши Грааля, погибнет.
К кому приходит Грааль? О, неописуемо: к трем фарисейкам, днем и ночью как злые осы дудящим ядовитую псалтырь. К тирренским ворам и разбойникам… Спаситель в Евангелии учит о них отчужденно: «Те, что были до Меня, только воры и разбойники». А здесь лютейшим морским пиратам являет чудо святого морского Грааля! Со дна морской державы Вышнего поднимается Грааль — чаша неописуемой красоты с пурпурным опахалом-покрывалом, и источает потоки сладчайшего вина.
Но отвратительны сосуды разбойников. Ничего кроме животного ужаса не написано на их лицах. И судит их Грааль.
Если бы разбойники пали на колени и сказали бы: «О еще и еще. О, наконец-то. Прости нас, Отче Всевышний!» — их окружили бы ангелы и нимфы. Но поскольку никто кроме кормчего не благословился, ангелы приняли образ рыкающих львов, а нимфы превратились в косматую медведицу, оскалившую страшную пасть.