Доктор из Лхасы - Рампа Лобсанг. Страница 26

Скоро мы стояли рядом с той удивительной, невероятной машиной, которая опустилась с небес и принесла в себе человека. При мысли о том, что мы осмелились так близко подойти к ней, нас охватывал благоговейный трепет. Здесь уже собралось много зевак, но все они держались от нее на почтительном расстоянии. Мы же подошли прямо к ней, залезли под нее и принялись ощупывать руками резиновые шины колес. Мы заглянули в кабину и увидели, что там нет обычного руля. Вместо него в кабине торчали железные палки с ручками и крюки с подошвами на конце.

– Это, должно быть, тормоза, – заметил я. – Они нужны для того, чтобы замедлять движение при посадке. Нечто подобное было в тех больших воздушных змеях, на которых я летал в Тибете.

Мы робко ощупывали пальцами обшивку машины. То, что мы обнаружили, казалось нам невероятным: это была особым образом окрашенная ткань, натянутая на деревянный каркас. И тут случилось нечто чрезвычайно любопытное. Где-то в середине промежутка между крыльями и хвостом внезапно открылась дверь, и мы обмерли, увидев, что оттуда появился человек.

– Да-а-а, – сказал он, – видать, вы не на шутку заинтересовались этой машиной.

– Вы правы, – ответил я. – Я уже летал когда-то в Тибете на беззвучных аппаратах, похожих на этот. Он посмотрел на меня широко открытыми глазами.

– Ты сказал – в Тибете? – переспросил он.

– Да, – ответил я.

– Мой друг – живой будда, тибетский лама, обучающийся в Чунцине, – объяснил Хуанг. – Он когда-то летал на воздушных змеях, которые могут поднимать в небо человека.

Тот, кто появился из чрева летательного аппарата, казалось, заинтересовался.

– Забавно, – сказал он. – Не пожалуете ли внутрь, где можно будет посидеть и потолковать?

С этими словами он повернулся и поманил нас за собой.

Что ж, подумал я, видал я в жизни и не такое. Если этот человек может входить в это чудовище и вылезать из него невредимым, почему я тоже не могу этого сделать? Поэтому я последовал за ним, а Хуанг – за мной. Я видел когда-то еще больший летательный аппарат, на котором небесные божества прилетали в этот мир. Однако он был устроен по-другому и не выглядел таким страшным, потому что летал и приземлялся беззвучно, а не так, как этот монстр, – с ревом, свистом и грохотом.

Внутри были сидения, и притом, следует отметить, довольно удобные. Мы сели. Наш новый знакомый задал мне много вопросов о Тибете, большинство из которых мне показались очень глупыми. Тибет мне всегда представлялся таким привычным и обыденным, а вот эта машина, внутри которой он сидел и расспрашивал меня о чудесах, – она-то и была настоящим чудом. В конце концов нам удалось, приложив немало усилий, получить некоторые сведения о том, что нас заинтересовало.

Оказалась, что эта машина называется аэропланом – летательным аппаратом, оснащенным двигателями, которые поднимают его в небо. Именно эти моторы наделали столько шума, когда аэроплан пролетал над нами, сказал этот человек. Сам аэроплан был сделан в Америке и куплен китайской фирмой в Шанхае, которая намеревалась открыть воздушное сообщение между Шанхаем и Чунцином. Три человека, с которыми мы в этот вечер познакомились, были пилот, штурман и инженер, осуществлявшие пробный полет. Наш знакомый оказался пилотом.

– Мы прилетели для того, – объяснил он, – чтобы продемонстрировать состоятельным людям возможности летательной техники. Если нам это удастся, они будут финансировать наше начинание.

Мы понимающе кивнули в ответ и сказали, что было бы замечательно, если бы им удалось прокатить нескольких знаменитостей, которые потом восторженно рассказывали бы об этом другим.

– Ну вот ты, например, разве не знаменитость из Тибета? – спросил пилот. – Как насчет того, чтобы прокатиться вместе с нами?

– О, какое счастье! – радостно воскликнул я. – Хоть сию минуту!

Пилот кивнул Хуангу, намекая, что он должен остаться на земле.

– Нет, нет, – запротестовал я. – Если летит один из нас, должен лететь и другой.

Таким образом, Хуангу разрешили лететь с нами (о чем он впоследствии сильно пожалел!). Пилот подал знак своим товарищам, которые долго махали руками собравшимся людям. Затем они подошли к носу аэроплана. Вскоре оттуда донесся резкий громкий звук, после чего пилот некоторое время возился в кабине. И вдруг поднялся страшный гул, и все вокруг начало ужасно трястись. Из последних сил мы цеплялись за то, что попадалось под руку, думая, что случилась какая-то авария, и аэроплан вот-вот развалится на куски.

– Держитесь хорошенько! – крикнул нам пилот, но он с таким же успехом мог и промолчать, потому что мы и без того что было мочи уцепились за сидения. – Мы выруливаем на взлет!

Аэроплан некоторое время качался и подпрыгивал на кочках. Мне было намного неприятнее, чем в тот день, когда я впервые поднялся в небо на воздушном змее. Ведь теперь, кроме толчков, был еще рев, самый оглушительный рев, который только можно себе вообразить. Затем самолет швырнуло так сильно, что голова у меня чуть было не оторвалась от тела. Однако после этого толчки прекратились, и я почувствовал, что меня сильно прижимает к сиденью и спинке кресла. Я заставил себя выглянуть в окошко, находившееся рядом со мной. Мы летели по воздуху, набирая высоту.

Под нами оказалась река. Она вытянулась по земле серебристой нитью, которая в одном месте разделялась на две. Мы видели под собой речные суда и лодки, которые с этой высоты выглядели игрушечными корабликами, вырезанными из дерева.

Затем мы посмотрели на Чунцин, на его улицы, по ступеням которых нам так часто приходилось взбираться вверх. С высоты птичьего полета они казались совсем плоскими, и лишь поля-террасы, которые льнули со всех сторон к холмам, были похожими на ступени. Мы видели, как на них, совсем не обращая на нас внимания, работают крестьяне.

Внезапно нас со всех сторон окутала белизна, и из окошка больше ничего не было видно. Даже рев двигателей казался теперь приглушенным. Мы летели внутри облака. В течение нескольких минут панорама за окошком то открывалась нашему взору, то опять сменялась молочной белизной. Затем мы поднялись над облаками, и сверху было лишь ослепительное солнце и голубое небо. Внизу теперь простирались ярко освещенные снежные вершины, белизна которых слепила глаза. Мы поднимались все выше и выше. Вдруг до меня донесся голос пилота: