Кому в раю жить хорошо... - Вихарева Анастасия. Страница 11

А у тебя в матричной памяти записано достойнейшее существо. В твоей земле кто угодно прописан, кроме тебя самой. И кого она вытащит на свет? Для нее тебя как бы не существует, ей что твоя красная глина, что запись Благодетельницы, которая утверждает, что она ее сознание, все едино. Благодетельница — царствующая особа. великосветская львица, имеющая изысканные манеры и утонченный вкус. Истинная Праведница… И кому, как не ей, открывать мне глаза? А ты босяк, бесполезный и убогий бомжик, сопливая и слезливая. Она для земли — гордость, а ты — стыдоба на все времена.

Это не твоя, а моя земля понимает, как кровожадна и ненасытна тварь, которая покусилась на землю, в которой меня как бы нет. И судит и тебя, и ее, внезапно понимая, что Милая Праведница с удовольствием вырвет ей глаз, оторвет руку, лишит ноги, оставив на все времена калекой. Она никогда не будет искать блага, кроме себя самой. Это моя земля знает, что ты не прошла мимо, когда ранили ее, избы тебя полюбили, а избы, знаешь ли, край земли, куда приходят и уходят люди, — Дьявол тяжело вздохнул. — Да, и я, и моя земля приняли бы тебя… Но без своей земли ты не выживешь. Жалкое дрейфующее во тьме существо, которое будет спать и не видеть снов. И я ничего не смогу показать — каждое мое обращение станет тебе мучением. Только через свою землю можешь видеть, слышать, чувствовать и мыслить. Простой пример: земля одинаковая, а разве одинаково питает дерево? Посмотри на людей, кто-то в сумасшедшем доме заперт, кто-то на престолах сидит, кто-то не может два плюс два запомнить, а кто-то за неделю осваивает иностранный язык. Красная глина у всех одинакова. И земля. Но твари, которые населяют землю, как люди, которые и мучают, и пожалеют иной раз, или сделают пророком, или будут обманывать день за днем и в малом. Вы никак не чувствуете землю, вы лишь пользуетесь тем, что она дает, и даже не способны понять, что жуткая тварь закрыла вас, и земля уже не поит и не кормит. Земля — это и есть ангел, как крылья, она может поднять человека до небес, а может пригнуть, что не поднять головы. Вампир не тебя, ее обращает в раба, чтобы она служила ему, и славила, и никогда не вышла на свободу.

Мои слова, когда направлены на сознание, удивительно проникновенно материальны — гуманнее убить человека. Я же Вселенная, я могу говорить только с такой же вселенной. Не с человеком, человек для меня пустое. Как захочу оставить тебя жить, если у тебя не будет некой ценой вещи, когда я смогу назвать тебя господинчиком, который уподобился мне: вот я, Дьявол, у меня земля, и вот ты, Маня, и у тебя тоже земля? Я не для того поднимал вселенную, чтобы обливать слезами мученика, по имени Маня. И сама ты выбрала бы смерть, если бы обнаружила себя во Тьме, которая навеки стала твоим прибежищем. Бездна не мучает человека, она убивает недолго. Другое дело — полчища демонов, которые уходят с человеком. Они могут продлить агонию, и еще раз пройдут по человеку — но теперь уже не по земле, а по нему самому. И пока весь табун не проскачет, сознание он не потеряет.

И будет: ослик поцелует каждого Благодетеля, а вампир — каждого проклинающего.

Ты могла бы попробовать избавить себя хоть от некоторых, пока ты и земля одно целое, и пока у тебя есть помощник.

— Но почему? Почему она меня не знает?

— Проблемка в том, что Благодетельница тобой попахивает. Это один из принципов вампирского долголетия — твоя земля считает ее тобой. И как объяснишь, не имея голоса, что вампир, это вампир, а ты, это ты, если уже сейчас не можешь промолвить слово в землю? Когда я выну тебя, твоя земля даже не заметит твоего ухода. Правильно, Манька, перспективы у тебя необычайно противные.

— Но ты же Господь, вот и исправь! — потребовала Манька, стукнув кулаком по столу.

— С какой радости?! И как?! Да, я могу рассказать про ужас в твоей земле, но разве он уйдет? Ужас — боль, страх, тени. Боль нужно выпить, страх побороть, выдавить тени, чтобы увидеть свет. А как, если память мертва? Демона нельзя убить, если он умнее, а он умнее, ибо сумел полонить землю. Мне будет некуда положить тебя, везде станешь чем-то вроде болезни, и мой иммунитет начнет вырабатывать против тебя антитела. Куда как проще уйти тихо и безболезненно, если не поумнеешь прямо сейчас, прямо в этой жизни. В последнее время я даже не берусь за воскрешение мертвых, затраты себя не окупают. Воскрес, посмотрел вокруг, поговорить не с кем — и умер в тот же миг…

— А ты облажался новым вампиром… — догадалась Манька, покачав головой.

— Что я могу сказать… и вампиру надо жить, и вампиру надо кушать. У вампира свой интерес, у меня свой. Но, в общем-то, наши интересы похожи, нам обоим нужно чуть больше, чем имеем. А что ты? Твой интерес — оставить нас с носом, приструнив вампира и хапнув у меня горсть земли… Но, помилуй, ты сейчас разговариваешь с Подлецом, который угоняет людей в рабство лишь за то, что ручонки потянул не в ту сторону! Подлость, Маня, тоже имеет высшие ступени посвящения — я Совершенство, который их все постиг. Я самый Совершенный Вампир, Совершенный Оборотень, Совершенный Бог, который как самый Совершенный Праведник… Творец, Мудрец, Маг, Искуситель, Спаситель, Разбойник.… Короче, кто бы не наступил мне на ногу, я смогу ответить достойно.

— Значит, я умру, а вампир останется жить вместо меня? — насупилась Манька. — А мне не надо жить?

— Ну, тебе грех жаловаться! — развел Дьявол руками. — Ты плохо прожила? Все у тебя было: лето, избы, (не одна! две!), вопли оборотней, имущество, которое оценилось бы в миллионные состояния, приключения, мучения, слияние с природой и погода по вызову… Жизнь у тебя била ключом! Но беда в том, что аппетит приходит во время еды, и, имея все это, ты понимаешь, что тебе незачем умирать.

Но, Маня, за все в этой жизни надо платить!

Если ты остановишься, я первый, кто скажет тебе: отправляйся-ка в свою обгоревшую сараюшку и влачи жалкое существование — это твое. Или погребение готовь мерзости. Как только ты забудешь, что на тебе лежит проклятие вампира, ты в один миг потеряешь все, что имеешь. Твое сознание уснет, не замечая ужаса земли, которое поглотит и ее, и все, что она успела накопить за то время, пока ты была с нею.

Я не рык вампира, я кровушку его хочу получить.

От тебя! Как плату, за все мои, прости Господи! прегрешения перед вампиром! А где, где моя награда? Вампиры положили мне жертву — и ты вынь да положь! Они для смерти положили, а ты… ты пока на жизнь настроена. Пророк сказал: «Даем тебе Совершенного Помощника — и будет у тебя и в этой жизни и в той богатство, счастье со многими женами!»

Ну, естественно, он там не был, откуда ему знать, что там и здесь я совершенно не одинаковый: здесь я хороший, там — плохой, здесь я Гад, там — Сказочная Фея…

Но в одном он был прав — я Помощник, но не бескорыстный. Ты или душу мне отдаешь, или полчища демонов. Я, можно сказать, покрутил перед тобой хвостом достаточно, чтобы уже определиться…

Манька обиделась.

Да, она забыла, как плакала по ночам, и давно спала, может быть, тревожно, но крепко, с уверенностью, что завтра будет новый день. Она чувствовала себя прежней, но были моменты, когда она понимала, что изменилась, стала умнее, сильнее, и ей было не так больно вспоминать свою прежнюю жизнь. Но, можно подумать, она не убивала Бабу Ягу, не снашивала железо, не боролась с чертями.

Почему Дьявол говорил с ней так, будто ничего этого не было?

— Мне жизни не хватит, чтобы объяснить тебе, как вампир думает, — мягко сказал Дьявол. — Разве что показать. Чего ты боишься? Живая идешь в Ад, и как бы земля не отрекалась, она не сможет выставить тебя. Покажи ей, как обманом ее ввели в заблуждение. «Прощай Земля, здравствуй Небо» — говорил о тебе Благодетель. Когда вернешься, скажешь наоборот. Ты будешь помнить о них, чего не смогут сделать те, кто уже окончил на земле свои дни. И знать. Даже если не вернешь себе землю (и у тех, кто имеет Закон, уходят годы и годы, чтобы выйти из рабства), пусть вернешься голым сознанием, кровь земли не станет тебе западней.