СВЕТ НА ПУТИ - Блаватская Елена Петровна. Страница 2

Несомненно, что с развитием духовных сил человек приобретает власть как над своей собственной природой, так и над окружающей его темной стихией, которая для него перестает быть темной в силу расширившегося знания и выросшей внутренней силы. Несомненно и то, что человек, вступивший в круг света, где кончается его ограниченность, остается свободным: он может употребить расширившийся предел своих способностей и сил для себя, для служения своему эгоизму: это – путь налево, к разъединению и злу. Но если он эти же силы направит на бескорыстное служение миру, это – путь направо, к единству, к гармонии, с мировым законом, к добру.

«Свет на Пути» обращается к ученикам, избравшим правый путь, и только к ним одним.

Самые первые строки книги остаются непонятными, если не осветить их тем высоким духовным миропониманием, которым проникнута вся речь Учителя:

«Прежде чем очи увидят, они должны быть недоступны слезам».

Что это значит? Слезы, эта «влага жизни», вызываются кажущимися диссонансами жизни: боль, страдание, несправедливость, одиночество, разочарование, внезапные радостные эмоции – все эти потрясения нашей нервной системы и нашего сознания вызывают слезы.

Очи – поистине те окна, через которые смотрят на темные стихии мировой жизни и нашей собственной природы. Темнота – самое верное определение того отражения, которое мировая жизнь оставляет на очах нашей души. Отсюда – слезы. Но наступают времена, когда сознание расширится, в темных стихиях забрезжится свет, он растет, темнота исчезает и, при занявшемся свете, сознание начинает различать выступающий из темноты истинный смысл явлений: тот могучий поток жизни, который стремит все живое к Единству, к Благу, к великой Цели. Этот поток есть сама жизнь, т.е. движение, стремление, бесчисленные вибрации жизни, взаимное соприкосновение разнородных сил и бесконечного разнообразия форм, которое вызывая и радость и страдания, служит к развитию всех сторон его многогранного сознания. Но физическая объективная жизнь – не более как арена опыта, внешний покров того потока, который дробит, размывает, дифференцирует «жизнь – сознание», пока не вынесет его к конечной цели: к Самосознанию и Единству.

Так смотрит мудрец на жизнь. И глядя так, он научается отделять свое истинное Я от стремительного потока жизни; он начинает смотреть на свое личное существование как на орудие глубоко важных переживаний и научается отделять свое Я от этого орудия, приучает себя смотреть со стороны на все страдания, радости и испытания как свои, так и окружающей жизни. Потрясения, обиды и страдания перестают мучить его. Окна его души светлы и чисты. Очи, не омрачаемые слезами, прозревают в глубокий смысл явлений и в те светлые дали, к которым стремится жизнь.

Но это состояние – не то настроение безучастия и оторванности от жизни, которое соединяется в нашем представлении с образом мудреца. Это – результат внутренней культуры, результат покорения личности, которая является источником величайшей тревоги для человека и, победив которую, он вносит равновесие, гармонию и спокойствие силы в хаос противоречивых стремлений, изменчивых желаний и враждующих страстей своего стихийного внутреннего мира.

Вспомним, что самые высокие подвижники христианства, которые поистине могли вместить в свое сердце страдания мира, были непоколебимы, смотрели с светлым упованием на «пути Божии», и в душе их, несмотря на все ее чуткое сочувствие скорбям, сохранялась тишина.

Второе положение: «Прежде чем ухо услышит, оно должно потерять свою чувствительность».

Что это значит?

Как очи можно сравнить с окнами человеческой души, так же верно сравнение уха с той дверью, через которую мятежный шум временной жизни врывается во внутреннюю крепость человеческой души, достигая до его истинного Я.

Его истинное Я – по миропониманию восточной философии – та вечная сущность, ради развития которой до полноты самосознания и создан весь объективный мир. Несмолкаемый шум жизненного потока, его кажущийся разлад, стоны страдания и крики радости, врываясь в открытые двери души, смущают дух человека, нарушают тишину, которая необходима для высшего разумения. Суметь закрыть двери души так, чтобы дух не смущался шумом жизни, суметь различить во всех этих разрозненных и мучительных звуках общую благую гармонию – вот внутренний смысл второго правила. Не только обиды, резкие слова и несправедливости, обращенные лично к ученику, должны сделаться нечувствительными для его слуха, но и весь кажущийся разлад земной жизни не должен нарушать его равновесия. Он должен понять шум потока и уметь разбирать в нем не отдельные крики и стоны, но общий смысл великого слова Жизни.

И тогда в тишине, которую ученик должен установить внутри себя, установить первое правило, начнет раздаваться тихий голос: сперва очень тихий, очень неуловимый, настолько неуловимый, что вначале он кажется дуновением мечты. Если ученик сумеет разобрать этот голос и начнет понимать его речь, тогда он вступил на Путь, его высшее Я пробуждено.

«Прежде чем голос может заговорить в присутствии Учителей, он должен утратить способность наносить боль».

Когда ученик усвоит первые два правила, когда он будет сознавать свою жизнь исшедшей из Единого и отдалившейся от Него временно только для того, чтобы, достигнув самосознания, снова вернуться к Единому, когда он приобретет тишину и равновесие, тогда он может «заговорить в присутствии Учителей», т.е. он получит силу приобщиться к высшей жизни, которая выражается в способности помогать и светить в темноте. В высших мирах действуют иные законы, чем в нашей земной жизни: давать, а не брать, служить, а не господствовать, – вот основной признак этой жизни. Если ученик действует согласно с этим законом, он будет услышан. Но если в тайниках его сердца жив еще эгоизм, если он мечтает о личной славе, о личном могуществе, о том, чтобы стать учителем и пророком, его голос не будет услышан, ибо он не звучит в. согласии с гармонией высшей жизни, и, как диссонанс, не сольется с ней. Произвола нет в природе: даже на самых высших ступенях вселенной все подлежит закону порядка, созвучия и единства.

Когда ученик в состоянии заговорить, он вступает в активную роль: все силы его пробужденного духа начинают устремиться на помощь миру, потому что закон духа – движение, стремление, самопожертвование, творчество, а не застой. Поэтому от ученика требуется неустанная деятельность, сильное напряжение, непреходящая жажда давать, и это тем труднее, что ученик не отрешается от мира, а остается в мире, чтобы участвовать в его жизни и помогать его темноте.

«Только тот голос будет услышан, который утратил способность наносить боль». Откуда исходит способность наносить боль? Все, что мы так дорого ценим: свои права, свое достоинство, самолюбие, силу постоять за себя, даже добродетели, возвышающие нас над толпой, все это должно быть отброшено, как «наносящее боль» другому, как возвышение над ним, как признак разъединения. Этот признак – принадлежность земного мира, он не существует у источника Света и Истины, где царит одна Любовь.

Ученик должен убить в себе этот признак; его мысль, сердце и воля должны проникнуться той истиной, что и он сам и все остальные – части одного целого; что все, и вверху и внизу, богатые и бедные, сильные и слабые, праведники и грешники, цари и рабы, – все одинаково проходят урок жизни. Сознав это, ученик перестанет добиваться чего-либо для себя. Он отдаст все свои права, сложит с себя всякое оружие самозащиты. Никогда более он не посмотрит на другого человека с критикой и высокомерием, никогда голос его не раздастся в защиту себя. Он выйдет из этого первого посвящения в высшую жизнь Духа обнаженным и беззащитным, как новорожденный младенец.

И по мере того, как ученик будет слагать одно за другим свои личные права, в нем все сильнее будет вырастать сознание своих обязанностей. Они возникают на каждом шагу, надвигаются на ученика со всех сторон, потому что закон высшего мира: давать и служить.