Книга вампиров - Деружинский Вадим Владимирович. Страница 4

Ни одно из убийств не было совершено мною из корыстных побуждений. А если какая-либо выгода и обнаруживалась, то я принимал ее как новое доказательство заботы, которую оказывала мне высшая сила. Но выгоды эти были для меня действительно чем-то вроде побочных обстоятельств.

Что касается МакСвенов, то я отправился к адвокату в Глазго и подделал нотариальный контракт, в котором я был представлен под именем Вильяма Дональда МакСвена. Мне было нетрудно подделать его подпись. Еще до этого я подделал свои свидетельства. Согласно первому из них, я входил во владение правом продажи собственности семьи Мак-Свен. Это дало возможность осуществить целую серию сложных операций, которые через два года принесли мне 4 тысячи ливров.

…Когда я находился под влиянием моих снов, то не видел ничего, кроме чаши, этой чаши, протянутой мне, и я кричал от жажды и мучился от пересохшего горла, пока не вводил в свой подвал какое-нибудь человеческое существо и через несколько мгновений в невыразимом облегчении всасывал открытым ртом саму жизнь.

Моей пятой жертвой стал незнакомый молодой мужчина по имени Макс. Но я расскажу вначале о номерах 6 и 7, молодоженах Хендерсонах.

Арчибальд Хендерсон был лондонским врачом. У него была чудесная юная жена Роза. Они исчезли в феврале 1948 года.

…В то время — во время моего тесного знакомства с Хендерсонами — мне виделся особенно мучительный сон. О! В этот раз не было кровавых деревьев и чаши с кровью, протянутой мне. В этом новом сне я прокусывал шею девушки, одной из моих подруг, и жадно всасывал ее кровь. Мне стало страшно от мысли, что я могу хотя бы во сне ранить того, кого уважаю и люблю.

Но Хендерсоны не были моими друзьями. Просто знакомство, не больше. И когда я знал про человека, что он должен стать моей жертвой, я больше не мог, к моему удивлению, испытывать к нему дружеских чувств.

…Арчи было уготовано стать моей следующей жертвой. Под каким-то благовидным предлогом я отвез его из Брайтона в Кроли, и в моем ателье на Леопольд Роуд я убил его выстрелом в голову из его собственного револьвера, который похитил у него до этого.

Вернувшись в Брайтон, я сказал Розе: «Арчи заболел, и я оставил его у себя. Болезнь не опасна, но хотелось бы, чтобы вы приехали. Я отвезу Вас». Она поехала без всяких опасений. В ателье я ее убил, как — уже не помню.

Я высосал у Арчи и Розы почти всю кровь. Я чувствовал покровительство невидимой силы. Я был так уверен в себе, что оставил тела в ателье, пока ездил купить газовую маску и новый резервуар для кислоты. Маска, как я уже объяснил, предохраняла меня от опасных испарений серной кислоты, возникавших во время работы с раствором. Новый резервуар предназначался женщине. Я оставил Арчи и Розу безо всякого беспокойства. Его я должен был растворить во второй половине дня в пятницу. А в субботу вечером прекрасное тело, в котором заключалась при жизни вся прелесть Розы, растворилось в кислоте, словно восковая кукла в огне. Форма тела и его цвет медленно исчезали гигантским сахарным куском, который я переворачивал длинным колом — постепенно, терпеливо, спокойно…»

Думаю, этих отрывков достаточно для того, чтобы у читателя сложилось представление о преступлениях Джона Хейга и о его «вампиризме». В завершение приведу еще один любопытный отрывок из его посмертного признания — завершающую часть текста, где убийца подводит итог своей жизни и ищет смысл сделанному:

«Когда меня выпустили на свободу, Великобритания уже вступила в войну. Я нашел себе службу в гражданской обороне. И ужасы невиданных бомбардировок Англии освободили меня от идеи о справедливости и любящем Боге.

Однажды я находился на одном из сторожевых постов с санитаркой Красного Креста. Внезапно завыли сирены. Они не смолкали, пока падали бомбы. Мы с санитаркой вышли, чтобы добраться до нашего поста — туда, где мы по распорядку должны были находиться. Вдруг я услышал ужасный свист и бросился под ворота. Бомба разорвалась в апокалипсическом грохоте. В тот момент, когда я, контуженный, поднялся, к моим ногам скатилась человеческая голова. Голова, которая только что принадлежала моей спутнице — такой веселой, такой красивой.

Как Бог мог позволить такой ужас? Сейчас я не думаю больше о Боге, но я думаю о Высшей Силе, которая руководит нами и таинственным образом управляет нашей судьбой, не заботясь о добре и зле. Я рассказал, как она заставляла меня перерезать человеческие горла после того, как посылала мне ужасные, дарящие жажду крови сны.

И это я, тот, кто любит и обожает самое маленькое, самое слабое из созданий, — стал тем, кому было приказано совершить эти злодеяния и пить человеческую кровь.

Это невозможно, девять моих жертв должны иметь какое-то объяснение, лежащее вне земного мира. Не может быть, чтобы они остались просто бессмысленным сном сумасшедшего — полным шума и ярости, как пишет великий Шекспир.

Так есть ли загробная жизнь? Я скоро это узнаю. И ожидая, прощаюсь…»

ГЛАВА 3. УБИЙЦЫ, МАНЬЯКИ И ПРОСТО СУМАСШЕДШИЕ

Итак, вот признания лондонского «вампира», наделавшие много шума на Западе в те годы.

Комментируя эти записки, написанные в камере смертников, а потому в какой-то степени искренние, а в какой-то — позерские, западная пресса без колебаний называла Джона Хейга вампиром, тем более что сам он считал себя таковым. Записки, написанные, прямо скажем, незаурядным человеком, подробно живописуют «мотив» убийств (некое страстное желание пить кровь своих жертв) и сам механизм коварных преступлений.

Один мой знакомый психолог, прочтя приведенный выше документ, высказал следующую оригинальную точку зрения: поведение подобных Джону Хейгу людей объясняется тем, что они, по природным генетическим причинам, как бы испытывают постоянное естественное опьянение, накладывающее отпечаток на всю их деятельность. Их мозг находится изначально, с рождения в опьяненном состоянии, а потому здраво и трезво ни себя, ни реальный мир они никогда не способны воспринимать.

Моя точка зрения на этот счет несколько отличается. Джон Хейг, как он сам признается, имел прямую финансовую прибыль от совершенных им преступлений, хотя он всячески старается доказать, что деньги не были главной целью его убийств. Пусть так, однако, он совершал убийства — в подавляющем большинстве случаев — такие, которые он использовал для своего обогащения. Что тут было первым, главным для человека, откровенно называющего себя мошенником? Кровь или деньги?

Никто не видел, как он пил кровь своих жертв. Все это могут быть пустые слова, ориентированные на падкую до сенсаций прессу. Это может быть продиктовано и желанием избежать смертной казни — в том случае, если Хейга признают сумасшедшим. Есть и еще масса всяких причин, по которым Хейг мог придумать историю с выпиванием крови жертв.

Однако существенно не это. Джон Хейг называет себя «вампиром» только по одной причине: он якобы пил кровь людей. Пусть он ее и пил, но как я уже говорил выше, человеческую и животную кровь пьют и сегодня целые народы, однако вампирами себя не считают и таковыми их никто не называет. Зачем же нам надо его называть вампиром только по той причине, что он себя им возомнил?

Да, Джон Хейг, по его словам, страдал жаждой крови — жаждой противоестественной и требующей своего утоления. Но возникает вопрос: почему он не стал пить кровь собаки и чем это она отличается от человеческой? А то, что он за всю долгую жизнь смог утолить свою якобы жажду только девять раз (из них не все доказаны полицией), свидетельствует о том, что его тяга к крови, если таковая и существовала, рождалась на уровне психическом, но не физиологическом. А только последнее и есть главный показатель вампиризма.

Джона Хейга никто не спросил: что есть в его представлении «вампир»? Я уверен, он не знал, что вампир — человек, считающийся умершим. Этого не знали и журналисты, провозгласившие Хейга вампиром; им был не важен смысл понятия. Важно было другое: слово «вампир», поставленное в заголовок, соберет новые тысячи подписчиков.