Седьмая раса - Нечаева Наталья Георгиевна. Страница 17

— Иван, хочешь снять сенсацию? — спросил Васильев у высокого светловолосого парня, лучшего оператора местного телевидения и своего давнего приятеля.

— Сенсацию? — оператор насторожился. — Опять какие-нибудь оккультные дела? Я после прошлого скандала еще не отошел…

— Нет, настоящую сенсацию! Активацию сейда!

— Ну да, — Иван недоверчиво поморщился. — Кто активировать будет? Ты?

— Нет, Рощин. Слышал, что Ольга Славина приехала? Со своим оператором?

— Да ты что! Уже? Не может быть! У нас что-то такое говорили, вроде, должна, но ты же знаешь этих москвичей, они во время своей работы нас, местных, на пушечный выстрел не подпустят! — И вдруг, видимо, что-то сообразив, задумался. — Так, значит, Рощин специально для нее будет активировать сейд? Когда? Где?

— Э нет, — гость засмеялся, — так не пойдет! Если хочешь все это снять — принимай мои условия.

— Ну, и какие? — Оператор явно клюнул. Еще бы! Присутствовать при работе знаменитой Ольги Славиной, да еще и иметь возможность снимать самому… Это же неслыханная удача!

— Условия такие, — Васильев буквально пригвоздил оператора к сиденью автомобиля немигающим тяжелым взглядом. — Берешь камеру и не задаешь никаких вопросов. Вместо журналистки с тобой пойдет одна из наших, Аленка, и я в качестве консультанта. То есть вроде как ваша съемочная группа снимает свой фильм. Просто случайно в тех же местах, где и Славина.

— Ага, — Иван почесал ухо. — А она — дура. Ничего не поймет и позволит нам работать рядом. И Рощин тоже — дурак.

— Наоборот! Рощин-то нам и поможет! Ну, представь, когда еще Славина свой фильм смонтирует, когда выпустит… У нее, наверняка, заготовок для программ на год вперед. А мы — местные, свои! Но даже не это главное. Пришли, значит, мы на место, и я готовлюсь реконструировать древний обряд активации. И вдруг видим: рядом — Рощин! Совпадение? Конечно! Но как только я увижу Рощина, тут же от активации откажусь, чтобы не мешать мэтру. Все-таки, он — известный ученый, а я — дилетант! Ну а вы? Не возвращаться же без съемок! Вот тут-то Славина сама вам и предложит работать вместе! Из чувства журналистской солидарности.

— А Рощин?

— Что Рощин? Он же — фанат Мурмана и страшно боится, что как только общественность расчухает, какой здесь Клондайк для туризма, так повалит сюда как саранча. А после фильма Славиной точно повалит! Охраняемой зоны нет, историко-культурный заповедник — только в его мечтах. Представляешь, что наш предприимчивый народец сделает с сейдами? Распишет, раскрасит, разберет на кусочки. А мы как раз в процессе съемок и поставим вопрос в нужном для него русле — о создании охранной зоны. Более того, попросим на камеру рассказать о важности этого предприятия для всего человечества. Ну, а для наглядности пусть продемонстрирует и нам, и телезрителям ту самую активацию — как доказательство своей теории. — Васильев победно смолк. — Как тебе план?

— Дельно. Когда ехать надо?

— Сегодня вечером. К утру верну тебя домой.

— Да? — Иван загорелся. — Так быстро? Едем! Но если Рощин нас погонит…

— Не погонит, не бойся! Можешь готовиться к Тэффи.

Влад, выслушав сбивчивый, путанный рассказа Ольги и Сергея, нахмурился, искоса взглянул на сидящего рядом Макса.

— Ну, ты понял?

Тот молча кивнул.

— Или вы мне не все рассказали, или… — Рощин рассматривал совершенно не подающий признаков жизни Ольгин диктофон. Барт вертел в руках безжизненную камеру. — Не бывает здесь таких вещей просто так! Не бы-ва-ет! Да, случается, в некоторых местах зашкаливает аппаратура, да, часы могут остановиться, но чтобы назад пошли… Чтобы одновременно вырубилось все! — Он пристально уставился на путешественников. — Вы там что-нибудь трогали?

— Нет, — честно помотал головой Серега. — Только снимали…

— Стой, — вспомнила Ольга. — Там между трех валунов какой-то круг из камней был выложен, Серега попытался один камень вытащить…

— Вытащил? — недобро спросил Рощин.

— Да, — оператор пожал плечами, — но тут же на место поставил.

— Ясно, — ученый скрипнул зубами. — Трилистник и магический круг… Ну, елы-палы! — Он негодующе затряс головой. — Просил ведь, предупреждал! Зачем? Ну что, руки чешутся, что ли?

Ольга отвернулась. Оператор повесил голову.

— Извини, Влад.

— Да не передо мной извиняться надо! Эх! — Рощин махнул рукой и поднялся. — Пойду, постараюсь исправить положение. А вы без меня пока ни шагу! Макс, проследи!

— Ты куда, Влад? — поднялась за ним Ольга.

— Сиди, — равнодушно сказал Макс. — Он с духами сейдов беседовать будет.

— Влад? — Ольга вопросительно взглянула на Рощина.

— Вроде того, — кивнул он неохотно. И уже скоро его яркая ветровка посверкивала на противоположной сопке.

— Макс, ты что, тоже во все это веришь? — тоскливо спросил Серега.

— Во что? — уточнил Макс.

— Ну, в эту мистику… В то, что в сейдах духи живут. Вот куда он сейчас рванул? У кого мне прощенья просить надо?

— Во что я верю, значения не имеет. — Барт как-то странно посмотрел на телевизионщика. — А вот в том, что не надо лезть, куда не просят, Влад прав. Очень часто это плохо кончается. Не всякую тайну надо пытаться раскрыть, чтобы хуже не было.

— Ты о чем? — недоуменно подняла виноватые глаза Славина. — Мы ведь сюда именно за этим пришли. Кто ж знал, что этому кругу сто лет…

— Сто? — этнограф хмыкнул. — Ну-ну…

— Слушай, Макс, — поспешил увести разговор от неприятной темы собственной вины Серега. — А как такие громадные валуны могут сохранять равновесие? Мы с Ольгой обнаружили, что все они опираются на три небольших камешка, видел? Такое ощущение, что их кто-то специально на подставки посадил. Только кто?

— Ледник, — спокойно ответил Барт.

— Разумный какой-то ледник, — недоверчиво улыбнулась Ольга. — Чтобы так точно… Ровно на три точки…

— В этом как раз нет ничего удивительного. Вот, смотрите. — Максим взял ближний камень и быстро сдвинул им землю в одну сторону. — Вот — ледник. Он наступает с полюса, крушит хребты и двигает перед собой огромные массы земли вместе со скальным грунтом. При этом мелкая фракция, как правило, остается внизу, а более крупная — сверху.

Ольга с Сергеем, раскрыв рты, наблюдали за наглядным объяснением. Макс улыбнулся.

— Когда-нибудь трясли в миске… ну… скажем, горох?

Ольга кивнула.

— И что? Где находились самые крупные горошины?

Ольга честно попыталась вспомнить, увы… Горох, конечно, несколько раз в жизни она трясла, но вовсе не с целью рассортировать по величине…

— Слушай, — удивленно разглядывал горку земли оператор. — Точно, самое крупное — всегда наверху. Я так гайки с шурупами из банки вылавливаю…

— Вот, — удовлетворенно кивнул Максим. — Здесь — то же самое. Мелочь ушла под ледник, а громадины остались наверху. Потом ледник таял, мегалит опускался. Ветрами, водой, чем-то еще мелкие камни из-под него убирались, вымывались, выдувались, пока за миллионы лет их не осталось только три. Тех самых, на которых он и стоит сейчас.

— Но почему только три? — непонимающе спросила девушка. — Почему не четыре? Не пять?

— Потому что три точки опоры дают самое устойчивое равновесие. Физика! — Макс вытащил из земляной кучи три маленьких камушка и водрузил на них большой, тот, что держал в руке. — Вспомните обыкновенную табуретку: часто ли она стоит, опираясь на все четыре ноги?

Аргумент был убийственным. Ни одна табуретка на Ольгиной кухне идеально на всех ножках не стояла.

— В каком случае тело находится в устойчивом равновесии? — продолжал Макс. — Только в том, когда геометрическая проекция центра его массы не выходит за границу периметра площади его опоры. Сумма всех векторов давления камня на опоры равна собственному весу камня. Ясно?

Ольга на всякий случай согласно кивнула головой. Физика, математика и иные точные науки представлялись ее живому творческому уму вещами скучными и малопонятными. Векторы, масса, давление, периметр… для того, чтобы разобраться в тех тонкостях, о которых с необыкновенной легкостью рассуждал Барт, ей потребовался бы не один час детальных объяснений. В конце концов, она, конечно же, все бы поняла. Только — зачем? Разве что для того, чтобы ровно через минуту об этом забыть. Гуманитарный склад ума. Абсолютно. Сергей же, напротив, внимал Максу вполне заинтересованно и понимающе.