Слезы звезд - Ривера Луис. Страница 29

И должны быть открыты глаза у воина. И сто тысяч раз должен он спросить себя — истина ли это? — прежде чем поверить и принять ее в своем сердце.

И когда воин говорит «я хочу», должен вскрыть он свою душу острым лезвием, чтобы понять — так хочет он или так хотят его заблуждения.

Бегите от своих иллюзий, воины. Не для вас это теплое мутное варево, которое дарит забытье. Чистая вода истины нужна вам, пусть даже от ее холода ломит зубы.

Но если устану я от своей истины, стану я фокусником в бродячем цирке, ибо торгует он иллюзиями, а это самый расхожий товар.

Так говорил Танцующий фокуснику бродячего цирка.

После того, как Танцующий расстался с фокусником, он долго бродил по дорогам, пока не встретилась на его пути небольшая деревня. В ней было не больше дюжины домов. Но на центральной площади стоял большой храм. Перед ним увидел Танцующий толпу людей. Они молча внимали какому-то человеку с бледным исхудавшим лицом.

Танцующий подошел поближе и встал в стороне, чтобы послушать, о чем говорит худой незнакомец.

— Любовь к людям — вот наше спасение, — вещал человек. — И лишь тот, у кого сердце полно любовью к себе, сумеет полюбить других. Гоните из душ ненависть и презрение. Эти чувства противны природе человека. Любовь — вот его природа. Лишь она утолит вечную жажду счастья. Лишь она подарит тепло и радость, мир и покой. Тот, кто не хочет любить — обречен на гибель. Пусть любовь ваша к себе и другим будет подобна мягкой теплой ладони, нежно касающейся сердец. Любите и любимы будете. Прощайте и прощены будете. И пусть единственным светом, который будет озарять ваш жизненный путь будет свет любви. Пусть он не только светит вам, но и греет вас. Пусть ласкает вас. И вы грейте и ласкайте, себя и ближних. И будет вам счастье!

Так говорил бледный человек, а толпа приветствовала его радостными криками. И было в глазах кричащих желание любить и быть любимыми.

Но заговорил Танцующий, и голос его прозвучал, как скрежет вынимаемого из ножен меча.

Любви хотят сердца ваши, я слышу тоску и зов ваших сердец. Холод одиночества утомил вас, и хотите вы отогреть ладони у костра.

Любовью вы называете костер этот — спасение для замерзающих от одиночества на вершине горы.

Но часто одинокие суют руки в пламя, и берут в ладони раскаленные угли. И то в чем они ищут спасения, становится их гибелью.

Хочу я, Танцующий станцевать вам о любви и любящих. Хотя плохо вытанцовывается мною это слово. Ибо лишь тот, кто никогда не опалял сердце свое, легко произносит его.

Как-то спросили меня: «Что ты можешь знать о любви, Танцующий, если избрал уделом своим одиночество?»

Но так скажу я: лишь опустившийся на самое дно бездны способен взойти на заоблачную вершину. Лишь тот, кто сделал своей судьбой отрицание, завоевывает право утверждать. Лишь тот, кто выпестовал в одиночной камере самой мрачной тюрьмы ненависть и презрение, может познать любовь.

Долго томился мой дух в темном подземелье, где учился ненавидеть и презирать. И через ненависть и презрение открылась ему любовь.

О! Это не веселая богиня в костюме пастушки. Хотя такой видят любовь некоторые. Но слепы глаза их. Это не прекрасная добродетельная дева с печальными глазами. Хотя многие внимают ее нежным нашептываниям. Но глухи сердца их.

Иные хотят найти в любви покой и сострадание к своему одиночеству. Но можно ли найти покой и сострадание, сидя в утлом суденышке посреди штормового моря? Иные ищут наслаждений. Но любовь — это путь к страданию, и пройти по нему может только отрекшийся от наслаждений. Многие просто бегут в нее от тоски и пустоты, но находят еще большую тоску и пустоту. Есть и такие, кто ищет в ней забвение от самих себя. Но к самим себе неизменно приходят они.

Но так учит Танцующий: любви нужно научиться, как нужно учиться музыке. И, прежде всего, научиться любви к самому себе. Ибо лишь тот, кто умеет любить себя, может любить другого.

Но слишком многие за любовь к другому принимают лишь дурную любовь к себе. А хуже дурной любви лишь дурной вкус к истине.

Любить другого нужно так, как любите вы самих себя. Но многие ли из вас умеют любить себя?

Настоящая любовь беспощадна, как стрела, пущенная твердой рукой. Она требовательна и строга к малейшему вашему промаху. Она жестока к тому, кто охотится за ней, не имея сил, чтобы одолеть ее. И лучше смотреть на нее через щель забрала, как на врага, чем протягивать открытую ладонь. В ответ она может протянуть когтистую лапу.

Настоящая любовь жадна и прожорлива, как огонь. Она никогда не скажет: Довольно! Ты отдал мне достаточно себя. Она захочет пожрать вас целиком. Но эту пташку нужно держать чуть-чуть впроголодь. Ибо чтобы отдать себя целиком любви, придется себя уничтожить.

Какая тонкая ирония в танце моем! С закрытыми глазами и не отличишь, пожалуй, этих двух сестер — любовь и ненависть. И так танцую я: скажи мне, как ты ненавидишь, и я скажу, умеешь ли ты любить.

Слишком часто любим мы в человеке лишь самих себя. Свои надежды и свои мечты. Но стоит этим надеждам не сбыться, выбрасываем мы свою любовь, как скорлупу ореха. Но так же часто ненавидим мы в других лишь самих себя. Низость своей души и убогость нашей совести.

Нет, поистине они похожи, эти сестры. И обе одинаково отвергают презрение. Стоит ему найти лазейку в душе, как ненависть и любовь уходят из нее, ибо не могут дышать с ним одним воздухом. Слишком тесна для презрения и любви душа. Но так же тесна она для презрения и ненависти.

Но всего более, объединяет их цель — рождены эти сестры лишь для того, чтобы сделать вас лучше. Благая цель! Но кто бывает достаточно зорким, чтобы увидеть ее? Большинство хочет лишь наслаждения от любви и мести от ненависти. Набить свою душу, словно брюхо, вот мечта и цель многих.

Но любовь лишь путь к свободе. И преддверие свободы.

Но путь к любви — ненависть, как младшая из сестер.

Потому так танцую я: научитесь ненавидеть себя, братья по духу. И когда не останется в душе вашей места презрению, поймете вы, что научились любить себя.

Тогда можно спуститься с вершин своего одиночества.

И еще одну маленькую истину открою я напоследок:

Любовь можно удержать в открытой ладони, но не в сжатом кулаке. И берегитесь, чтобы не удержала она вас!

Однажды Танцующий со своими учениками подошли к высокому холму. На самой вершине холма шло какое-то строительство. Сотни человек без устали сновали туда и сюда, таская тяжелые камни и бревна, словно муравьи. Камнетесы и плотники, каменщики и столяры — все трудились в поте лица.

— Что они делают, Танцующий? — спросили ученики.

— Почему вы спрашиваете меня? Разве видите вы в моих руках камень или топор?

И тогда один из учеников обратился к проходившему мимо человеку. Он тащил на себе большой валун. Лицо его покраснело от натуги, ноги дрожали, по лбу катились крупные капли пота.

— Что ты делаешь? — спросил ученик.

— А ты что, не видишь? Я тащу тяжелый камень, — зло ответил человек и пошел дальше.

Тогда ученик остановил другого человека. Он тоже нес камень. И хоть был камень очень большим и тяжелым, лицо у человека было довольным.

— Что ты делаешь? — опять спросил ученик.

— Я зарабатываю деньги, чтобы прокормить свою семью, — ответил человек и пошел дальше.

И тогда остановил ученик своим вопросом третьего человека. Тот остановился, опустил на землю камень и сказал счастливо улыбаясь:

— Я строю храм!

Повернулся ученик к Танцующему и воскликнул:

— Вот учитель три степень осознания своего пути и предназначения!

Танцующий пожал плечами и посмотрел на вершину холма. Долго стоял он так, размышляя о чем-то. И наконец обратился к своим ученикам.

— Да, это три степени осознания своего пути и предназначения. Но есть и четвертая степень. О строящих храмы станцую я вам в этот полуденный час. И пусть пошире будут открыты ваши глаза.