Церемониальная магия - Уэйт Артур Эдвард. Страница 5

И все же, как холмы вокруг Иерусалима не есть сам святой город, так и все эти разговоры о теории и практике, символах, обрядах и церемониях не имеют никакого отношения к тому, о чем мы говорим. И они не были изъяты – их просто там нет, потому что и быть не может. Повторяю, это- отношение только между Богом и душой. Как если бы по дорогам одновременно шествовали пышные процессии представителей Небесных и Церковных Иерархий; словно изумительные и величественные Мессы и Утреня и Вечерня были посвящены Святой Троице, восхищению разумными творениями Божьими, невыразимой тайне зарождения, развития и гибели всего в бесконечности Божественной природы. И как будто вдруг, после всех этих чудес, бесчисленного количества Благословенных Ангелов, великолепия Белого Трона, возник некий центр притяжения, и в одночасье, в полном безмолвии, привлек к себе душу огоньки, мерцавшие в ней, превратились в яркий свет, словно разрозненные фрагменты сложились в единую картину – как будто душа поняла, что существуют лишь единый Бог и тот, кто его почитает. Но вскоре и само поклонение растворилось в божественном, и с этого момента и навсегда осталось только сознание Бога. Это- познание себя, достигаемое уже не посредством рефлекторных актов сознания, а прямым обращением к высшему разуму; такой способ познания подразумевает, что знание существует независимо от познающего, и достоинство этого способа в том, что единение с высшим разумом исключает субъективность. Следовательно, Святое Единение, в той мере, в какой я попытался очистить это понятие от окончательных, по утверждению моих предшественников, определений (на деле же, я думаю, что нет ни одного) – это нечто большее, чем Блаженное Видение, которое сверкает всеми цветами радуги на вершине горы богословия. То Видение исходит от св. Фомы, Ангелического Доктора, Божественного Основателя [религиозных- прим. пер.] школ, который объяснял для себя Трансцендентность в самых блистательных и высоких понятиях разума. Радикальное различие между этим толкованием и понятием, абсолютно полно отражающим это Единение, – в том, что первое выражает состояние созерцания, а второе – состояние бытия; первое как бы наблюдает Видение со стороны, а второе стремится им стать. Благословенны и святы те, кто познают Бога посредством непрерывного размышления, но истинные святость и благословение – это состояние, когда созерцание соединяется – через невыразимую любовь – с тем, кто является ее объектом; и в этой любви, и в этом единении уже нет ни субъекта, ни объекта. А только – Божественность.

Как я и предполагал, эти рассуждения выходят за рамки Облака Незнания и неизбежно приводят нас к разговору о Молиносе и его книге Духовное Руководство (Spiritual Guide), которую, правда, в других отношениях сравнивать с Облаком Незнания нельзя. Произведение Молиноса выдержано в более строгих тонах, что несколько затрудняет его восприятие; в нем меньше общефилософских тем, и оно перегружено специальными вопросами. Хотя полностью подтверждает ту же самую идею- слишком цельную и самодостаточную, чтобы прикрываться маской теологических доктрин и выражаться высоким стилем официальной церкви; эта идея подобна далекому эху тех знаний, которые уже перестали интересовать мир. Что осталось душе, кроме святой гуманности, драгоценной крови, пяти ран, страданий и печальной смерти? Все это не растворилось в торжестве воскрешения, а те, кто вступил туда, «где находится Престол Бога и где слышен Его голос» – и те, кто выполнил последнюю заповедь «раствориться в Боге» – приняли новый порядок; попутный ветер наполнил паруса их кораблей, которые в свете яркого солнца скрылись за морским горизонтом.

Итак, тайна не в том, что Дионисиус и Райсбрюк, со всеми их cohaeredes et sodales (соратниками и единомышленниками), стали унитарианцами [те, кто не признает Триединство бога – прим. пер.], а в том, что понятие Божьего промысла, так или иначе, воплотилось в каждом из них. Христос родился и жил, учил и страдал, и умер, воскрес, вознесся на небеса и направлял их. И они, в конечном итоге, пришли к пониманию того, что есть Божественная жизнь. Это были уже не просто Дионисиус или Райсбрюк, автор Облака Незнания или душа бедного заключенного в тюрьму иезуита Молиноса, а природа Христа внутри каждого из них и всех их, вместе взятых, десять тысяч по десять тысяч таких же, как они, всех возрастов и наций, вероисповеданий и стран, на которых снизошла божественная благодать, а то, что можно назвать процессом или состоянием растворенности в Боге, для обозначения которого я пользуюсь также выражением «абсолютная завершенность», – это когда Христос вручает Царство души каждого Своему Отцу, Богу, который и есть Все и Во Всем.

Это есть наивысшее состояние, когда, как говорят, «они узрели лик Его».

Такова мистическая традиция христианства; она утверждала себя непрерывно, от момента возникновения христианства до сего дня. Конечно, на всех языках мира она звучит очень таинственно, необычно и непостижимо, но в то же время она является самой открытой, универсальной и простой. Понимание ее приходит с опытом, а опыт достигается святостью, это понимание – как я уже где-то упоминал – скорее результат не благочестия, а истинной приверженности традиции, из которой только и может родиться подлинная святость. Новичку трудно разобраться в технической стороне оккультных наук, так как это похоже на блуждание в дебрях, тем более что это – пустое занятие, имеющее много общего с попытками человека обрести вечную жизнь.

Вход во Дворец, где протекает, во всей ее полноте, жизнь традиции христианского мистицизма, можно сравнить с игольным ушком – он открыт для всех, но не все могут войти туда. Не знаю, стоит ли говорить здесь об этом, так как существует определенная опасность, что метафора, с которой я начал свое утверждение, будет истолкована неправильно.

Этот вход, конечно, ведет во Дворец, но есть и потайная дверь, которую может отворить только тот, чьи намерения чисты, потому что, хотя в Небесном Царстве и позволительно определенное невежество и насилие во имя добра, но его святая святых допускает только такое насилие, которое человек применяет по отношению к себе, чтобы избавиться от страстей и чистым войти в сокровищницу Божьего Царства. Тайный ход ведет в самую глубь традиции, но сделать вывод о его протяженности трудно: по нему, как по Лестнице Иакова, идут поколения, смета друг друга, а назад вернулись, возможно, многие из тех, кто не смог преодолеть лишь последний этап Великого Пути. Я думаю, им удалось дойти так далеко, что они собственными глазами могли видеть рубеж, перейдя который, вернуться уже нельзя. Таковой должна быть, в общих чертах, Тайная Традиция, если согласиться с ее утверждением, что она находится на стороне Бога. Осталось сказать, что существует и противоположная традиция (a rebours), и хотя может показаться, что очень трудно изложить так же открыто и ясно, хочу сказать, что в сознании человека нет ничего, что могло бы сгладить или уменьшить радикальное различие между утратой и обретением души. Эта традиция наполнена удивительной энергией поиска в обретении благ. Она выражена в честолюбивых мечтах и надеждах Мага, противоположных тем, которые наполняют сердце истинной мистики. Я вовсе не предполагаю, что Маг как таковой обязательно отказывается придерживаться десяти заповедей, или что его необходимо судить – наказывать или награждать, – исходя из этого единственного стандарта. Но тот, кто ищет внутри себя не Божественную сущность, а что-то другое, рискует потерять свою душу. Это утверждение категорично само по себе, и не в моих силах его изменить. Как в каббализме есть вершина Kether, так есть и пропасть, которая глубже Malkuth, и те, кто стремится использовать силы души не для милосердия, срываются вниз. И хотя милость Божья безгранична, грозная Божественная длань простерта над всем миром, поэтому магические ритуалы, как правило, приводят лишь к напрасному растрачиванию сил; поиски волшебной силы -я намеренно использую ненаучное выражение для определения столь неконкретного занятия – вот что представляет собой вся оккультная или, если сказать прямо, дьявольская наука. Я исключаю астрологию, которая была причислена к этой категории только по чисто внешним признакам: это не оккультная наука и, несмотря на то, что в оккультных текстах порой встречаются и противоположные заявления, в ней нет ничего мистического. Она представляет собой анализ вероятностей для реальных объектов на основе данных, полученных опытным путем. С другой стороны, в оккультизм не включают некоторые безумства, утверждая, что они не являются ритуалами сатанизма, хотя есть ряд причин не согласиться с этим. В своей книге я уделил им достаточно внимания, здесь же скажу только, что все пути безумия ведут к Дому Греха.