Петербургские лабиринты - Езерская Елена. Страница 19

— На вашего человека в Двугорском можно положиться, Александр Христофорович? Он сможет войти в доверие к Корфу?

— Вполне, — кивнул Бенкендорф, — но, если у Вашего величества есть еще какие-то соображения на этот счет…

— Пожалуй — да, — Николай вздохнул, — я слышал, что князь Репнин просил аудиенции у государыни?

— Так точно, — подтвердил Бенкендорф, — он сопровождает князя Андрея и княжну Елизавету Долгоруких.

— . Найдите мне его, — приказал Николай, — никто так лучше не подойдет для роли шпиона, как близкий друг подозреваемого. Приведите ко мне Репнина. Немедленно. Я хочу дать ему поручение.

Глава 4. Где ты, Анастасия?

— Здравствуй, Варвара, — тихим и печальным голосом сказала женщина, входя на кухню в имении Корфов.

— Марфа? — не сразу признала Варвара и бросилась помогать нежданной гостье — вошедшая женщина едва держалась на ногах: тканный цветами платок лежал по плечам, русые с проседью пряди волос падали на лоб, глаза болезненно блестели, а в движениях чувствовалась смертельная усталость. — Присядь, присядь, милая!

Марфа с благодарностью кивнула и села на стул у стены, откинулась на спинку и закрыла глаза. Варвара заохала и заметалась по кухне, бросившись наливать ей свежего кипяточку в большую керамическую чашку, привезенную ей Никитой с какой-то ярмарки.

— Вот выпей, выпей, — Варвара подала Марфе чай и предложила, — а, может, тебе покрепче чего? Глотнешь стопочку — вмиг и полегчает.

— Мне согреться надо, Варвара, — отказалась Марфа, — легче мне уже никогда не будет. А только хуже и хуже на сердце с каждым днем.

— Это ж сколько мы не виделись? — вздохнула Варвара. — Почитай, как освободил тебя Иван Иванович, не была ты у нас.

— Кончилась моя свобода, Варя, — прошептала Марфа. — И на что она мне теперь? Ушел от меня Петя, вернулся в семью. И осталась я одна-одинешенька.

— А сюда чего заглянула? Прошлое вспомнилось?

— Нет, хотела у тебя спросить — давно ли ты Сычиху видала. В избушке ее в лесу пусто, как будто выстыло все.

— Ай и не знаешь ты? — всплеснула руками Варвара. — Барин-то наш молодой, Владимир Иванович, обвинил ее в убийстве какого-то цыгана и арестовал. В тюрьме она сидит.

— Слушай ты ее, Марфа, — раздался от двери голос Модестовича. — Она расскажет! Что ты знаешь, кухарка, кроме своей печи? Сбежала ваша ведьма — исправника заколдовала и исчезла. По сию пору найти не могут. Здравствуй, однако, Марфа. Или не узнаешь?

— Как тебя, рыжего, не узнать, — горестно усмехнулась Марфа. — А чего же не уехали еще домой, Карл Модестович? Или не все деньги у барина выманили?

— И ты туда же! — воскликнул Модестович, подходя ближе. — Красивая ведь баба, откуда такая язва в тебе?

— А ты обо мне, как о товаре, не рассуждай — я давно вольная, и перед тобой ответа не держу.

— Зря ты так, — покачал головой Модестович, — глядишь, еще и я сгодился бы тебе па что. Ты же у нас теперь одна, некому тебя защитить и приласкать…

— Ты вот заместо того, чтобы клинья бить, — прервала его Варвара, — объяснил лучше нам — что это за чудо такое помогло Сычихе?

— Да я откуда знаю! — отмахнулся Модестович. — За что купил, за то и продаю. В трактире исправник столовался и на кресте божился, что наворожила, напутала она и как сквозь землю провалилась. Была Сычиха — и нет Сычихи! В воздухе растворилась.

— А исправник-то, поди, крепко поужинал? — усомнилась Варвара.

— Ты сама посуди, — Модестович покрутил у виска пальцем, — что он — больной, из-за дурной ведьмы под удар подставляться. Ему же влетело — никому мало не покажется. Особенно Владимир Иванович гневался — ездил в суд, кричал там, что упустили убийцу.

— Да за что же он па Сычиху так обозлился? — удивилась Марфа. — С того времени уже воды утекло — все воспоминания смыть должно. И она-то свое, как никто, отстрадала, откаялась.

— Правда это, — кивнула Варвара, — уж больно молодой барин на Сычиху набросился, а все с того дня, как она на похороны Ивана Ивановича приходила, чтобы кольцо памятное ему в гроб положить.

— Какое кольцо? — вздрогнула Марфа.

— Дорогое, старинное, — поддакнул Модестович, — там внутри еще надпись есть — Анастасия.

— Ах!. — вскрикнула Марфа и схватилась за сердце.

— А ты откуда про то кольцо знаешь? — Варвара с подозрением воззрилась на управляющего. — Его же вместе с бароном и похоронили, и никто, кроме Сычихи, его разглядеть не успел.

— Не смотри ты так на меня! — дернул плечом Модестович. — То же мне — жандарм в юбке! То кольцо Полина стащила, когда к руке хозяйской припадала при прощании. А я у нее отобрал, вернуть хотел.

— Насчет вернуть — это ты загнул, Карл Модестович, — усмехнулась Варвара, краем глаза наблюдая, как побледнела за их разговором Марфа, — думаю, продать хотел.

— Где, где кольцо? — не выдержала Марфа и хищной птицей набросилась на управляющего, схватила руками за горло. — Куда ты дел его? Признавайся, черт рыжий! Где колечко мое памятное? Говори, а не то пожалеешь!

— Марфа, милая, что ты, — Варвара оттащила ее от растерявшегося от внезапного нападения Модестовича, — ты по-человечески спроси, он скажет, никуда не денется.

— А с чего она взяла, что кольцо ее? — спросил Модестович, растирая покрасневшую шею. — На нем другое имя написано.

— Это кольцо я сама Сычихе дала, чтобы она дочку мою, Настеньку, не безымянной хоронила.

— Дочку?! — в голос воскликнули Варвара и управляющий.

— Да, — кивнула Марфа и осела на стул, как будто силы вновь оставили ее. — Умерла моя девочка, а кольцо я велела Сычихе ей в гробик положить, чтобы знали там на небе, кто она такая.

— Бедная ты моя, — Варвара растрогалась и обняла Марфу. — И чем же помочь-то тебе?

— Скажите, где кольцо, — Марфа умоляюще подняла на Модестовича глаза, и он не выдержал — отвел взгляд.

— Прости, Марфа, проиграл я его в карты, цыгану одному, — едва слышно вымолвил управляющий.

— Не тому ли, которого убили? — догадалась Варвара — Модестович кивнул.

— А про кольцо с той поры больше никто ничего и не слышал, — пояснил Модестович.

— Значит, такая моя судьба, — сдержанно сказала Марфа и отстранила от себя Варвару. — Спасибо за приют, за привет, засиделась я у вас. Пойду.

— Куда же ты теперь? — растерялась Варвара.

— А не все ли равно, — равнодушно пожала плечами Марфа. — Все у меня отобрали, отняли — любовь, доченьку, а теперь еще и память о ней, ненаглядной кровиночке. Прощайте все, и да хранит вас Господь!..

Марфа и сама не понимала, не видела, куда идет. То в сугроб провалится, то на пень под снегом натолкнется, то опасно кустом зацепится. Наконец, она поскользнулась на ледяной корке и упала на колени.

— Господи! — закричала она. — Помоги, объясни! Никого не убила, слова плохого не сказала никому! За что мне наказание такое?..

Рядом на ветку ели опустилась ворона и каркнула.

— Сычиха? — обернулась к ней Марфа. — Врешь, не уйдешь, старая ведьма! Покажись, Сычиха! Слышишь, покажись!. Прекрати играть со мной! Я за ответом пришла. Слышишь, Сычиха? Что ты с ней сделала? Где моя бедная Настя?

Дорога и память сами вывели ее в старое имение Долгоруких. Марфа постояла минуту перед входом — здесь прошли ее лучшие, светлые дни с Петенькой, когда они были предоставлены друг другу, и не было между ними подозрений и обид. Марфа вздохнула и вошла в дом.

— Сычиха? — вскричала она, узнав женщину, встретившую ее в гостиной. — Что ты делаешь здесь? Как попала сюда?

— Успокойся, Марфа, добрые люди помогли — из тюрьмы вызволили, привели в дом. Но ты не бойся. Я отсюда уйду, вот только отдохну чуть-чуть. И не смотри ты на меня, как волчица.

— А я и есть волчица! — грозно сказала Марфа. — Волчица, у которой отняли детеныша. Говори, что случилось с моим ребенком.

— Да что с тобой, Марфа? — растерялась Сычиха. — Ты и сама знаешь, зачем спрашивать, старые раны бередить.

— Ты мне зубы не заговаривай! Говори, где моя дочь?