Заарин - Шаманов Алексей. Страница 65
Рядом с ней пыхтел Иван, восстанавливая дыхание после быстрого бега.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила Джина.
— Пошли назад к учителю, — не ответив на вопрос, предложил Иван.
— А мы его найдем?
— Надеюсь…
Шарменева они нашли на том же месте, откуда белая юрта хорошо просматривалась и казалась такой доступной.
— Кто добежал первым? — спросил с улыбкой шаман.
— Никто, — буркнула Джина.
— Не обижайтесь, — сказал шаман, — я хотел проверить, может быть, с воплощением духа заарина в Срединном мире здесь что-то изменилось. Как оказалось, нет… Я пробовал дойти до юрты десятки раз. Я камлал, призывая помощь Вечного Синего Неба, белых и черных тэнгри-небожителей, эжинов Байкала и байкальских скал, все тщетно… Туда может попасть один только заарин. Это место — персональная мышеловка для Гомбо Хандагурова, и почти сто лет назад она благополучно захлопнулась.
После неудачной попытки преодолеть защиту заарина вернулись домой, где Василий Шарменев настоял, чтобы племянница и ученик хоть немного поспали. По его словам, следующая ночь и раннее утро, когда наступит полное лунное затмение, будут уж точно бессонными.
— Но все затмение мы не увидим, Луна скроется за горизонтом, кажется, через час после его начала, — возразила Джина.
— Тень Земли упадет на Луну, и не важно, видно это с Ольхона или нет, — сказал шаман, — важен сам факт небесного знамения…
Глава 41
МЕШОК С КОСТЯМИ
06. 06. Поселок Хандабай. Лицей
Через час после того, как мстительный дух оставил тело Валентина Петровича Вереникина, тот уже успел рассказать и даже показать дознавателям плюс присоединившемуся Федору Барлукову и любопытствующему Виктору Кронштейну все, что произошло на стройплощадке возле лицея утром 13 июня 2011 года.
Те два дня, что сознание его делило черепную коробку с непрошеным квартирантом, помнил он довольно смутно. Впрочем, несколько лет душевной болезни скрыты были от бывшего учителя еще более плотной завесой, из-под которой он умел различить лишь какие-то обрывки и ошметки, неприятно его поразившие.
«Значит, это придурковатое, жалкое существо, подметающее двор, и есть я?» — думал он, пока Виктор Кронштейн, оказавшийся докой и в медицине, обрабатывал, а потом и перевязывал раны на голове и ожоги на лице, нанесенные серебряным распятием и святой водой.
— Как мне жить-то дальше со всем этим? — вопросил Вереникин уже вслух.
— В сорок лет жизнь только начинается, уж поверьте мне, старику, — утешил его Есько.
Более практичный Беликов, покосившись на «аномальщика» и неодобрительно покачав головой, посоветовал:
— Пройдете освидетельствование в клинике, с вас снимут дискриминирующий диагноз, после чего вы снова сможете преподавать в школе.
— Я не слишком хочу возвращаться в лицей, — пробормотал Валентин Петрович, — по крайней мере, не в этот, где меня видели подметающим двор. Это вряд ли пойдет на пользу авторитету учителя…
— Устройтесь в другой лицей, где вас никто не знает, — предложил Беликов.
— Тогда я лишусь квартиры, она служебная.
— Хочешь, Валек, я помогу тебе ее приватизировать? — спросил Кронштейн. — По старым каналам, они пока еще быльем не поросли.
— Это действительно возможно? — оживился раненый Вереникин, упакованный в бинты и заклеенный медицинским пластырем.
— Возможно все, если за дело берется Виктор Кронштейн! Я всегда добивался в жизни того, чего хотел. Понадобилось разбогатеть, разбогател, задался целью спасти грешную душу, и спас ее… — Тут он осекся и добавил без прежней уверенности: — Надеюсь, что спас…
— В любом случае сначала освидетельствование, — сказал Беликов, — на душевнобольного квартиру вряд ли возможно приватизировать.
— Ты заблуждаешься, кэп, наоборот, проще, — возразил Кронштейн и обратился снова к бывшему учителю: — А потом, хочешь, Валюха, я тебя в наш музей устрою. У меня там приятельница заместитель директора! Будешь ты у меня, как с детства мечталось, аки Индиана Джонс, археологом, кости всякие доисторические станешь раскапывать из-под вековой пыли и копоти…
— Нет! — закричал вдруг, задрожав, напуганный бывший учитель. — Хватит с меня костей! Кости… что-то вертится совсем рядом… что-то важное… кости…
— Не хошь, как хошь, — обиделся Кронштейн, — ишь, едрена мать, капризный какой…
— Давайте своими разборками вы займетесь после того, как мы покончим с нашим делом, — вмешался Есько. — Напоминаю, что семья Шамбуева похищена и по-прежнему подвергается смертельной опасности.
— Вы правы, — согласился Беликов и повернулся к бывшему учителю: — Валентин Петрович, попытайтесь вспомнить хоть что-нибудь. Вы больше двух суток находились с духом в непосредственной близости, ближе и некуда… Так, может, услышали его мысли, планы… Зачем он сначала убивал, а теперь похищает людей?
Валентин Петрович на минуту задумался, потом заговорил, неуверенно, путанно, будто сам из себя клещами тянул слова:
— И правда, если напрячь память… кое-что мне известно… кости…
Он поднялся с кровати и, опустившись на колени, извлек из-под нее холщовый мешок, до сих пор влажный, заляпанный желтой глиной.
— Они собраны в котловане сразу после того, как дух вошел в меня. — Бывший учитель передал мешок Беликову.
— Что там? — спросил тот.
— Кости.
— Да что же вы, господи… — Есько взял мешок из рук оторопевшего следователя и аккуратно выложил его содержимое на коврик с оленями, на котором в позе Будды еще недавно восседал дух заарина в теле Вереникина.
Скоро на коврике не осталось свободного места, а Есько все выкладывал и выкладывал кости, мелкие и крупные, позвонки и берцовые, пожелтевшие, но крепкие еще, твердые. В самой середине, раздвинув мелочь, «аномальщик» водрузил, как вымпел, человеческий череп отличной сохранности, за ним еще более крупный, нечеловеческий, оказавшийся на дне мешка.
Мужчины замерли, смолкли.
— Чьи они? — подал наконец голос Федор Барлуков.
— Вероятно, этот, — Беликов постучал пальцем по затылку клыкастого черепа, — принадлежал духу-помощнику заарина Сибирскому Тигру.
— Остальные кости самого Баташулууна Шагланова, — предположил Есько, — иначе зачем бы он собрал их, на кой черт ему чужие останки?
— Хорошо, будем исходить из того, что кости действительно принадлежат Баташулууну Шагланову и его духу-помощнику, — вступил следователь. — Но зачем они ему теперь?
— Дороги как память! — хохотнул Кронштейн, остальные покосились на него неодобрительно, но промолчали.
— Вполне возможно, заарин хотел всего лишь обезопасить их, — сказал Есько. — Существует множество некрофильских ритуалов, в которых обязательны человеческие останки.
— Так давайте же проведем этот чертов ритуал и отправим его наконец в ад! — воскликнул Барлуков.
— Он уже в аду, — возразил Кронштейн.
— Вы уверены? — поинтересовался Есько.
— Да! — выкрикнул Кронштейн, но тут же сам и засомневался. — Очень надеюсь, что сейчас он горит в геенне огненной…
— Кстати, Степан Юрьевич, скажите, что вообще должно произойти, если после ритуала экзорцизма дух заарина покинул наш мир? — спросил следователь.
— Его приспешники боохолдои разлетятся, как пух на ветру. Ведь солнце давно встало, а они активны лишь от заката до рассвета.
— То есть семья Шамбуева обретет свободу и вернется домой? — уточнил Беликов. — Я правильно вас понял?
— Да.
— Значит, потомкам Гомбо Хандагурова ничего больше не угрожает и мы можем разойтись и отоспаться наконец? У меня глаза сами закрываются, хоть спички вставляй…
Жалобы следователя прервал телефонный звонок на его сотовый. Замотанные до предела оперативники из Москвы только после полуночи сумели проверить наличие Татьяны Ивановны Забазновой в доме престарелых в Балашихе, но, напротив, выяснили ее отсутствие в вышеназванном учреждении. Впрочем, как было установлено, забрала ее из приюта родная племянница, Забазнова Нина Павловна, которая в тот же день купила билеты на рейс до Иркутска для себя и старушки.