Заарин - Шаманов Алексей. Страница 75

Уже теряя сознание, Дмитрий увидел вокруг вместо фешенебельной обстановки внутренности какого-то полуразвалившегося сарая. В щели между досок пробивался солнечный свет, пыль, бардак и запустение, а в углу над засохшей кучкой экскрементов висел под потолком белесый, как надутый презерватив, зловонный пузырь… Или все это Дмитрию только показалось?

Когда он пришел в себя, обстановка была вполне привычной, офисной. На пороге стояла высокая девица начальственного вида, а полуголая его партнерша, прикрывшись покрывалом, забилась в угол кабинета.

Мужчина попытался приподняться, но, охнув, снова опустился на диван. Болело все тело, исполосованное хищными когтями, искусанное острыми зубами.

— Я тебя в последний раз предупреждаю, Татьяна! — строго сказала высокая девица-начальник. — Если ты еще хоть раз позволишь себе в рабочее время подобное, тебе несдобровать, муу шубуун!

Татьяна Трапезникова, хищно оскалившись, зарычала было, как леопард, но опустила вдруг покорно голову.

— Прости, хозяин, больше не повторится…

Глава 47

ЭЛЬФЫ И ЦВЁЛЬФЫ

15.15. Качугский тракт. Остров Ольхон

Юрию Беликову и Степану Юрьевичу Есько ничего более не оставалось, как только сопровождать на безопасном расстоянии машину Марины Младич, направляющуюся на Ольхон. Насчет пункта назначения у обоих дознавателей не осталось сомнений: они давно уже ехали по Качугскому тракту. Надо заметить, их взгляды на происходящее без особых проблем сводились теперь к общему знаменателю. Короче, люди изначально столь непохожих, порой прямо противоположных воззрений в итоге сработались, конструктивно дополняя друг друга.

Следователь вел свою азиатскую иномарку, не слишком приближаясь к европейской, но и не теряя ее из виду, «аномальщик» же тем временем названивал на телефоны Стаса, Артема и Натальи Луневой, которую парни давным-давно должны были доставить в дом Василия Шарменева, однако не доставили, да и телефоны их не отвечали. Шаман же, узнав, что у дознавателей кости, найденные в квартире бывшего учителя, потребовал немедленно привезти их к нему, что те клятвенно обещали сделать.

— Что могло с ними со всеми произойти? — вопросил Есько после очередной тщетной попытки дозвониться хоть до кого-то. — Телефоны в зоне приема, но не отвечают.

Беликов нервничал. Вывод напрашивался один-единственный, и это понимали оба, однако ни один из них не решался назвать вещи своими именами.

— Может быть, я надеюсь на это, Марина Младич… или кто она теперь, — Беликов усмехнулся, — короче, она наведет нас на похищенных. Где они могут находиться?

— На Ольхоне, — сказал Есько.

— Ольхон большой.

— А до начала лунного затмения считаные часы, — подсчитал «аномальщик», беззвучно шевеля губами. — Точнее, до полной фазы чуть больше тринадцати часов.

Между тем красная машина въехала на паром, и Беликов едва успел следом загнать свою, как плавсредство отчалило от материкового берега и неспешно двинулось по спокойной глади пролива Ольхонские Ворота к сакральному Острову Духов.

На ольхонской грунтовке преимущество мощной машины нивелировалось, и теперь Беликов держался от нее на максимальной дистанции. Впрочем, похоже, девушка преследования не замечала или не желала замечать и скоро, свернув с дороги, припарковалась на байкальском берегу возле заброшенной фермы почти вплотную к внедорожнику. Беликов было направился следом, однако, заметив автомобили, постройки и людей, поторопился дать задний ход.

Прятать машину было негде. Просто оставив ее в степи, дознаватели прихватили бинокль и залегли на вершине пологой сопки, поросшей высокой травой, наблюдая за тем, что происходит на заброшенной ферме.

— Вот они, все похищенные здесь! — глядя в бинокль, констатировал Есько. — Вижу завуча… ее тетку на инвалидной коляске в дом везут… семья Владимира Атановича Шамбуева в полном составе… а у берега трое мужчин и молодая женщина, кажется, в положении, наверно, и есть Хандагуровы из Таллина…

— Дайте-ка, — попросил бинокль Беликов и, получив его, припал к окулярам. — Джип Артема стоит, а самих парней нет, и Луневой нет, а главное, самого виновника торжества, Гомбо Хандагурова, что-то не видно.

— Может, они в доме? — предположил «аномальщик».

— Вряд ли. — Следователь вернул бинокль. — Оставайтесь здесь, Степан Юрьевич, наблюдайте, в случае чего, звоните, а я Василию Шарменеву кости отвезу. Что он, некрофил, делать с ними, интересно, будет?

— Не волнуйтесь, найдет применение, — заверил его Есько, — но если вечером на ужин он нам предложит холодца с хреном, я, пожалуй, откажусь.

Беликов усмехнулся:

— Я тоже…

Первой, кого Нина Павловна Забазнова увидела по приезде в отель, оказалась Клавдия Дмитриевна, та самая старушка в синем форменном халате, с обмотанной черным платком головой, с которой она распрощалась совсем недавно в доме престарелых в Москве. Как она смогла оказаться здесь раньше Нины Павловны, даже вопроса не возникло. С легким сердцем она сбагрила ей немощную тетку, и та увезла инвалидную коляску в номер отеля.

Вообще-то от пятизвездочной гостиницы, расположившейся на живописном байкальском берегу, Нина Павловна пришла в легкое недоумение. Она даже и не подозревала, что живет в пяти часах езды от курортной зоны самого высокого мирового уровня.

Впрочем, ее радость по поводу бесплатного двухнедельного проживания в фешенебельном отеле рядом не стояла с той истинной радостью, даже восторгом, охватившим женщину после того, как милейшая Мариночка Младич сообщила ей по дороге, что Нина Павловна является одной из наследниц 20-миллионного (в евро!!!) состояния недавно почившего ее прадеда Гомбо Хандагурова. Правнучка слышала о нем от отца, но считала персонажем если и не мифическим, то давно ушедшим из жизни, а он, оказывается (экий душка!), жил, работал и даже деньги оставил наследникам. Настоящий герой!

Причем этот свой восторг Нина Павловна уже сейчас легко могла помножить на два. Ее тетка, немощная и слабоумная Татьяна Ивановна, внучка пресловутого Гомбо, тоже должна была скоро сделаться обладательницей миллионного состояния, а племянница, насколько ей было известно, являлась единственной ее наследницей. Так что до оглашения завтра на рассвете завещания прадедушки надобно беречь тетушку, как зеницу ока.

Нина Павловна улыбалась. Да и как ей было не радоваться? Жизнь налаживалась! Уже с сентября она предполагала уйти наконец из этого чертова хандабайского лицея, где ее, она считала, не ценят и до сих пор (подумать только!) маринуют на низкой должности заведующей учебной частью. Да она уже лет десять как созрела для работы директором!

Но это потом… Возможно, она откроет частный лицей, почему бы и нет? Но пока — отдыхать, загорать и получать удовольствие от одной только мысли, что она, не слишком красивая и не слишком молодая женщина, уже завтра станет богачкой. Настоящей богачкой, миллионершей! В полноценных евро!!!

Нина Павловна улыбнулась еще шире и вытянулась, а весь огромный, пестрый Срединный мир с налипшим на него белым песком легко уместился под ее пляжным шезлонгом.

Покуда племянница наслаждалась солнцем и предвкушением богатства, тетку Клавдия Дмитриевна завезла в дом. На сознание старушки в черном платке некому и незачем было наводить морок, поэтому она увидела в помещении именно то, что там и находилось в действительности.

Единственная комната с русской печкой посередине. Два окна с переднего торца, выходящего на берег, четыре слева, два с торца, где дверь, ну а справа, там, где печь, глухая стена. Окна зияли провалами — рамы вместе с коробками местные разворовали.

На полу мусор, по углам человеческие экскременты, у стены стояла фанерная тумбочка, которая, видимо, использовалась как стол. На ней — порожняя бутылка водки, импровизированная пепельница — баночка из-под кильки в томате с окурком «беломора» и объедки на газете, не поддающиеся идентификации.