Ключи от рая - Дейч Ричард. Страница 38

— Извините. — Майкл судорожно вцепился в книгу, не зная, как ему вести себя дальше, словно ребенок, которого застигли с коробкой конфет в руках.

— Чепуха. Вы мой гость; я считаю за честь принимать вас у себя дома. Пока вы здесь, можете брать все, что только пожелаете. Пожалуйста, оставьте эту книгу себе; не сомневаюсь, она вам понравится.

— Нет-нет, что вы…

— Прошу вас, не стесняйтесь. Книга, будучи прочитанной, превращается всего лишь в трофей. Мне она больше не нужна.

— Благодарю вас, но я, право, не могу принять этот подарок.

— Если вы передумаете… — Финстер неопределенно махнул рукой. — Позвольте показать вам дом.

— Я не могу задерживаться…

— В таком случае что-нибудь выпьете?

При этих словах появился дворецкий Чарльз с серебряным сервировочным подносом, на котором стояли два высоких фужера с шампанским. Протянув один фужер Майклу, Финстер приветственно поднял свой.

— За выздоровление вашей жены.

— Благодарю вас, — сказал Майкл. Они чокнулись.

— Я смогу уговорить вас отужинать вместе со мной?

— Честное слово, я не могу.

— Ну уж сигару-то вы со мной выкурите? — Достав две сигары, Финстер предложил одну Майклу.

Майкл отрицательно поднял руку. Финстер усмехнулся.

— У меня слишком много пороков — хорошее вино, сигары, женщины. К несчастью, — как там говорится в пословице? Душа хочет…

— …но плоть слишком слаба. Извините, мистер Финстер…

— Зовите меня Августом, — остановил его Финстер.

— Ну хорошо, Август. Думаю, вы меня поймете. Мне действительно хочется поскорее покончить с нашим делом и вернуться к жене.

— Ну, разумеется. Но скажите, что произошло в Риме? У меня не было никаких новостей от вас с тех пор, как вы покинули Италию, и во время последнего нашего разговора вы говорили крайне загадочно.

— Рим, Ватикан… все это было лишь для отвода глаз. — В голосе Майкла прозвучала усталость. — На самом деле ключи находились на окраине Иерусалима.

— Иерусалима? — удивленно переспросил Финстер. — Где именно?

— В маленькой убогой часовенке.

— Очень любопытно. Охрана?

— Один человек.

Финстер задумался на мгновение.

— И? Вы от него избавились?

— Это он попытался «избавиться» от меня.

— А что сделали вы?

— Убежал.

Улыбнувшись, Финстер кивнул.

— Вы не могли бы описать охранника?

— Было очень темно, — чувствуя себя неуютно, ответил Майкл. — А почему вы спрашиваете?

Финстер, казалось, не услышал его, погруженный в раздумья. Развернувшись, он открыл дверь, которая вела в коридор.

— Предлагаю идти и разговаривать, вы не возражаете? Положив книгу на стол, Майкл последовал за ним.

Они прошли по величественному особняку, мимо бильярдных и игровых комнат, мимо гостиных и танцевальных залов. Раскурив сигару, Финстер сделал жадную затяжку и медленно выпустил дым, повисший в воздухе плотным серым облачком.

— Простые удовольствия жизни. — Он помолчал, смакуя момент. — Мне как-то попали на глаза результаты исследований, которые показывали, что потворство пороку полезно для здоровья. В конце концов, порок — это ведь то, что человек находит приятным, перед чем невозможно устоять, не так ли? Майкл, а у вас есть пороки?

— Больше нет.

— Ну разумеется, — понимающе кивнул Финстер, и его седой хвостик смешно подпрыгнул. — Вы — человек перевоспитавшийся. Я же, напротив… скажем так, я еще не встретил того, кто мог бы наставить меня на путь истинный. Я просто не могу жить без своих… — он демонстративно поднял фужер и сигару, — слабостей.

— Утверждать это наверняка можно только после того, как попробуешь, — ответил Майкл.

— Ах, но ради чего? Я заслужил это право. У меня есть сила перестать или продолжать, и это главное. Сила.

— Очевидно, вы никогда не были женаты. Громко рассмеявшись, Финстер добродушно похлопал Майкла по плечу.

— Пойдемте, я хочу вам кое-что показать.

Они остановились перед массивной деревянной дверью. Потемневшие от времени дубовые доски свидетельствовали о ее древности. В этом изящном особняке дверь выглядела совершенно не к месту. Протянув руку, Финстер отворил дверь. Протестующе заскрипели петли. За дверью оказалась длинная каменная лестница. Майклу в нос ударил терпкий запах. Он не смог точно его определить, но запах пробудил неприятные воспоминания о тюрьме. Ступени, извиваясь, уходили вниз, в темноту, вызывая в памяти фильмы с участием Бориса Карлоффа. [15]

— Немного театрально, — заметил Майкл.

— Обожаю театральность, — весело ответил Финстер, первым направляясь вниз.

Их тотчас же поглотил иссиня-черный мрак. Майкл любил темноту, она была ему другом. Но не такая темнота. Он снова ощутил этот запах, затхлый и терпкий, сырой аромат подземных казематов, одиночных камер, где томятся в ожидании смертного приговора. Это был запах безнадежности. Шаги гулко отзывались от стен. Майкл старался не отставать от Финстера, а тот, как ни странно, умолк, оборвав на полуслове свой рассказ о достопримечательностях особняка.

Спуск вниз по каменным ступеням и ходьба по подземелью продолжались не меньше двух минут; за все это время Майкл не увидел ни проблеска света. Чем глубже под землю они спускались, тем плотнее становилась висящая в воздухе влага; здесь было холодно, сыро, неуютно. У Майкла внезапно мелькнула мысль, что если Финстеру вздумается сейчас расправиться с ним, помешать этому не удастся. Вот почему он до сих пор ни разу не работал на кого-то другого: никогда нельзя знать наперед, какие побуждения движут заказчиком. А от воровства до убийства всего один шаг.

Вдруг вспыхнул яркий свет. У Майкла перед глазами заплясали красные кружочки, и он непроизвольно зажмурился. Выждав немного, он открыл глаза и осмотрелся вокруг. И тотчас же пожалел о том, что не остался в темноте, ибо, хотя погруженное во мрак подземелья и вселяло в него страх, на самом деле все было лишь в разыгравшемся воображении. Сейчас же происходило наяву.

Майкл увидел собрание различных предметов, как древних, так и гораздо более современных. Глиняная утварь, средневековые доспехи, резьба по дереву из Африки, восточная пиктография. Каждый предмет был абсолютно не похож на своего соседа, и тем не менее их объединяло одно: все они по природе своей имели отношение к религии. Это была зловещая экспозиция страха, ужаса и страданий. Горы тесно составленных живописных полотен. Нарисованные, вырезанные и вытканные лица, словно заточенные в дереве или на холсте, кажется, молящие о пощаде.

— Ну, что скажете? — с гордостью спросил Финстер.

— Ничего подобного я еще не видел, — только и смог вымолвить Майкл, которому пришлось приложить все силы, чтобы скрыть свой страх.

— Чарльз, мой дворецкий, называет это подземной темницей.

— В каком-то смысле это определение подходит как нельзя лучше. — Надеясь, что неуклюжая шутка поможет ему замаскировать охватившую его тревогу, он крепче стиснул кожаный рюкзачок, в котором лежала шкатулка с ключами. Майкл не мог это объяснить, но эта шкатулка, казалось, была для него единственным успокоением в жутком подземелье, простиравшемся вокруг.

— Благодарю вас. — Финстер указал на проход между экспонатами. — Сюда, пожалуйста.

Весь подвал словно перенесли в настоящее из Средних веков. Он был огромным — в этом Майкл не сомневался, поскольку свет терялся вдалеке, так и не встретив на своем пути стены. Сам особняк насчитывал несколько столетий, но подземелье.

Похоже, оно было значительно более древним. Абсолютно другой мир, погребенный глубоко под поверхностью. Финстер, объявив все это своими безраздельными владениями, наполнил подвал жутким собранием произведений искусства, которым никогда не суждено быть выставленными на аукционе «Сотби».

Что это, лишь причудливая коллекция, собранная эксцентриком, или нечто худшее? Проходя мимо экспонатов, Майкл пытался уверить себя, что делает скороспелые выводы. Быть может, это просто склад, где хранятся произведения искусства, имеющие сомнительную ценность. Те, которые Финстер не посчитал возможным выставить на обозрение в особняке. Быть может, это нечто вроде бабушкиного чулана: набитый причудливыми диковинками, собранными по всему свету на протяжении жизни, пугающими с виду, но по сути своей совершенно безобидными? Вроде старой фарфоровой куклы с оторванной рукой и без глаза или пыльным котлом, в котором хранятся изъеденные молью старинные платья.