ОШО «Медитация: Первая и последняя свобода» - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо". Страница 12
Так продолжалось в течение часа. Он звонил то в одно место, то в другое, но время от времени поднимал на меня глаза и улыбался: «Какой чепухой я занимаюсь!» Однако я держал себя совершенно серьезно и никогда не улыбался ему в ответ. Тогда он снова принимался звонить — «Никто не обращает на меня внимания, каждый занят своими делами».
Тысяча людей, проделывающих такое... а ведь все продолжало совершаться в их умах. Этот метод был для них удобным случаем вывести все наружу. Такой спектакль!
Обычно, старшим в лагере в Монт Абу был Джаянтибай; и вот один из его приятелей вдруг скинул с себя всю одежду. Вот это сюрприз! Джаянтибай стоял рядом со мной и не мог поверить в случившееся. Его приятель был очень серьезным и богатым человеком; как мог он делать все это на глазах у тысячи людей? Потом он принялся толкать автомобиль, на котором я приехал, — это был автомобиль Джаянтибая. Мы находились в горах, и прямо перед нами — пропасть глубиной в тысячу футов, а он, голый, толкает автомобиль.
Джаянтибай спросил меня: «Что делать? Ведь он разобьет мою машину. Я никогда не подозревал, что он что-то против нее имеет: ведь мы с ним — приятели».
На это я ему ответил: «А ты толкай машину с другой стороны, не то он ее...»
Джаянтибай стал мешать приятелю толкать автомобиль, тот прыгал вокруг и кричал: «Прочь с дороги! Я ненавижу эту машину!» — потому что у него не было такой, а это был автомобиль заграничной марки, который Джаянтибай держал для меня. Я приезжал в Монт Абу три-четыре раза в год, и он держал этот автомобиль специально для меня.
Должно быть, его приятель завидовал, что у него есть автомобиль заграничной марки. Разобравшись в происходящем, несколько человек бросилось на помощь Джаянтибаю. Когда его приятель обнаружил, как много людей ему мешают, он в знак протеста вскарабкался на дерево, которое росло тут же. Голый, он уцепился за верхушку дерева и раскачивался вместе с ним. Возникло опасение, что верхушка дерева обломится и он упадет сверху на людские головы. Джаянтибай спросил меня: «Что теперь делать?»
Я ответил: «Он — твой приятель. Оставь его, не беспокойся. Пусть люди разойдутся в ту и в другую сторону, а он пусть делает все, что ему угодно. Твою машину он уже оставил. В крайнем случае, получит несколько переломов».
Когда люди отошли в сторону, он успокоился и молча сидел на дереве. Вскоре медитация закончилась, но он продолжал сидеть на дереве, и Джаянтибай крикнул: «Слазь! Медитация закончилась».
Словно очнувшись от сна, его приятель огляделся вокруг и вдруг обнаружил, что он голый! Он спрыгнул с дерева, бросился к своей одежде и взволнованно спросил: «Что со мной было?» Ночью он пришел ко мне и сказал: «Это очень опасная медитация! Я мог убить себя или кого-нибудь другого. Мог разбить машину, а ведь я — друг Джаянтибая, и я никогда не думал... но, вероятно, хотел в мыслях чего-то подобного.
Мне не нравилось, что вы приезжаете на его машине, и не нравилось, что он купил себе машину заграничной марки, но все это во мне было совершенно бессознательно. А что я делал на дереве? Кажется, я накопил в себе слишком много злобы, ведь я хотел убить этих людей».
Эта медитация приносила огромную пользу. В течение одного часа она настолько успокаивала людей, что они говорили мне: «Как будто вынули из головы огромный камень. Мы не понимали, что носим в своем уме». Но чтобы понять это, нет другого пути, кроме безграничного самовыражения.
Это лишь небольшой эксперимент, я советовал людям продолжать его дальше. Я говорил: вскоре вы подойдете к еще большему, и когда-нибудь достигнете точки, в которой все будет исчерпано. Только помните: не надо никому мешать, не надо ничего разрушать. Говорите все, что хотите, выкрикивайте ругательства, делайте все, что угодно, — исчерпайте все то, что вы накопили.
Но этот мир — странный мир. Правительство Раджастана на своей ассамблее приняло резолюцию, запрещающую мой лагерь в Монт Абу; они прослышали о происходившем — будто бы совершенно нормальные люди сходят там с ума, и вообще совершают всякого рода безрассудства. Политики в ассамблее до сих пор не имеют никакого представления о том, что такое человеческий ум, что такое его подавление и как выводить его наружу, как его уничтожать. Мне пришлось отменить эту медитацию; в противном случае правительство запретило бы лагерь в Монт Абу.
Медитирование, независимо от метода, предполагает несколько обязательных условий; эти обязательные моменты необходимы в каждом методе. Первое из них — это расслабленное состояние: никакой борьбы с умом, никакого контроля ума, никакой сосредоточенности. Второе: просто наблюдайте со спокойным осознаванием все то, что происходит, но не вмешивайтесь — просто наблюдайте ум, безмолвно, без всякого суждения и оценки.
Вот эти три момента: расслабление, наблюдение, отсутствие суждения; и постепенно на вас нисходит великое безмолвие. Все движение внутри вас прекращается. Вы есть, но никакого ощущения «я есть» не существует — есть только чистое пространство.
Существует сто двенадцать методов медитации. Я уже о них рассказывал. Их структура отличается друг от друга, но основные принципы те же самые: расслабление, наблюдение, отсутствие суждения.
Миллионам людей медитация не удается из-за того, что ее воспринимают не в том ключе. Она кажется слишком серьезной, унылой, несет в себе что-то церковное; такое впечатление, будто она предназначена для мертвых или почти мертвых — для тоскливых и серьезных созданий с вытянутыми лицами, для тех, кто забыл, что такое праздник, шутка, веселье, игра...
Вот признаки медитации: подлинно медитативный человек играет, жизнь для него — шутка, лила, игра. Жизнь доставляет ему невероятное наслаждение. Он не серьезен, он расслаблен.
Не спешите. Очень часто поспешность оказывается причиной задержки. Когда вы жаждете, ждите терпеливо — чем глубже ожидание, тем скорее приходит желаемое. Вы посадили зерно, а теперь сядьте в тень и наблюдайте за происходящим. Зерно проклюнется, прорастет, но ускорить процесс роста вы не в силах. Всему требуется время. Делайте то, что вы должны делать, а результаты предоставьте Богу. В жизни ничто не проходит даром, особенно шаги, сделанные в сторону истины.