Я, мои друзья и героин - Ф. Кристиане. Страница 37

Под героином мы заваливались на обычные тинейджерские дискотеки, типа «Флэш» или «Биг Эден». Сидели там совершенно обдолбанные и думали: да мы почти как и все тут – нормальные ребята! Иногда мы на весь день оставались дома. Мы могли целыми днями смотреть в окно или просто говорить друг с другом. Собирали старые листья с больных деревьев, которые стояли перед нашим домом в Кройцберге.

Я высовывалась из окна так далеко, как только могла, Детлеф крепко держал меня за ноги, и я могла дотянуться до веток. Мы тискали друг друга, буйствовали, и иногда вели себя совершенно глупо. И мы ни разу серьёзно не говорили о нашем будущем.

Редко-редко мне приходилось задумываться. Только, если вдруг всплывала какая-то проблема, когда мы ссорились с Детлефом из-за какой-то мелочи. Я была не готова решать проблемы. Я просто делала вид, что проблем – их нету! – просто чтобы не сорваться. Тогда меня особенно тянуло вмазаться: я знала, что все проблемы исчезают с уколом…

Потом начались настоящие неприятности: Клаус, мамин друг, начал наезжать на Детлефа. Всё бубнил, что квартира слишком мала, чтобы устраивать тут ещё ночлежку для наркоманов. Мама не смогла ему возразить, и я опять оказалась бессильна. Это было примерно как в тот день, когда Клаус приказал выставить мою собаку. Одним ударом с этой прекрасной жизнью было покончено. Через три недели мне снова пришлось отправиться в школу, а Детлефу домой – спать!

В школе даже не заметили, что я отсутствовала три недели. Я и так уже давно потеряла всякий контакт со школой. Теперь у меня появилась новая проблема – курение. Если я была чистой, то выкуривала в день по четыре-пять пачек. Я курила одну сигарету после другой. И сейчас оказалось, что я просто не могу выдержать сорок минут без сигареты. Пришлось с уроков выходить в сортир на – перекур. Две сигареты. Я накурилась в этот первый день в школе до тошноты и блеванула в корзину для бумаг. В классе я решила больше не показываться.

Это был первый за три недели день, который я провела без Детлефа. Просто ужасно! И на следующий день я, повинуясь старому инстинкту, после школы отправилась на Цоо. Ну – мой Детлеф уже стоял там и ждал клиента!

Я не поняла прикола. Как это?! Опять? Стоит на омерзительном вокзале и ждёт омерзительного фраера?! Но Детлеф сказал, что у него ни гроша в кармане, и он не знает, что ещё делать. Оказалось, что Детлеф ночевал у Акселя и Бернда. Теперь он каждый день бывал на вокзале и каждый день ширялся. А я? Теперь, если я хотела видеть Детлефа, мне приходилось ехать на Цоо. А я хотела видеть Детлефа! Детлеф был моим единственным! Я не смогла бы жить без него. И снова почти каждый день я была на вокзале.

В то воскресенье, когда я нашла следы крови в ванной и взглянула на руки Кристины, у меня словно пелена с глаз упала. Это был тяжёлый удар! Кристина выставила мне, так сказать, счёт за моё воспитание, которым я так гордилась! И теперь я увидела, как ошибалась – ошибалась только потому, что не хотела повторить ошибки своего отца!

А что? Когда Кристина, например, начала ходить в «Саунд», я, конечно, не была в восторге от этого, но и её подруга Кесси и другие ребята из «Дома» тоже постоянно ходили туда. Я сказала себе, ну хорошо, а почему бы и Кристине не побывать там разок. Ведь вся наша молодёжь стремилась туда! И я вспомнила обо всех тех безобидных вечеринках, которые отец запрещал посещать мне в детстве, и – разрешила.

С таким же великодушием я отнеслась и к её знакомству с Детлефом, с которым они познакомились в «Саунде». Детлеф произвёл на меня очень хорошее впечатление. Парень умел себя вести, у него были хорошие манеры и весёлый нрав.

В общем – чрезвычайно милый молодой человек. И мне показалось совершенно естественным, что Кристина в первый раз воспылала чувствами. Такой уж возраст!

Главное, думала я, что парень порядочный. Я ведь видела, что и Кристина ему очень нравится.

Если бы мне кто-нибудь и сказал тогда, что они уже в это время вместе балуются героином, я сочла бы его сумасшедшим. Потому что, кроме дочкиного увлечения Детлефом, я не замечала в её поведении ничего необычного.

Напротив, мне показалось, что Кристина стала намного спокойнее и уравновешеннее, тогда как раньше она была просто строптивой, упрямой и непослушной девчонкой. Даже в школе её дела пошли лучше. После школы мы часто созванивались с ней, и она рассказывала, чем занимается. Гуляет со школьными друзьями или встречает Детлефа с работы. Против этого я не возражала. В будние дни она обычно появлялась дома к ужину. И если запаздывала, то обязательно звонила и приходила максимум на час позже. Иногда она ещё ходила в «Дом», или встречалась с друзьями, – так она говорила.

Она снова помогала мне по хозяйству, и я ценила это, поощряя её подаренной пластинкой или лишней парой марок на карманные расходы. Моему другу Клаусу это казалось ненормальным. Он говорил, что я должна и о себе подумать. Кристина, мол, меня только использует. В определённом смысле он был, вероятно, прав. Но у меня всегда было такое чувство, что я обязана сделать для неё что-то особенное, чтобы возместить ей этот очевидный недостаток заботы и ласки.

Мой друг был также против того, что я позволяю ей ночевать у подруг. Он просто не верил, что она действительно спит у них. Но шпионить – не мой стиль. Так постоянно поступал мой отец: шпионил за мной, хотя я и не делала ничего плохого.

Однажды Кристина рассказала мне, что они переспали с Детлефом. «Мамочка, – сказала она, – он был так ласков со мной, ты себе даже представить не можешь!» Теперь мне стало понятно, почему она так хотела ночевать у «подруг» по выходным!

Но это случилось лишь однажды. И что с того – это же вполне нормально! Я и дальше думала, что всё в порядке. С той поры я время от времени разрешала ей ночевать у Детлефа.

Да и как бы я могла помешать им спать друг с другом? В газетах и по телевизору психологи постоянно подчёркивали, что сегодняшняя молодёжь созревает быстрее, и что не надо пытаться подавлять их сексуальность. Ну и я тоже так думала!

У Кристины всё же был постоянный друг. Другие девочки по соседству ходили сегодня с этим, а завтра с тем. Поэтому постоянные отношения с Детлефом меня даже успокаивали.

С другой стороны, если говорить честно, всё это иногда казалось мне сомнительным. Прежде всего, её новые друзья и подруги, с которыми она познакомилась в «Саунде». Она рассказывала мне, что некоторые из них принимают наркотики. О героине она, правда, не говорила. По её словам, они курили гашиш и ели «кислоту». Он живописала мне совершенно ужасные картины, говоря, например, что её подруга Бабси – законченная наркоманка. Но она рассказывала об этом с таким отвращением, находя это настолько отталкивающим, что мне просто не пришло бы в голову, что и она сама так делает!

Тогда я спрашивала: «Зачем же ты вообще общаешься с такими людьми?» Она говорила «Ах, мамочка, мне их так жалко! Никто не хочет с ними общаться! Они просто рады, если с ними поговоришь. Им же нужна помощь!» А ведь Кристина всегда была готова помочь. Сегодня я знаю, что тогда она говорила о себе: это ей нужно было помочь!

Как-то вечером среди недели она пришла домой только в одиннадцать. Сказала: «Мамочка, не ругайся, пожалуйста! Мы были с людьми в наркологическом центре».

Я спросила: «А что случилось?» «Да, мы там разговаривали, хотели помочь им завязать с наркотой!» – и потом она ещё добавила: «Если я вдруг стану наркоманкой…», – и вдруг захихикала. Я, шокированная, посмотрела на неё. Она сказала: «Да нет, это я просто так. Со мной всё в порядке!» «А с Детлефом?» – спросила я. «Дурацкий вопрос, да это даже представить невозможно!» Это было зимой семьдесят шестого года. С тех пор у меня было нехорошее чувство, но я всё старалась забыть о том разговоре. Своего друга я тоже не слушала. Он, между тем, готов был спорить на любые деньги, что Кристина принимает наркотики, но я не давала её в обиду. Никто же признается так просто, без разговоров, что всё напрасно, что ты не справилась как мать! Моя дочь не делает этого! – и тут я просто не отступалась.