Дьявольская сила - Файндер Джозеф. Страница 6

Мне же лично он оставил один-единственный предмет: первое издание мемуаров директора ЦРУ Аллена Даллеса «Искусство разведки» с дарственной надписью автора. На авантитуле книги было написано: «Хэлу с глубочайшим восхищением. Аллен». Ну что ж, посмертный дар Синклера довольно приятен, но вряд ли его можно считать богатым наследством.

Когда несколько лет назад умер мой отец, в наследство мне осталось немногим более миллиона долларов, которые после уплаты налога сразу же сократились наполовину. Всю оставшуюся сумму я перевел в «Фёрст коммонуэлс», маленькую компанию с хорошей репутацией. Главу компании Фредерика Осборна, или попросту Дока, я знавал с давних времен, сталкиваясь по разным юридическим делам, и он всегда производил на меня впечатление проницательного, неглупого человека. Кажется, это Нельсон Олгрен сказал: «Никогда не ешь в месте, называемом „У Момса“, и никогда не играй в карты с парнем по имени Док». И сказал он так, когда еще на свете не было управляющих фондами.

Может, кое-кого и заинтересует вопрос: а почему такой прохиндей, каким меня все считали, вложил все свои деньги в одно место – ведь яйца в одной корзинке не носят. Да, по правде говоря, я и сам не раз задавал себе этот вопрос и до сих пор продолжаю ломать над ним голову. Ответ, как мне представляется, содержится в двух фактах. Во-первых, Док Осборн был все же моим другом и у него была безупречная репутация. Поэтому мне казалось, что наводить о нем справки – излишнее дело. А во-вторых, я всегда считал свое наследство чем-то вроде курицы, несущей золотые яйца, и не трогал вклад, довольствуясь процентами, поскольку получал приличное жалованье. Ну и еще я считал, что люди, имеющие дело с деньгами, о своих собственных деньгах не пекутся, как говорится, у сапожника дети вечно бегают без сапог.

Почувствовав, как подступает тошнота, я выронил вилку. Быстро прикинув в уме, я сразу же понял, что ежели не выцарапаю свои деньги у «Фёрст коммонуэлс», то немедленно обанкрочусь – мой заработок, каким бы изрядным он ни был, не мог покрыть выплаты в погашение закладной. В данный период, когда в Бостоне спрос на недвижимость был вялым, я просто не мог продать дом, разве только с немыслимым убытком.

Кровь бурно запульсировала у меня в висках. Я взглянул на Стирнса.

– Помогите мне выпутаться, – робко попросил я.

– Бен, извини, но не могу, – ответил Стирнс, разжевывая яйцо.

– Что это все значит? Я в этих делах ни черта не понимаю, вы же знаете.

Он отпил кофе и со стуком поставил чашку на блюдце.

– А это значит вот что, – вздохнув, начал он разъяснять. – Денежки ваши теперь заморожены вместе со счетами всех других клиентов фонда «Фёрст коммонуэлс».

– Но кто их заморозил? Кто имеет на это право? И для чего?

Я бегал глазами по репортажу в «Глоб», пытаясь ухватить смысл написанного.

– А Комиссия по контролю за ценными бумагами – ККЦБ, вот кто. Ну и еще аппарат Федерального прокурора в Бостоне.

– Заморожены, – тупо пробормотал я, сам не веря в случившееся.

– В офисе прокурора США много не говорят, там объявили лишь, что предстоит расследование.

– Расследование чего?

– Они сказали мало чего, только что-то насчет нарушений постановлений и законодательства по вопросам ценных бумаг. Сообщили также, что разморозить счета можно не ранее чем через год, да и то в зависимости от исхода расследования, которое проведет ККЦБ.

– Заморожены, – снова повторил я. – Боже ты мой. – Я провел ладонью по лицу. – Ну ладно. А я могу что-то сделать?

– Не можете, – резко ответил Стирнс. – Ничего вы не можете, кроме как ждать результатов расследования. Я, конечно, могу попросить Тодда Ричлина переговорить с одним его приятелем из комиссии, но, боюсь, все будет напрасно (Ричлин работал у нас и знал все тонкости финансового дела).

Я взглянул через окно на улицы города, кажущиеся совсем малюсенькими с высоты тридцатого этажа, на котором мы сидели: зелень публичного сада казалась зеленым мхом игрушечной железной дороги, хорошо просматривались великолепное трехполосное Коммонуэлс-авеню и тянущееся параллельно ей Мальборо-стрит, на которой я жил. Если бы у меня был синдром самоубийцы, лучшего места, чтобы выпрыгнуть, не сыскать.

– Ну ладно, пошли дальше, – попросил я.

– Комиссия по контролю за ценными бумагами и министерство юстиции, действуя через офис федерального прокурора в Бостоне, прикрыли «Фёрст коммонуэлс» по подозрению в связях с торговцами наркотиками.

– Наркотиками?..

– Да, поговаривают, что Док Осборн некоторым образом замешан в отмывании денег наркомафии.

– Но я-то ведь не имею никаких дел с тем дерьмом, куда вляпался Док Осборн!

– А на это всем наплевать. Помните, как федеральные власти накрыли тогда крупную брокерскую контору Дрекселя Бернхэма по учету векселей? Они буквально вломились в помещение, на всех надели наручники и опечатали двери. Я вот что хочу этим сказать: если вы сможете проникнуть в офис «Фёрст коммонуэлс» через год, то найдете там окурки сигарет в пепельнице, недопитый кофе в чашках и все такое прочее.

– Но клиенты Дрекселя ведь не потеряли же свои вклады.

– Ну и что из этого? Возьмем филиппинца Маркоса или иранского шаха – они в свое время умудрились прихватить все свои денежки и получать по ним солидные проценты – на благо старого дядюшки Сэма.

– Прихватить все свои денежки, – механически повторил я.

– На дверь «Фёрст коммонуэлс» в буквальном смысле повесили замок, – продолжал между тем Стирнс. – Федеральные судебные исполнители захватили все компьютеры, все записи и документы, конфисковали…

– Ну, а когда же я смогу получить свои деньги?

– Может, годика через полтора вы и сможете с превеликим трудом выцарапать свои денежки, а может, понадобится еще больше времени.

– Ну а что же, черт побери, мне теперь делать?

Стирнс с шумом выдохнул воздух и сказал:

– Вчера вечером я встретился с Алексом Траслоу.

Затем, обтерев губы салфеткой, он, как бы между прочим, добавил:

– Бен, я бы хотел, чтобы вы выкроили время и переговорили с его коллегами.

– У меня нет ни минуты свободной, Билл, – ответил я. – Извините, не могу никак.

– Алекс мог бы положить вам для начала свыше двухсот тысяч долларов в год только за урочные часы, Бен.

– Да у нас не меньше полдюжины юристов с моей квалификацией. Даже более опытных.

– Ну не во всех же областях, – заметил Стирнс и откашлялся.

Я понял, что он имел в виду, и сказал:

– Даже если они и достаточно подготовлены в юриспруденции.

– Похоже, он так и думает.

– Ну и что же в таком случае он хочет поручить мне?

Подошла официантка, крупная грудастая женщина лет шестидесяти, и, налив нам в чашки свежего кофе, тепло, по-родственному, подмигнула Стирнсу.

– Уверен, довольно обычную работенку, – ответил он, стряхивая крошки с лацканов пиджака.

– Ну, а почему все же мне? Почему не «Доновану, Лежеру»?

Так называлась респектабельная юридическая фирма в Нью-Йорке, созданная самим «Диким Биллом» – Донованом, руководителем Управления стратегических служб, выдающейся личностью в истории американской разведки. Эта фирма, как известно, тоже имела связи с ЦРУ. По некоторым соображениям, секретным, как сама разведка, удивительна разница между словами «как известно» и «по слухам».

– Конечно, нет никаких сомнений, что Траслоу прибегает к помощи фирмы «Донован, Лежер». Но ему нужен местный адвокат, из бостонской юридической фирмы, а таких, вроде вас, с которыми ему удобнее вести дела, не так уж и много.

Я не смог удержаться от улыбки.

– Удобнее… – повторил я, потешаясь над деликатным выражением Стирнса. – По-видимому, ему понадобилось срочно натаскивать кого-то для выполнения шпионских заданий, и он не хочет, чтобы сор выносили из избы.

– Бен, послушайте. Вам предоставляется изумительная возможность. Думаю, в этом заключается ваше спасение. Что бы там Алекс ни замышлял, уверен, что он вовсе не собирается упрашивать вас вернуться на секретную работу в ЦРУ.