Надежда гардемарина - Файнток Дэвид. Страница 15

В состав комиссии вошли: доктор Убуру, пилот Хейнц и главный инженер Макэндрюс. Они собрались в пустующей теперь комнате отдыха лейтенантов, как бы желая подчеркнуть цель расследования.

Два дня они анализировали записи Дарлы, снова и снова прослушивав последнее сообщение с баркаса, составляли списки матросов, заходивших в ангар баркаса, начиная с того дня, как «Гиберния» покинула «Околоземный порт». Они проверили скудную информацию, переданную Дарле примитивным компьютером баркаса во время челночных рейсов на «Селестину» и обратно.

Обычно ангар баркаса на «Гибернии» был закрыт. С того момента, как мы покинули «Околоземный порт», Дарла регистрировала каждого члена экипажа, допускавшегося на баркас для его технического обслуживания. Учитывая работы, связанные с сопровождением пассажиров при проведении экскурсии, семнадцать членов экипажа в то или иное время заходили в ангар. Все гардемарины летали на «Селестину», также как и все офицеры, за исключением членов комиссии.

Матросам, побывавшим в ангаре, учинили допрос. Алекс, Вакс и я сидели в коридоре на специально поставленных для этого случая стульях, сомкнув колени, держа фуражки в руках, и ждали, когда нас вызовут на допрос. Напряжение достигло предела.

Привели с гауптвахты Сэнди. Опустив глаза, он прошел мимо нас и лишь через два часа появился – бледный, трясущийся. Кажется, он плакал.

Наступила моя очередь. Я одернул китель, поправил галстук и, войдя в комнату, отсалютовал. По меркам Академии почти идеально.

– Садитесь, мистер Сифорт, – сказал Макэндрюс и взглянул на свой головид, на котором вел записи. – Расскажите нам, что вы видели в ангаре перед последним рейсом лодки. Постарайтесь ничего не забыть.

– Есть, сэр. – Я сдвинул брови, пытаясь сосредоточиться. Ничего подозрительного я не заметил, поэтому рассказал лишь о глупой выходке Сэнди и Алекса, о разорванных штанах Сэнди и ярости мистера Казенса.

– Что было потом?

– Лейтенант Казенс приказал Алекс… гардемарину Тамарову занять место мистера Уилски. Миссис Дагалоу вызвалась полететь вместо него.

– Вы уверены, что мистер Казенс не приказал Дагалоу отправиться в полет?

– Абсолютно уверен, сэр.

Пилот Хейнц прочистил горло:

– Так, может быть, мистер Тамаров предложил лейтенанту Дагалоу его заменить?

– О Господи, конечно же нет! – Я сглотнул, понимая, что сморозил глупость. И все же вопрос был абсурдным. Предложи гардемарин нечто подобное лейтенанту – он потом не смог бы неделю сидеть. Это в лучшем случае. Такое предположение было так же неуместно, как… как и мой ответ. Я попал впросак. – Виноват, сэр.

Макэндрюс говорил ледяным тоном, однако, проигнорировав мою дерзость, буквально засыпал меня вопросами о моих посещениях ангара, а также о расписании вахт на капитанском мостике.

– Так я и был на мостике, сэр. Это случилось до моей вахты. Я помогал одевать пассажиров.

Пилот молитвенно сложил ладони:

– Но кто вам велел помогать?

– Никто, сэр.

– Зачем же вы это делали?

– Хотел быть полезным, сэр. – Я покраснел, чувствуя, что спорол еще одну глупость.

– То есть решили заняться не своим делом, вместо того чтобы отправиться на пост?

– Нет, сэр, я… Да, сэр. – Я не нашелся, что сказать, и замолчал.

Комиссии было от чего прийти в отчаяние. Двигатели, работающие на гидрозине, так просто не перегреваются. Но если бы даже это случилось, экипаж баркаса способен был убрать газ буквально за несколько секунд, не дав двигателям достичь критической температуры. Всякое, конечно, случается, но нельзя не тревожиться, если неизвестна причина. Стоило бросить взгляд на зияющую в корпусе «Селестины» рану, чтобы это понять.

Главный инженер посмотрел на доктора Убуру, потом предложил пилоту задать очередной вопрос. Оба покачали головами.

– Мистер Сифорт, вы, кажется, недолюбливали мистера Казенса?

Моя форма насквозь промокла от пота. В горле пересохло. Признаться в своей антипатии к Казенсу значило погубить себя, но выхода не было! Я выпрямился, стиснул зубы:

– Да, сэр.

Макэндрюс был беспощаден и заставил меня объяснить почему. Я попытался это сделать, чувствуя, как горят от стыда уши.

Наконец меня отпустили. В полном изнеможении я опустился на стул, не в силах унять бившую меня дрожь.

В двери появился главный старшина корабельной полиции.

– Мистер Хольцер.

С отсутствующим видом Вакс отправился на инквизицию.

Расследование продолжалось.

Мы все еще не вошли в синтез, и, несмотря на суматоху, судном и командой надо было управлять. Сэнди отпустили с гауптвахты, но нам все равно не хватало рабочих рук. Через четыре часа после допроса, невыспавшийся и издерганный, я появился на мостике, чтобы заступить на вахту.

Когда я постучал, командир Мальстрем повернул камеру, открыл люк и указал на стул.

Прошла половина дежурства, прежде чем он нарушил молчание:

– Они что-нибудь выяснили?

Я понял, кого он имел в виду.

– Насколько мне известно, нет, сэр.

– Надо найти причину. Это не могло просто так случиться.

– Да, сэр. – Это единственное, что мог я ему сказать. Харви, моего друга, больше не было. Я видел перед собой командира во всем его величии, а сам оставался всего-навсего гардемарином.

6

Даже на таком большом корабле, как «Гиберния», любые самые невероятные слухи распространяются со скоростью света. Не прошло и нескольких минут, как все уже знали, что по настоянию главного инженера комитет рассмотрит дела всех матросов, посылавшихся на капитанскую мачту с того момента, как мы покинули порт. Это не составляло особого труда. «Гиберния», в общем-то, была судном благополучным, и офицеры почти всегда могли решить с матросами любую проблему.

Вакс ушел на вахту. Я валялся на койке, радуясь, что Алекс не слушает свою бьющую по мозгам музыку, когда ворвался Сэнди Уилски. Он буквально кипел от возмущения:

– Мальстрем собирается всех подвергнуть допросам на детекторе лжи с наркотиками!

– Что? – Алекс рывком сел в койке.

– Всех гардемаринов и тех матросов, которые побывали в ангаре.

– Зачем?

– Чтобы исключить любую возможность саботажа, так он сказал доктору.

Алекс стукнул кулаком по матрасу:

– Это несправедливо.

Я проворчал:

– Переживешь. – Допрос с применением детектора лжи и наркотиков – ДН-допрос – был не из приятных, но вреда не причинял.

– Ведь ни одному из нас не предъявили обвинения! – сказал Алекс.

– Мерзавец не имеет права… – мрачно заявил Сэнди. Я вскочил с койки и выпалил первое, что пришло в голову:

– Уилски, в каком виде ваши ботинки! Один штрафной балл! А одеяло! – Я шлепнул по нему рукой, найдя крошечную складку. – Еще один!

Алекс задохнулся:

– За что вы на него так вдруг…

Я взвился:

– А вы? Сколько у вас штрафных баллов – Я знал, что Алекс не торопился их отрабатывать.

– Девять, мистер Сиф…

– Еще два за дерзость! – Я понимал, что это грозило ему бочкой, и, помолчав, добавил: – Не буду регистрировать их до утра. Приступайте.

– Но я.

– Немедленно!

Они кинулись к двери.

– И никаких разговоров, пока выполняете упражнения! Одно слово – и штрафные очки удвоятся!

– Есть, мистер Сифорт! – Люк захлопнулся. Я сел на краешек кровати, обхватив дрожащими руками голову.

Их обожаемый герой ушел в прошлое. Теперь они возненавидят меня. Но выбора не было.

Времени до допроса оставалось мало.

Неудивительно, что они так негодовали по поводу ДН-допроса. Использование детектора лжи и наркотиков разрешалось на борту корабля, как и на Земле. По Закону о даче свидетельских показаний от 2026 года подозреваемый обязан был отвечать на вопросы. При даче свидетельских показаний против него его могли послать на ДН и либо снять, либо подтвердить обвинение, в случае если под действием наркотиков он сам признавал себя виновным, но это лишь при условии, когда подозреваемый отрицал предъявленное ему обвинение.