Надежда патриарха - Файнток Дэвид. Страница 6

– Сэр, мы не можем этого сделать.

– Кадеты погибли!

– Но никаких доказательств нет. Совсем никаких.

– Они оба пользовались этой емкостью. Хазен глубоко вздохнул:

– Данный факт не является доказательством преступления, сэр, и вам это известно!

У меня свело челюсть от такой наглости. Давненько никто так со мной не разговаривал! Но через несколько секунд моя ярость стала стихать.

Он был прав. Законом 2026 года о правдивости показаний подозреваемый был лишен права молчать. При наличии каких-то доказательств его вины он мог быть послан на проверку детектором лжи с применением наркотиков. Если правдивость его показаний подтверждалась, обвинения снимались. Если же он под воздействием сложной наркотической смеси соглашался с предъявленными обвинениями, его признание расценивалось как доказательство.

Однако законодатели постарались не допустить произвольного вмешательства дознавательных органов в сознание подозреваемого, когда его воля подавлена наркотиками. И поэтому для применения такого детектора лжи требовались безусловные доказательства вины человека.

– Прошу прощения, – вздохнул я. – Отправьте Букера в казарму, пока мы здесь со всем этим не разберемся. И вызовите-ка этого гардемарина.

Вдвоем мы допрашивали беднягу Ансельма, пока он весь не взмок, а губы у него не начали дрожать. Постепенно мой пыл поиссяк. Парень говорил правду: он не замечал ничего необычного, пока кадеты не начали падать, и не было никаких оснований подозревать ни Грегори, ни кого бы то ни было еще.

– Прошу прощения, сэр? – Он обращался к начальнику Академии.

– Да?

– Не могли бы вы пояснить, что все это значит? Мы с Хазеном обменялись удивленными взглядами.

Чтобы гардемарин задавал такие вопросы старшим офицерам? Куда же катится Военно-Космический Флот? Хазен побагровел, и у него перехватило дыхание, но тут вмешался я. Не было никаких причин, чтобы держать этого мальчика в неведении.

– Кадеты погибли не в результате несчастного случая. Это убийство.

– О, нет! – Отчаянный крик Ансельма вырвался, казалось, прямо из его сердца.

– Убийство нервно-паралитическим газом.

– Но почему?

– Нам это неизвестно. – И внезапно я добавил:

– Есть какие-то соображения?

– Боже, это невозможно. Джимми Форд? Сантини? Кому понадобилось их убивать? – Его глаза повлажнели. – Вчера был день рождения Ронни Эйкена.

– Вы не должны никому об этом говорить. Крайне важно, чтобы эта новость не просочилась за пределы Академии. – Во всяком случае, до тех пор, пока мы не узнаем, что тут у нас происходит.

– Слушаюсь, конечно, сэр. Я посмотрел на Хазена:

– Нужны ли специальные меры? – Парня можно было изолировать от остальных гардемаринов во избежание распространения слухов.

Хазен, к его чести, отрицательно покачал головой:

– Мистер Ансельм – офицер, и его слова достаточно. Покраснев, я проглотил скрытый за этими словами упрек, понимая, что беспокоиться не о чем. Слово офицера Флота – закон. Вся служба держится на доверии. Как бы я ни был выведен из равновесия видом бездыханных ребят на траве, мне следовало помнить, что я имею дело с нежно любимыми мною Военно-Космическими Силами, а не со сворой беспринципных политиканов. Хазен сжалился над гардемарином:

– Вы свободны, мистер Ансельм. Тот мгновенно испарился.

Я прокашлялся и сказал:

– Надо допросить сержантов.

– Грегори уже все нам рассказал.

– Тогда надо послушать его еще раз.

Так мы и сделали. Во время своего речитатива сержант Грегори поглядывал на меня со скрытой враждебностью. Но едва ли его можно было в этом винить.

– Как я уже говорил, сэр, у меня нет никаких предположений относительно причин происшедшего. Емкость была на своем месте, все было как всегда.

– Не ссорились ли ваши кадеты между собой или с теми, кто живет в других казармах?

Он сжал кулаки, чтобы взять себя в руки.

– Мистер Хазен, могу ли я говорить свободно? Начальник Академии кивнул.

– К моим кадетам никто неприязни не испытывал – ни в казарме Крейн, ни в каких-либо других. И даже человек в должности Генерального секретаря ООН вряд ли может нести такую бессмыслицу.

– Сержант! – Начальник Академии был ошарашен.

– С меня достаточно! Можете отдать меня под трибунал, если вам это не нравится! – Грегори замолк, тяжело дыша.

– Мне понятны ваши чувства, – заморгал глазами Хазен, – но господин Генеральный секретарь и я должны выяснить…

В дверь постучали. Вошел гардемарин, вытянулся в струнку и отдал честь:

– Докладывает гардемарин Эндрю Пэйсон, сэр. Сержанта Букера в казарме Вальдеса нет. Кадет-капрал не видел его после ужина.

– Ворота! – рыкнул я Хазену.

Он забегал пальцами по клавиатуре мобильника. Когда соединение установилось, Хазен начал медленно подниматься с кресла.

– Букера видели выходящим сегодня в районе обеда. В бога душу мать, отродье…

– Не богохульствуйте! – взорвался я.

– …сучье. Подлюга гребаный!

– Хватит! – Я хватил ладонью по столу с такой силой, что рука заныла. – Сержант, мы обязаны принести вам извинения.

– Будь они прокляты – ваши обязанности и ваши права! – Грегори, казалось, вот-вот перескочит через стол. Его смелость вызывала у меня восхищение. Остановить его мог или я, или начальник Академии.

Гардемарин недоуменно вращал глазами и смотрел на нас, как на помешанных.

Запикал мобильник. Глухо выругавшись, Хазен ответил, потом протянул трубку мне.

– Сэр? Это Бранстэд. Вы что-нибудь слышали о Лиге экологического действия?

– Я сейчас занят, Джеренс. Это может подождать? – Но уже говоря это, я понял, что Бранстэд звонит неспроста. Руководитель моей службы никогда не станет меня беспокоить без крайней нужды.

– Мы получили от них сообщение. Они утверждают, что убили в Академии полдюжины кадетов.

Костяшки моих пальцев, сжимавших трубку, побелели.

– Продолжай.

– Пока вы транжирите средства на пустопорожние затеи вроде «Галактики» – это их слова, – а загрязнения все растут, они будут оказывать сопротивление. И на протяжении нескольких страниц в том же духе.

– Вот отродье… – Я попытался привести в порядок разбегающиеся мысли. – Держи это в тайне, сколько возможно. Забери меня отсюда, пока журналюги не разнюхали о моем визите сюда и не осадили Академию.

– Прошу прощения, сэр. Мне переслали копию этого сообщения из корпорации «Весь мир на экране». Они хотят получить от нас комментарий и подтверждение того, что вы находитесь в Девоне. Лига экологического действия утверждает, что приурочила свою акцию к вашему пребыванию там. Их цель – показать, что ни один человек не может чувствовать себя в безопасности от народного гнева. Вы должны в течение двадцати четырех часов объявить об изменении политики – или они продолжат свои акции, а человеческая жизнь сильно упадет в цене.

Я длинно и витиевато выругался. По завершении этой тирады Бранстэд сказал:

– Я пошлю ваш вертолет.

– Нет. Я должен во всем разобраться. – Я стиснул зубы. Мой визит вызвал гибель ни в чем не повинных кадетов. Теперь моя репутация не стоила и гроша. Но если бы я уехал, это облегчило бы жизнь Академии и Флоту. Раз новость уже стала достоянием гласности, мое присутствие здесь уже не имело значения.

– Я посылаю вертолет. Мне хочется, чтобы Тилниц был рядом с вами. У нашей службы безопасности на эту Лигу ничего нет. Но кто бы это ни были – если они творят свои дела в Академии, вы не в безопасности.

– Нет. Мне это не впервой.

Мгновение я думал, что он примется возражать, но, к моему облегчению, он не стал настаивать на своем. Вместо этого Бранстэд сказал:

– Я позвонил Уинстеду в Совет по защите окружающей среды, но они там тоже в недоумении.

– Да уж, конечно. – У меня были основания для сарказма: этот Совет по охране всегда оставался чистеньким, какие бы помои ни приходилось разгребать другим. – Найдите эту Лигу. Поднимите всех на ноги.

– Я свяжусь с разведкой Флота. Академия на попечении у них. Между прочим, я буду вынужден устроить пресс-конференцию. Как только вы вернетесь.