Тайны мирового разума и ясновидение - Мизун Юрий Гаврилович. Страница 86

Затем, после падения Адама, сатана "стал на пути земли к краю, и с того времени до спасительного страдания и животвор­ной смерти Христовой не пропустил по пути тому ни одной души человеческой, разлучившейся с телом. Врата небесные заклю­чились за человеком навсегда. И проповедники и грешники нис­ходят в ад.

Врата вечные и пути непроходимые открылись только пе­ред Господом нашим Иисусом Христом: "все, явно отвергшие Искупителя, отселе составляют достояние сатаны: души их, по разлучении с телами, нисходят прямо в ад. И ожидает каждую христианскую душу, по исшествии из тела, нелицеприятный суд Божий, как сказал святой Апостол Павел: "...лежит человеком единого умерти, потом же суд".

Для истязания душ, проходящих воздушное пространство, установлены темными властями отдельные судилища и страхи в замечательном порядке. По слоям поднебесной, от земли до само­го неба, стоят сторожевые полки падших духов. Каждое отделе­ние заведует особенным видом греха, и истязает в нем душу, ког­да душа достигнет этого отделения. Воздушные бесовские стра­хи и судилища называются в Отеческих Писаниях мытарствами, а духи, служащие в них, — мытарями.

О том, какие мытарства проходит душа по пути на Небо, можно получить наглядное представление на примере мытарств блаженной Феодоры. Приведем некоторые характерные отрыв­ки из сновидения Григория (ему рассказывает сама Феодора): "Мытарство 1-е. Когда мы восходили от земли на высоту небес­ную, сначала нас встретили воздушные духи первого мытарст­ва, на котором испытываются грехи празднословия... нам выне­сли множество свитков, где были записаны все слова, какие я только говорила от юности моей, все, что было сказано мною необдуманного и тем более срамного. Тут же были записаны все кощунственные дела моей молодости, а также случаи праздного смеха, к которому так склонна юность. Я видела тут же сквер­ные слова, которые я когда-либо говорила, бесстыдные мирские песни, и обличали меня духи, указывая и место и время и лиц, с

кем занималась я праздными беседами и своими словами прогне­вала Бога, и нисколько не считала того за грех, а потому и не исповедовалась в этом перед духовным отцом. Глядя на эти свит­ки, я молчала, будто лишенная дара речи, потому что мне нечего было им отвечать: все, что было у них записано, была правда. И я удивлялась, как это у них ничего не забыто, ведь прошло столько лет, и я сама давно забыла об этом. Подробно и самым искусным образом испытывали они меня, и мало-помалу я все вспомнила. Но святые Ангелы, водившие меня, положили конец моему испы­танию на первом мытарстве: они покрыли грехи мои, указав лу­кавым на некоторые из бывших моих добрых дел, а чего недоста­вало из них на покрытие моих грехов, добавили из добродетелей отца моего преподобного Василия и искупили меня из первого мытарства, и мы пошли далее".

Так закончилось только одно из двадцати мытарств. Ос­тальные мы приведем только конспективно. Однако не можем удержаться, чтобы не сравнить эти представления (X век) с со­временными. В сущности, речь идет о том, что абсолютно вся информация о человеке поступает в информационное поле Все­ленной. Несомненно, что эта информация абсолютно обо всей жизни человека имеет определенное влияние на дальнейшую судь­бу, поведение формы-голограммы (души) данного человека пос­ле его смерти. Но насколько рассказ Феодоры красочнее и инте­реснее научных терминов. А суть, в сущности, одинаковая. Кста­ти, святые Отцы понимали, что подобная образность и красоч­ность не должна пониматься в буквальном смысле. Об этом Се­рафим Роуз пишет так:

"Многие выпускники современных модернистских право­славных семинарий склонны вообще целиком отвергать это яв­ление, как некое "позднее добавление" к Православному уче­нию или как "вымышленное" царство, не имеющее под собой основания в Святом Писании, или святоотеческих текстах, или духовной реальности. Эти студенты являются жертвами рацио­налистического образования, которому не хватает тонкости по­нимания как различных уровней той реальности, которая часто описывается в православных текстах, так и различных смысло­вых уровней, часто встречающихся в библейских и святоотечес­ких текстах. Современный рационалистический упор на "бук­вальное" значение текстов и "реалистическое" или приземлен­ное понимание событий, описываемых в Священном Писании и

Житиях святых, замутняют или даже вообще затемняют духов­ный смысл и духовный опыт, которые служат зачастую основны­ми православными источниками".

Собственно, о том же писал в прошлом веке Митрополит Московский Макарий:

"Должно, однако, заметить, что, как вообще в изображе­нии предметов мира духовного для нас, облеченных плотию, не­избежны черты, более или менее чувственные, человекообраз­ные, — так, в частности, неизбежно допущены оне и в подроб­ном учении о мытарствах, которые проходит человеческая душа по разлучении с телом. А потому надобно твердо помнить на­ставление, какое сделал Ангел преподобному Макарию Алек­сандрийскому, едва только начал речь о мытарствах: "Земные вещи здесь принимай за самое слабое изображение небесных". Надобно представлять мытарства не в смысле грубом, чувствен­ном, а сколько для нас возможно в смысле духовном, и не привя­зываться к частностям, которые у разных писателей и в разных сказаниях самой Церкви, при единстве основной мысли о мытар­ствах, представляются различными".

Эта же мысль содержится и в высказываниях Григория Двоеслова ("Собеседование"). Он пишет:

"Приготовление же костров Реперат видел не потому, что­бы в аде горели дрова, но для удобнейшего рассказа живущим. Он видел в горении грешников то, что обыкновенно поддержи­вает у живущих вещественный огонь, дабы они, слыша об из­вестном, научились бояться того, что им еще неизвестно". Это очень важное замечание! Собственно, проблема тех же образов для передачи увиденного, которому нет адекватных понятий.

Григорий Двоеслов так комментирует тот факт, что одному человеку в посмертном виде были показаны золотые райские жилища:

"Конечно, никто, обладающий здравым смыслом, не пой­мет буквально эти слова... поскольку вечной славой вознаграж­дается щедрая милостыня, то представляется вполне возможным построить вечное жилище из золота".

Серафим Роуз пишет: "Никто, знакомый с Православным учением, не скажет — мытарства не являются "реальными", что на самом деле душа после смерти их не проходит. Но мы должны иметь в виду, что

это имеет место не в нашем грубом материальном мире, что, хотя там и имеются пространство и время, они в корне отличаются от наших земных представлений, и что на нашем земном языке рас­сказы никогда не смогут передать потусторонней реальности... Таким образом, конечно, не существует видимых "домов" или будок в воздухе, где собирают "подати" и где упоминаются свит­ки или письменные приборы, которыми записываются грехи, или "весы", на которых взвешиваются добродетели, или "золото", которым уплачиваются "долги", — во всех этих случаях мы мо­жем правильно понимать эти образы как средства фигуральные и пояснительные, используемые для выражения духовной реаль­ности, с которой душа сталкивается в этот момент. Видит ли действительно душа то, что эти образы, благодаря постоянной привычке видеть духовную реальность в телесной форме, или же позднее можно вспомнить пережитое только посредством таких образов, или просто не может выразить пережитое иначе — все это весьма вторичный вопрос, по-видимому, для святых Отцов и описателей жития святых, где повествуется о подобных случаях, не представляется существенным. Важно другое, что существу­ет истязание бесами, которые появляются в страшном, но чело­веческом виде, обвиняют новопреставленного в грехах и бук­вально пытаются схватить его тонкое тело, которое крепко дер­жат ангелы; и все это происходит в воздухе над нами и может быть увидено теми, чьи глаза открыты для духовной реальности".