Медалон - Фаллон Дженнифер. Страница 5

Лира подняла голову и указала на сидящего верхом посреди двора Гоуна — он все еще баюкал свою раненую руку.

— Это был он.

— Ритак! — при звуке резкого выкрика Тарджи Лира даже подскочила от неожиданности.

— Сэр? — поспешил на зов командира капрал.

— Идите с госпожой Стидер и проверьте, уцелело ли что ценное, мы скоро отправляемся.

Глаза Ритака округлились от звучавшей в голосе Тарджи неприкрытой злости. Он помог женщине подняться и под руку повел ее к пепелищу, раньше бывшему ее домом. Пятью яростными шагами Тарджа пересек двор и, схватив Гоуна за красный мундир, выдернул его из седла.

— Что, во имя Основательниц… — вскрикнул Гоун и упал на землю, ударившись раненым плечом.

— Ты — тупой мерзкий сукин сын, — прорычал Тарджа, наклонившись и рывком поднимая его на ноги. Молодой капитан снова вскрикнул, раненое плечо закровоточило. — Веркин послал тебя ознакомиться с приграничными фермами. — Крепкий кулак командира с силой погрузился в живот Гоуна. Захлебываясь криком и согнувшись от боли, юноша, спотыкаясь, отступил на шаг назад.

— Сколько еще, Гоун? — Тарджа завершил фразу следующим ударом, на этот раз в челюсть, от которого тот тяжело приземлился на спину. Жалко поскуливая, Гоун пополз по двору, надеясь спастись от гнева командира, вскрикивая каждый раз, когда приходилось опираться на раненую руку. — Сколько еще фермеров погибнут из-за того, что ты решил, будто с твоим прибытием на границу изменится порядок вещей? — Тарджа снова сгреб его в охапку и поднял на ноги. — Кто дал тебе право…

— Право? — вскинулся Гоун, пятясь назад, подальше от Тарджи. — Это закон! Кто вам дал право нарушать его? Это вы позволяете этим людям не платить налоги! Это вы позволяете язычникам избежать наказания! Это вы…

Тарджа не собирался выслушивать, в чем еще хотел обвинить его Гоун. Он со всей силы ударил самоуверенного сопляка кулаком в лицо. К его величайшему удовлетворению, от такого убийственного удара Гоун без сознания упал к ногам. Встряхивая ноющую руку, Тарджа повернулся к своим людям, у которых внезапно обнаружилась масса дел. К нему подбежал Ритак и, прежде чем перевести взгляд на капитана, бегло посмотрел на поверженного Гоуна.

— Вы нашли Хэрина? — Ритак покачал головой:

— Госпожа Лира сказала, что хитрианцы бросили его тело в дом, а потом подожгли. Так что, по крайней мере, его сожжение уже состоялось.

Тарджа нахмурился. То, что язычники предали тело огню, показывало степень раздражения военлорда. Хитрианцы считали медалонскую практику кремации варварской и святотатственной привычкой. Вулфблэйд, верно, был вне себя, раз приказал сжечь труп.

— Тогда поехали, — объявил Тарджа и направился к лошади, сжимая и разжимая еще саднящую кисть.

— Э-э… а что делать с Гоуном, сэр? — окликнул его Ритак. — Он не очень хорошо выглядит.

Тарджа оглянулся на капрала.

— Видимо, его рана тяжелее, чем мы думали, — спокойно объяснил он. — Привяжите его к седлу.

Ритак и бровью не повел:

— О да. Эти хитрианские стрелы — та еще дрянь.

Тарджа с отрядом вернулся в Заставу только через четыре дня. Перед возвращением им пришлось сделать изрядный крюк, чтобы завезти Лиру на ферму ее сестры.

Гоун пришел в себя, но почти не раскрывал рта, хотя явно страдал от боли. Теперь в дополнение к раненому плечу у него был сломан нос, а глаза чернели двумя впечатляющими кругами синяков.

Застава была самым южным городом Медалона. Она располагалась неподалеку от того места, где смыкались границы трех государств — Хитрии, Фардоннии и Медалона. Из-за вынужденного путешествия к ферме сестры Лиры Стидер отряду пришлось въезжать в город по Северной дороге мимо вечно бурлящего суетой порта в предместье.

Грубые окрики, несущаяся отовсюду ругань и пропитавший все вокруг резкий запах рыбы сопровождали всадников на всем пути следования по порту. Рыбаки и торговцы, капитаны речных судов и одетые в красное защитники кишели на пристани, за которой открывались широкие серебряные просторы Стеклянной реки.

Для Тарджи царящий в порту запах был самым мерзким из всех, что ему доводилось когда-либо нюхать. Каждый раз, проезжая мимо, он искренне поражался людям, находящим в реках что-то романтическое.

Они ехали по направлению к центру города, следуя мимо повозок, карет и блестящих экипажей, поскрипывающих и позвякивающих по булыжным мостовым вдоль таверн и лавочек. Почти все здания были двухэтажными, с красными черепичными крышами и балкончиками, выходящими на улицу и украшенными вывешенным на просушку свежевыстиранным бельем. В пространствах между лавками выстроились временные покрытые тентом лотки, с которых торговали всякой всячиной — едой, медной посудой и даже экзотическими фардоннскими шелковыми шарфами. Здесь было полно нищих — покрытые струпьями старики и внушающие жалость подростки, кто без руки, кто без ноги, а кто слепой. Тардже на глаза случайно попался фардоннский купец в сопровождении рабов и роскошной корт'есы — куртизанки, — на которой красовался только прозрачный шелковый наряд и драгоценности.

Каждый раз, покидая Заставу, Тарджа забывал о своей неприязни к городу и не переставал удивляться тому, что за четыре года так и не смог к нему привыкнуть. Его больше привлекали открытые равнины, где его не смущали даже опасные игры, которые он вел с военлордом Кракандара.

Капитан со своим отрядом продвигался к центру, там торговля была в самом разгаре. На лотках и в лавках продавалось все, что только могла пожелать душа, а иногда и то, о существовании чего даже и не подозревалось. Звуки и запахи порта остались позади, уступив место более родным и привычным земным ощущениям. Хорохорящиеся в клетках охрипшие петухи, блеющие овцы, повизгивающие поросята и козы со своими дьявольскими зрачками — каждый пытался привлечь к себе больше внимания. Взгляд Тарджи скользнул по лавке, где продавались экзотические птицы с ярким разноцветным оперением; одна крупная черная птица с высоким красным хохолком награждала прохожих непристойной бранью. Тарджа подспудно ощущал биение пульса города — словно шла какая-то слабая внутренняя вибрация.

На городской площади располагался фонтан в виде неправдоподобно огромной мраморной рыбы, изо рта которой в неглубокий округлый бассейн лились потоки воды. Собравшаяся вокруг толпа зевак разглядывала стоящего на парапете бассейна маленького одетого в обноски человека. Он громко и воодушевлено выкрикивал что-то высоким срывающимся голосом.

Тарджа заметил его и, покачав головой, обернулся к Базилу:

— Я думал, что старого Килу услали в Гримфилд. — Сержант пожал плечами.

— Они же не могут держать его там вечно, сэр. Он ведь просто чокнутый, а не преступник.

— Боги ищут дитя демона! — пылко взывал к собравшимся Кила. — Боги разнесут Медалон в клочки за то, что мы отвернулись от них!

Тарджа поморщился, услышав выкрики безумца.

— Если он будет продолжать в том же духе, то снова скоро окажется в Гримфилде, — всадник направил коня к фонтану. Толпа расступалась перед ним, предвкушая столкновение и даже надеясь на это.

Заметив приблизившегося Тарджу, Кила приостановил проповедь и уставился на него своим здоровым глазом. Второй глаз был закрыт бельмом, что придавало иссохшему морщинистому лицу старика еще более безумный вид.

— Иди домой, Кила, — сказал ему Тарджа. Слова вызвали в толпе разочарованный ропот. Зеваки хотели насилия.

— Боги ищут дитя демона, — высокопарно повторил Кила.

— Ну, здесь, на рынке, они вряд ли его обнаружат, — строго ответил капитан. — Шел бы ты домой, старик, пока не вляпался в неприятности.

— Отец! Что ты делаешь? — сквозь толпу проталкивалась молодая женщина в бедном домотканом платье. Она была явно встревожена разговором старика с защитником. Бросив на отца быстрый взгляд, женщина торопливо направилась к Тардже. — Пожалуйста, капитан, — в отчаянии проговорила она, — вы же знаете, он не в себе. Не арестовывайте его!

— Я и не собирался, Дана, — уверил ее тот, — однако настоятельно рекомендую увести его домой, пока кто-нибудь не начал выказывать открытое недовольство его публичным выступлением.