Тепло надежды - Лууле Виилма. Страница 47

Когда государством руководит правитель, то государство прочное.

Когда государством руководит самоуправствующая личность, то обоим долго не продержаться.

То же относится к любому коллективу, к любой организации, а также к семье.Страх есть страх, но устрашение есть злоба.

Пример из жизни

Консультировала я одного швейцарского профессора, который долго и безуспешно лечился по поводу восстановления голосового аппарата, перенес даже несколько операций, но безрезультатно. Я спросила, понял ли он содержание моих книг. Он ответил: «Да, но я христианин». Этим все было сказано. Я ответила: «Послушайте, уважаемый господин! Ваш Бог грустно взирает со своей высоты на то, как Вы упорно возводите стену страха между Ним и собой и потому от Него отдаляетесь. Он очень хотел бы, чтобы Вы хранили своего Бога в сердце и были бы здоровым и счастливым, чтобы стена страха исчезла.

Хотите, я скажу Вам нечто, что прозвучит не слишком интеллигентно, но это говорит Вам Бог через Вашу болезнь? Он говорит: «Дорогой мальчик! В четырехлетнем возрасте ты был разумнее, чем сейчас. Тогда ты не боялся общаться со мной и с миром, а теперь боишься. Ты сотворил из меня кумира. Исправь свою ошибку!»

Разговор с профессором длился дольше, чем я здесь привела, но конец беседы был именно таким. Для этого профессора голос был рабочим инструментом. Потеря голоса сделала из него несчастного рыцаря печального образа. Когда я произнесла последние слова, его словно ужалили. Он быстро спросил: «Неужели поэтому я в последнее время часто вижу один и тот же сон, будто в четыре года я был сообразительнее, чем теперь?» Представьте себе, профессор заговорил! В течение всего часа, когда он раскрывался передо мной и описывал свою жизнь, у него был нормальный голос. Больше я его не видела.

Истинно верующих мало. Истинная вера – это смелость. Смелость поверить в себя и своего Бога с такой силой, что ничьи возражения и переубеждения не смогут опорочить моего Бога. Смелый человек не утаивает своего Бога и не обменивает его на более ходовой товар. Настоящий верующий не станет насильственно – ссорой ли, войной ли – навязывать свою веру другому. Все войны, когда-либо происходившие в мире, – это войны за веру. Если бы каждый человек занялся исправлением своего умонастроения и освободился бы от страха, то все люди поняли бы, что есть лишь один-единственный Бог, которого мы из-за страхов не сумели разглядеть, сидя на своей кочке.

Кто освобождается от страхов, тот ликвидирует стену между собой и Богом и обретает единение с Богом. Тогда Бог поселяется в человеке, и человек – в Боге. Если Вы сумеете так, то в некий момент наступит прозрение: Боже правый! Как же я раньше не понимал, что мой Бог начинается с моего сердца. Для меня мой Бог таков, каким я его ощущаю в данный момент.

В метре от меня сидит человек. У него в сердце свой Бог, который освещает его мир. Этот свет мы видим с расстояния в один метр – столь мало различаются наши взгляды. Ведь мы оба пребываем в этом Всеединстве, оно же Мир, оно же Бог, хотя один из нас лютеранин, а другой католик. Благодаря взаимопониманию мы неплохо уживаемся. Но если один человек живет на одной половине земного шара, а второй – на другой, то угол зрения различается, как день и ночь. Если бы мы умели заглядывать друг другу в сердце, то увидели бы одну и ту же картину. Но наше видение ограничено нашим страхом, что меня не станут любить, если я не возвеличу своего Бога над его Богом. У испуганного человека собственническое чувство распространяется даже на Бога.

Примитивные народы воевали в пределах своей страны, позже войны стали охватывать соседние государства. Современное вооружение удлиняет длань испуганного зла. Так умные глупцы берутся силой навязывать свою правду глупым умникам.

Испуганные люди сотворяют себе кумира и почитают его, как Бога. Служат и поклоняются ему. Испуганный человек любит Бога, увы, не ради самого Бога, а ради себя. В молитвах просит о милости и много еще о чем. А если желаемого не получает, то разочаровывается и начинает охаивать того, перед кем преклонялся. Коротко говоря: люди сами создают себе кумира – и затем ниспровергают его.

Так был распят Христос. Сделали это те, которые называли себя верующими. Так некогда было отказано в существовании Богу, чтобы мог родиться атеизм – вера в то, что Бога нет. Испуганный человек создает и истребляет, не сознавая того, что, истребляя созданное, человек делает больно себе. Раскаяние испуганного приведет его когда-нибудь кружным путем к принципиально такой же потребности. Развитие жизни по спирали представляет собой придание нового обличья старому. Все новое – это позабытое старое в новых одеждах. Сегодняшний день в своем душевном отчаянии вновь взыскует Бога.

Взгляните на атеиста. Еще недавно все мы были атеистами. Теперь же говорим, что мы – христиане. Неужели мы действительно настолько изменили свое мировоззрение? Как бы то ни было с модой, но атеизм – та же вера.

Атеист верит, например, в столб садовой ограды, о который опирается. Прошу меня простить, я не сравниваю Бога со столбом ограды, а говорю об опоре, о черпании силы, о чувстве надежности. Если атеист является атеистом настолько, что ничего иного в мире не видит, то он и не заметит, что столб прогнил. Он подойдет и снова прислонится к столбу – и они оба опрокинутся. И опрокинутся так нелогично, что атеизмом этого не объяснишь. По логике, столб должен был бы оказаться под человеком, так как атеист на него наваливался. Однако атеист первым растянулся на земле, и лишь затем столб упал на него и огрел по затылку, как бы говоря: «Вот видишь, дорогой, у жизни две стороны. Сейчас ты получил по тумаку от обеих сторон с тем, чтобы, рассуждая о нелогичности, ты осознал это».

Атеисты могут быть превосходными людьми. Они не верят вслепую. Атеисты ведут через атеизм поиски Бога, который был бы по достоинству воспринят человечеством, соответствуя уровню его развития. Они просто вернулись кружным путем, через страдания, к потребностям своей души.

3) Разбросанность, или разрушение целеустремленности.

Наверняка Вы ощущали в себе необъяснимую потребность куда-то пойти или что-то сделать. Сидение или лежание воспринимается как пытка. Усталость такая, что впору и умереть, а сна ни в одном глазу. Все как будто хорошо, но что-то не так. В голове ни одной мысли. Душу томит беспокойство.

Вы настолько свыклись со сверхтребовательностью, что если постоянно не делаете несколько дел зараз, то как будто и не делаете вовсе и становится страшно. «Другие такие молодцы и работяги, только я ни с чем не справляюсь!» — следует оценка себя. Вскоре Ваш клубок страхов заставит Вас бегать разом во всех направлениях. Вас подгоняет страх оказаться виновным в том, что Вами не сделано. Бежите на работу, а на работе хочется бежать домой или еще куда-нибудь. Вы бежите, а повсюду Вас уже поджидает беспокойство. Во время бега ощущаете себя спокойнее, поэтому бежите все больше. Если возникает ощущение, что недостаточно набегались сами до полного удовлетворения, то станете надеяться, что дети восполнят упущенное.

Вечером этот человек бежит домой. Едва переступив порог, он включает радио и два телевизора, чтобы можно было смотреть разные программы, затем садится ужинать и прихватывает газету. Он считает это нормальной жизнью, пока не наступает срыв. Тогда он устремляется в лес – подальше от губительного наплыва информации. Разговоры об озоне, которым человек надышался за выходные, являются таким же самообманом, как и всякий другой, – человек сам в него верит и оправдывает им свои лесные пробежки в уикенд. Домашние давно уже напряжены, как струна, ибо предчувствуют беду, а человек, убегающий от самого себя и от своих страхов, ничего не видит. И никого не слышит.

Но и другим легче не становится. Дом принято считать местом, где полагается разряжать напряжение, но люди не видят, что эта разрядка напряжения сродни коротким замыканиям в электрическом кабеле. Все как будто желают хорошего, но ни у кого нет времени выслушать ближнего, так стоит ли говорить о сердечном взаимопонимании.Особенно страдают дети. Ребенку требуется спокойно довести до конца одно дело, т. е. спокойно усвоить урок, тогда полученная мудрость будет ему постоянным помощником в жизни. Но родительский максимализм заставляет ребенка метаться от одного дела к другому. Ребенок еще не успел в мыслях отойти от одного, как его уже бросают на другое – хорошо еще, если одновременно не подсунут третье. Так губится дух, т. е. идеи, тогда как люди недоумевают, откуда берутся такие нервные и неуравновешенные дети. Откуда как не из семьи, ведь не школьные же учителя их для Вас рожают.