Тайны путешествий во времени - Одинцов Павел. Страница 4

По сути, профессор упоминает о существующей сегодня теории «струи», о чем мы будем говорить с вами в свое время. Само плавание по волнам времени тоже изображено глазами инженера и физика (автор был инженером).

«Поворотом выключателя профессор погасил свет внутри. Через стекла иллюминаторов стала ясно видна Остановка покинутой нами комнаты. Еще поворот рукоятки. Под полом что-то загудело, и от нашего снаряда заструилось бледное, молочно-белое сияние, отражавшееся от стен лаборатории.

— Здесь, — проговорил профессор, — да подойдите сюда поближе, не бойтесь, — на этом приборе отмечается скорость нашего передвижения во времени. Когда стрелка стоит на единице, это значит — мой хрономобиль нс движется. Когда стрелка пойдет влево и станет показывать число между нулем и единицей, это значит, что мы отстали от времени и псе процессы, происходящие вне нашей камеры, будут казаться нам замедленными. Когда стрелка дойдет до нуля, время снаружи как бы остановится. Аналогия с лодкой, плывущей по течению потока: вода в нем покажется неподвижной. Этим румпелем я могу направить бег своего корабля назад. Стрелка пойдет еще более влево, отметив скорость хода во времени. На соседних красных циферблатах начнут тогда появляться цифры минут, часов, дней, месяцев и годов того количества времени, на которое мы углубились в прошлое. Одним словом, это нечто вроде счетчика таксомотора, только он отсчитывает не километры, а дни и недели… Вы понимаете, надеюсь, значение цифр вправо от единицы? Это цифры скорости хода при нашем движении вперед. Счетчик начнет тогда показывать количество времени, которое мы пробежали в будущем. Смотрите теперь в окно… Я замедляю наш ход…

В лаборатории как будто ничего не изменилось. Только освещение сделалось слабее и приняло какой-то красноватый оттенок. В углу лаборатории стояли высокие старинные часы: я заметил, что маятник их почти не двигался. От сотрясения или по какой-нибудь другой причине с одного из столов лаборатории упала стеклянная трубка. Я говорю — упала, но правильнее сказать, трубка медленно отделилась от края стола, плавно опустилась на землю и не разбилась, а как-то разделилась на несколько отдельных осколков. Я понимал, почему это так: время текло для нас медленнее. Но почему все наружные предметы казались вишнево-красными? Этого я не мог постигнуть и обратился к профессору за объяснениями.

— Да ведь это так просто, — удивился он моему непониманию, — вы знаете, что свет — это род чрезвычайно быстрых эфирных колебании, или, по другим воззрениям, потоки летящих «квантов», воспринимаемых нервными ганглиями нашего глаза. У фиолетового света число колебании равно около 750 биллионов в секунду, у красного — около 100 биллионов. Замедляя наш бег во времени в два раза, мы замедляем и число световых ударов в нашу сетчатую оболочку глаза. Отсюда нам кажется, что все тона переместились к красному концу спектра…

Я обернулся, чтобы взглянуть на циферблат. Стрелка стояла на нуле. Время снаружи остановилось, по оттуда до меня не долетал ни один луч снега — за окном царила полная тьма».

Скоро за окном стали видны какие-то поля, изгиб речки Шпрее и дорога на Берлин, «по которой шагал какой-то человек в чулках и в черном камзоле, вытирая широкую лысину красным фуляром. Человек этот, точно сошедший с картины Менцеля, был, по-видимому, настолько погружен в свои мысли, что заметил наш снаряд только в самый последний момент, на повороте дороги, когда его отделял от нас всего с десяток шагов. Я никогда не забуду того удивления, которое отразилось на его широком, добродушном лице. Это было даже не удивление, а что-то большее — видно было, что бедняга совсем потерялся. Платок и треуголка, которые он держал в своей левой руке, полетели на землю, лицо из румяного сделалось пепельно-серым, ноги его стали подкашиваться… Еще мгновение — и наш незнакомец из XVIII века бросился наутек через поле, не разбирая дороги и по щиколотку увязая в грязи!

Вот мы и создали легенду о привидении, — засмеялся профессор».

У Никольского теория путешествия во времени довольно проста и понятна. Чего не сказать о некоторых современных нам авторах. Тут задействованы уже не машины времени, перемещающиеся в пространстве и времени, а стационарные установки, часто весьма странной конструкции, и структура времени, гораздо более сложного вида.

Российский писатель-фантаст Василий Головачев в романе «Бич времени» рисует, например, хроноскважину, которую прокладывают ученые двадцать третьего столетия при помощи хронобура. К несчастью, эксперимент выходит из-под контроля и в результате этого где-то посреди брянского леса в двадцатом столетии образуется странная башня, создающая в земле, то есть пространстве, разломы и постоянно увеличивающаяся в размере. Головачев в этом романе видит время как ствол со множеством ветвей, которые переплетаются, пересекаются и порождают все новые и новые реальности. Для обитателей различных эпох, где есть выходы в «настоящее время», создастся что-то вроде хрономоста, по которому можно переходить в иные времена и реальности.

«Давно известно, говорит один из героев романа, что-путешествие во времени невозможно без перемещения в пространстве. Земля вращается и движется вокруг Солнца со скоростью тридцать километров в секунду. Солнечная система перемещается в пространстве со скоростью двухсот километров в секунду. Движется Галактика в межгалактическом вакууме, не стоит на месте скопление галактик… Короче, чтобы попасть хотя бы в прошлый миг и в ту же выбранную точку на Земле, необходимо с небывалой точностью рассчитать, где была Земля мгновение назад, и лишь тогда пробивать хроноскважину».

Однако в созданном учеными Стволе Времени нет стабильности времени, оно плывет то в прошлое, то в будущее. В результате жители эпох с выходами времени в пространство получают «корректировочные» подвижки скважины времени в пространстве:

«Все это из-за несовмещения масштабов Земли сегодняшнего дня и Земли прошлых веков. Вселенная эволюционирует, изменяются все ее параметры, в том числе и физические константы: времени, гравитационная, солнечная, постоянная Хаббла и другие, поэтому и масштабы предметов и явлений в различные моменты истории неодинаковы. По мере развития хроноскважины — «ствола абсолютно свободного времени» — в прошлое происходит накопление временных потенциалов, так называемых «производных энтропии», и сброс масштабов — хроносдвиг».

Иными словами, стабильность Ствола Времени дает стабильность каждой конкретной временной ветви, то есть одному из миров со своей реальностью. Когда эта стабильность нарушена, происходит образование новых реальностей и тем, кто находится внутри такой скважины-машины времени, грозит «увеличение сущностей» — то есть появление двойников. Исходя из возможной множественности миров, число таких двойников неограниченно. Как неограниченно, по сути, и число самих реальностей.

Как видите, от простого перемещения по реке времени «туда и обратно», как считалось в начале двадцатого пекл, фантасты пришли к нестабильности времени и вселенной, множественности миров и возможности перемещения во времени, если две ветви случайно оказались в соприкосновении, то есть прошли друг сквозь друга в какой-то точке. Эта точка перехода, как принято говорить в фантастике, может быть мала, может быть велика, но внутри нее будут происходить постоянные взаимопроникновения. И не факт, что время этих пространственно-временных ветвей совпадет (тогда перемещаемый человек отметит странности пространства), оно может и не совпасть (тогда перемещаемый внезапно, выйдя на родную улицу… окажется в иной эпохе). Причем для этого не потребуется даже хрономобиля. Он просто перейдет из точки А и точку Б, но окажется в точке Б совершенно иной пространственно-временной ветви.

У Стивена Кинга есть рассказ под названием «Крауч-Энд». Одни из героев рассказа говорит о странностях богом забытого переулка так: «Весь наш мир, все, о чем мы думаем, приятное, обыкновенное и разумное, — все это похоже на большой кожаный мяч, наполненный воздухом. Только в некоторых местах кожа эта протерлась почти насквозь. В местах, где… где границы очень тонкие… Крауч-Энд — одно из таких мест с тонкими границами».