Бегство в Опар - Фармер Филип Хосе. Страница 26

Ветер теперь уже доносил до путешественников устойчивый запах города.

Хинокли, однажды навещавший в городе своего брата, разъяснил причину его происхождения.

— Весь мусор, остатки и экскременты сбрасываются в море. Большая часть отбросов уносится течением, но немало задерживается сваями и плавучими доками. В море к юго-востоку от Ребхи вам попадались всякие плавающие отходы. Сколько миль от города, а всякой дряни мы видели немало.

— Да, — подтвердил Хэдон, помогая Хинокли управиться с парусом. — Я видел еще и морских крокодилов, ворчунов, птиц и морских выдр. Их здесь, должно быть, тысячи живут среди мусора и экскрементов.

Хинокли добавил:

— Здесь так много птиц, что Ребха почти побелела от их помета. А крокодилы и выдры в водах города делают жизнь весьма небезопасной для тех, кто случаем упадет в воду или осмелится приблизиться к краю дока. По словам моего брата, с целью очистить город от хищников на них была организована массовая охота. Уничтожили множество крокодилов и ворчунов. Охота на выдр оказалась не очень-то удачной. Они слишком проворны и сообразительны. Уплывают, едва почуяв охотников. Приблизиться к себе судам они не позволяют.

Ребха получает большой крокодилий пир — у них весьма неплохое на вкус мясо; какое-то время можно было сравнительно безопасно ходить в нижней части дока. Итак, морские крокодилы теперь встречались редко, чего нельзя сказать о крокодилах двуногих. В Ребхе серьезная криминальная проблема, но в каких городах ее нет?

Внезапно ветер совсем стих, и матросы спустились с мачты. Затем на воду пошли длинные тяжелые весла, и началась трудная работа — доплыть до города под нависшими над головой сооружениями между двумя массивными опорами с огромными белыми цифрами.

Стемнело, но при свете дальних фонарей и огней в деревнях видимость сохранялась на сотню футов.

Они проследовали в док, где укрылись огромные торговые галеры, небольшие частные суда, рыболовные вельботы и даже гребные шлюпки. Ярдах в двухстах в глубине фонари освещали здание у длинного дока. Издалека не удавалось разобрать слова, вынесенные над строением, но Хинокли сказал, что это дом, в котором живут таможенные инспектора и моряки.

Русет провел Душу Ветра дальше. Не раз они наталкивались на суда или, задев стенки дока, издавали скрежет, но благодаря малой скорости не производили сильного шума или заметных повреждений. Иногда до них доносилось глухое, сердитое, как у свиньи, хрюканье, или чавканье — здесь обитала чудовищная глубоководная рыба. Хэдон смутно разглядел одну из них в отдаленном свете нескольких фонарей. На плоской маслянистой спине чудища вполне могли стоять в ряд три человека; в длину рыбину едва удалось бы покрыть солидным прыжком. Складки толстой бугристой плоти выдавались над глазами. Пасть походила на два черпака — один над другим.

Через несколько минут Русет остановил гребцов. Он тихо произнес: “Ква-кему-кавури-ву”.

Справа от Хэдона в нескольких футах что-то проплыло. Грязно-белая пена возникла в сером мраке. Хэдону представились выпученные глаза, и морщинистая спина, и длинный хвост; может быть, у него разыгралось воображение: ведь он знал, что это большой морской крокодил. Потом все исчезло.

Гребцы снова взялись за весла, чувствуя, что в любой момент ряды зубов в железных челюстях могут сомкнуться на лопастях весел и вырвать их из рук. Если верить рассказам Хинокли, такое уже бывало.

Ярко освещенная галера впереди заставила изменить курс. По палубам галеры расхаживали вооруженные люди, а из чрева ее доносились хрюканье и пронзительный визг, несло зловонием свиней.

— Домашний скот приходится охранять, пока его не поднимут на первый уровень, — объяснил Хинокли. — Достаточно воров-людей, хотя наибольшая опасность не от них. Морские выдры проникают на корабль и высасывают кровь из коров и свиней, пожирают их. Они не нападают на человека, пока их не загонят в угол. Тогда они делаются опасными, словно леопарды, а может, и страшнее, поскольку крупнее их. Однажды мне довелось видеть бой морской выдры и леопарда — это происходило на одном приеме, который давал один хозяин в Кхокарсе. Выдра одолела леопарда — он испустил дух через два дня от ран.

Наверху послышался скрип. Хэдон поднял голову и в темноте увидел очертания продолговатой фигуры — футов пятьдесят над ними. Что-то плюхнулось в воду, едва не угодив в судно, разбрасывая брызги по сторонам. Вытянутая фигура исчезла.

— Кто-то скинул отбросы, — прокомментировал Хинокли.

— Гребите быстрее, — велел Русет. — Шум и запах привлекут хищников.

Гребцы приналегли. Хэдон подумал, что самое время задать вопрос:

— Как же ты находишь путь в этом темном лабиринте?

— Главная жрица дала мне карту и объяснила на словах, — сказал Русет. — Мне следовало провести судно через сороковые и сорок первые сваи, считая от юго-западного угла вдоль южной стороны. А затем перемещаться на один ряд свай к западу через каждые двенадцать столбов. Добравшись до десятого ряда, надо пройти мимо двадцати свай к доку, на котором три горящих фонаря, — продолжал рыжеголовый капитан. — Док впереди. Мы не можем войти в него прямо, поскольку должны избегать некоторые хорошо охраняемые доки и несколько водных проходов.

Правым бортом Душа Ветра задела стенку дока, а затем еще сильнее “поцеловалась” с ним на краю. В окне хижины возникла физиономия. Через минуту появились три фигуры, облаченные в плащи с капюшонами. Одна из них быстро опустила фонарь к воде. Другая спросила:

— Какой пароль, приятели?

— Это Слово, произнесенное в Начале…

— Самой Великой Кхо, — продолжила жрица. — Заходите в хижину.

Гости ввалились толпой. Женщина закрыла деревянные ставни, погрузив всех в темноту. Через мгновение искра, высеченная кремнем, попала в чашу, наполненную маслом, и оно вспыхнуло. В этом слабом, голубоватом мерцающем свете женщина зажгла свечу, затем еще три. Подавляя пламя, чашу прикрыли металлической крышкой, но чад все же вызвал у гостей кашель.

Откинутый капюшон открыл лицо женщины средних лет.

— У вас есть бумаги?

Русет извлек папирусный свиток из кожаного ранца за спиной. Женщина сломала печать и, развернув свиток на столе, принялась читать его при свете свечей. По мере чтения глаза ее округлились, она оторвалась от папируса и внимательно посмотрела на прибывших. Наконец, она взяла костяное перо с бронзовым наконечником, опустила его в бутылку чернил и сделала запись внизу последней страницы. Витиевато подписавшись, она осушила чернила песком, скатала бумагу и скрепила ее печатью. Теперь письмо было в руках у Русета.

— Итак, вы Хэдон, тот мужчина, которому надлежало быть императором, супругом нашей верховной жрицы, если бы глас Кхо истолковали правильно. А ты Колдунья Морская. Сугукатет сообщает мне, что ты носишь в чреве дитя, которому предопределены великие дела, если оно родится в городе сокровищ, Опаре. Подумаем, что мы сможем сделать, чтобы ты попала туда.

Хэдон взглянул на ее роспись:

— Карсух, судя по всему, вы ждали нас. Очевидно, новости о нас опередили нас самих, хотя мы плыли на самом быстром судне двух морей.

— Нет, Хэдон, мы не ждали никого конкретно. Наблюдение ведется здесь постоянно; это пункт в тайной постоянно меняющейся системе передачи сообщений. Однако не стану отрицать, что мы кое-что слышали о вас. Всего четыре дня назад сюда в док заходила быстроходная военная галера. Адмирал Поеди получил послание от Минрута. Минрут извещал адмирала, что Авинет, Хэдон и другие, возможно, уже на пути в Ребху. Но властям Ребхи надлежало тщательно следить за вашим появлением. Минрут полагал, что вы можете попытаться бежать в Кхокарсу, если силы Авинет потерпят поражение. К счастью, описания твоего, Русет, корабля не было. Но из этого не следует, что оно не появится.

— Если мы сумеем запастись провиантом сегодня ночью, то до рассвета сможем отплыть, — сказал Хэдон.

— Это вряд ли удастся. Мы, конечно, сумеем доставить определенное количество продуктов на судно сегодня же вечером. Но кругом столько патрулей, что они определенно заметят и заподозрят что-то неладное, если провианта будет много. На это уйдет несколько дней.