Три цвета крови - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 25

– Мне нужно самому увидеть этого писателя, – сказал Груодис, – лучше поговорить. Чтобы чувствовать себя уверенно, я обязан знать исходный материал.

– Завтра у него встреча в университете. Мы можем поехать вместе, – предложил Энвер.

– Хорошо. Но только так, чтобы я успел в аэропорт. Завтра прилетает еще один человек, и мне понадобится автомобиль, желательно очень старый и очень разбитый.

– Я думал, что сам отвезу вас в аэропорт, – смутился Энвер.

– Не нужно, я должен ориентироваться в городе. Заодно проверю и свой азербайджанский. Давай дальше.

– Вы предъявляете его пропуск и проходите в здание дворца. Ваше место и номер столика указываются в пропуске, но вы должны сесть за другой столик. Иначе вас могут узнать.

– Не узнают, – улыбнулся Груодис, – как только я войду в здание, спущусь вниз в туалет. Мужской туалет ведь находится в этой стороне, довольно далеко от входа. Верно?

– Да.

– Там я избавлюсь от грима и парика и поднимусь наверх.

– Это рискованно, – возразил Энвер.

– Я продумал план во всех деталях. Там будет множество иностранцев и представителей двух сторон, многие не знают друг друга в лицо. Главное, пройти линию охраны. Не волнуйся, Энвер, у меня будет еще и страховка.

– Какая страховка? – не понял Энвер.

– Я войду в здание не один. Ты ведь сам говорил, что Гамид Убатлы будет обязательно с супругой. Значит, и мне понадобится спутница.

– У вас есть подходящая женщина? – вскинул удивленные глаза Энвер. Ему никто не говорил, что в операции примет участие женщина.

– Постараюсь ее найти в оставшиеся два дня, – криво улыбнулся Груодис.

Энвер не стал ничего спрашивать, раз Груодис не хочет объяснять. Он бы все равно ничего не сказал. Но откуда он возьмет эту неизвестную женщину? Они ведь раньше планировали просто уничтожить второй паспорт и приглашение. В Баку иногда находились некоторые типы, предпочитавшие являться на прием в гордом одиночестве, не считая возможным брать с собой и своих жен.

– Никита Корсунов будет ждать в автомобиле, – продолжал Энвер. – Как только вы дадите сигнал, он нажмет кнопку. И уже затем вы покинете здание дворца.

– Мы внесем в этот план небольшие изменения, – сказал Груодис, посмотрев на Корсунова. Тот согласно кивнул.

– Какие? – Энвер снова удивился.

– Мы не учли одного обстоятельства, – объяснил Груодис, – нам нужно, чтобы оба президента сидели рядом и не вставали в нужный момент. Но сам взрыв может произойти только в определенное время, когда будут выполнены некоторые наши условия. Для этого мы должны объявить, что наши люди контролируют положение в зале.

– Вы хотите объявить, что собираетесь убить президентов? – замер от ужасного предположения Энвер. – Это невозможно! Вы меняете весь план на ходу.

– Хотим, – весело подтвердил Груодис, – и обязательно это сделаем. Это наше последнее крупное дело в жизни. После него я хочу жить где-нибудь в Италии или Австралии. А для этого все должно получиться так, как я задумал.

– Они убьют вас прямо в зале. Они вас пристрелят, – запричитал Энвер, – охрана начнет стрелять без предупреждения.

– Это вряд ли, – возразил Груодис, – у нас есть способы убедить их не делать этого.

– Какие способы? – ничего не понимал Энвер. – Вы меняете весь план?

– Мы его детализируем, – возразил Груодис, – и делаем так, чтобы выиграли мы все. В том числе и ты сам, уважаемый Энвер-паша. Так, кажется, называют главнокомандующих в Турции?

Глава 18

Утром одиннадцатого числа в городе было неспокойно. Все отели проверялись сотрудниками местной безопасности. Все дороги, ведущие в город, были перекрыты. На автовокзале установлено особое дежурство, и каждого пребывающего осматривали, словно подозревали в причастности к террористам. В морском порту дежурили морские пограничники. Над городом беспрерывно кружили вертолеты. С утра по всей трассе от президентского дворца до аэропорта работали специальные поисковые группы с овчарками, натренированными на запах взрывчатых веществ.

Особые меры безопасности были приняты в аэропорту. Даже в депутатскую комнату нельзя было попасть без личного досмотра. Работники аэропорта были переведены на казарменное положение. С утра им запретили покидать рабочие места. И так до тринадцатого числа, когда должен был улететь высокий гость.

На соседнем небольшом аэродроме базировалось сразу несколько боевых самолетов, готовых подняться в воздух и прикрыть лайнер, в котором должен прилететь президент соседней страны. И, наконец, все подступы к аэропорту были перекрыты, все коммерческие рейсы отменены, а раскинувшийся рядом базар закрыт.

В кабинете начальника аэропорта, кроме его непосредственного руководителя – начальника управления гражданской авиации республики, – постоянно находились и два заместителя министра, по одному от каждого. Причем милицейский начальник сидел мрачным, а генерал, представляющий органы безопасности, все время что-то жевал, словно испытывал постоянный голод. Оба генерала отлично сознавали, что они самые настоящие «стрелочники», и в случае провала вся вина будет возложена на них. Поэтому они беспощадно гоняли подчиненных, требуя докладывать о каждой мелочи, о каждом подозрительном случае в аэропорту.

Начальник ГАИ республики и его заместители за этот день наездили больше тысячи километров. Они по нескольку раз проезжали по трассе, фиксируя каждую мелочь. В одной из машин, беспрерывно курсировавших между аэропортом и президентским дворцом, сидели два оператора, синхронно снимавшие все вокруг по обеим сторонам дороги. По возвращении они начинали все снова, сдав пленку в Министерство национальной безопасности. Здесь эксперты сравнивали условия дороги и потому достаточно четко представляли все возможные изменения на трассе на каждый час.

Начальник ГАИ лично останавливался у каждого столба. В этот день был особенный праздник для всех водителей. Сотрудники ГАИ почти не замечали их, словно те и другие существовали в двух параллельных мирах. Основная задача выходившего на дорогу сотрудника ГАИ была... «охота за деньгами». Его меньше всего волновали нарушения, внешний вид автомобиля или его техническое состояние. На все существовала твердая такса и нужно было платить.

Офицеры ГАИ обычно изощрялись в умении прятаться и неожиданно остановить зазевавшегося водителя. Взятки сотрудника дорожной полиции были таким обычным явлением, что их давали все – от любого министра, кроме министра МВД, разумеется, до последнего водителя. Но в этот день, одиннадцатого числа, офицеры ГАИ не брали денег, предпочитая наводить порядок и строго следовать инструкциям начальства.

Среди них было немало разумных, толковых, дисциплинированных исполнителей. Однако на зарплату в пятнадцать-двадцать долларов жить было все равно невозможно. И хотя это было слабое оправдание, ибо офицеры ГАИ брали и до начала развала экономики, теперь их грех как-то можно было объяснить.

Груодис «работал» над своим образом почти два часа. Теперь это был пожилой, лет шестидесяти, человек, который медленно ехал по трассе в направлении аэропорта. Он обратил внимание на необычную суету и понимающе усмехнулся. «Кажется, Дронго успел поработать и здесь, – подумал он, весело подмигивая проезжавшей мимо машине ГАИ. – Он думает, что все можно так просто решить, все можно предотвратить, – размышлял про себя Груодис, – посмотрим, чем окончится завтрашний день».

При подъезде к аэропорту висел огромный плакат, призывающий всех в казино. Груодиса всегда поражало это несоответствие увиденному. С одной стороны, они находились еще в состоянии войны с соседней республикой, потеряв пятую часть своей территории. А с другой – призывали всех сограждан и иностранных визитеров проматывать деньги в казино. «Может, поэтому они и проигрывали эту войну», – подумал про себя Груодис.

Свернув налево, в направлении здания аэропорта, он обратил внимание на выстроившуюся очередь автомобилей. «Проверка», – понял Груодис. Он спокойно достал документы. В конце девяносто первого, когда он уходил из органов, Никита Корсунов прихватил несколько чистых бланков советских паспортов, которые и были использованы. По паспорту Груодис значился Щербаковым Владимиром Арсеньевичем, пятидесяти девяти лет от роду.