Три цвета крови - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 44

С Алиевым все произошло несколько иначе. Горбачев с самого начала подозрительно относился к этому выдвиженцу Андропова из КГБ. В окружении маразматиков, потерявших чувство реальности, Алиев выгодно отличался от остальных. Горбачев честно терпел его более двух лет. А в это время из Азербайджана шли многочисленные письма о нарушениях бывшего Первого секретаря ЦК Гейдара Алиева. Были ли на самом деле какие-то нарушения? Безусловно, были. Но письма умело организовывались и противниками Алиева в самой республике. И в конце восемьдесят седьмого Горбачев произносит свою знаменитую фразу: «Гейдар, тебе нужно уходить».

Через месяц после снятия Гейдара Алиева академик Аганбегян заявит о том, что Карабах должен отойти к соседней республике. Через три месяца начнется знаменитая сессия в Степанакерте и последующая за этим известная всему миру трагедия Сумгаита. А еще через несколько недель будет снят протеже Алиева на посту Первого секретаря ЦК, вместо него будет назначен посол СССР в Пакистане, знакомый Горбачева еще по комсомольской юности. Казалось, круг замкнулся.

К этому времени Гейдар Алиев потеряет единственного человека в мире, которому искренне доверял и которого любил. По природе своей человек недоверчивый, скрытный, абсолютный прагматик и реалист, умело пользующийся человеческими пороками, Гейдар Алиев всегда имел рядом с собой человека, чьи советы были для него небезразличны. Это была его супруга, которую он потеряет, еще работая в Москве. Ничто, даже вывод из Политбюро, не будет для него более сильным и ощутимым ударом. Казалось, рушится мир, в котором он живет. После отставки из Политбюро он в состоянии сильной депрессии получит первый сердечный приступ.

Но настоящий политик от случайно оказавшегося в политике проходимца отличается еще и тем, что умеет, как боксер на ринге, держать удары судьбы. Удары подчас безжалостные и страшные. И Шеварднадзе, оказавшийся не у дел и подвергнутый безжалостной критике, и Алиев, потерявший жену и любимую работу, не стали спокойно дожидаться конца. Шеварднадзе организует внешнеполитическую ассоциацию, которую сам и возглавит. Гейдар Алиев, пользуясь случаем, уже будучи пенсионером, выйдет на трибуну Пленума ЦК КПСС, который примет «историческое» решение о выводе из своего состава почти трети членов, и решительно заявит о своей невиновности. «Все обвинения в мой адрес, – громогласно скажет Алиев, – надуманны. Они не имеют ничего общего с реальными фактами». Вызов Горбачеву, всей его политике на Кавказе. Тот молча следит за выступлением бывшего товарища по Политбюро. И примет этот вызов, организовав с этого дня негласное наблюдение за строптивым бывшим членом Политбюро, так и не смирившимся с собственной участью.

А на родине тем временем набирают силу другие процессы. И январское кровопролитие в Баку Горбачев полностью отнесет на счет влияния Гейдара Алиева, чьи люди, оставшиеся в Баку, по-прежнему имеют реальную власть и деньги. Но Алиев и здесь поступит как политик. Шеварднадзе, будучи министром иностранных дел, заявит о том, что в апреле восемьдесят девятого года в Тбилиси произошла трагедия и выразит соболезнование погибшим. Для него это сделать очень нелегко. Он принадлежит к высшему кремлевскому руководству и часть вины лежит и на нем. Алиев, уже будучи пенсионером и зная, как ревниво относится к нему Горбачев, приедет в январе девяностого в постпредство Азербайджана и заявит о своем несогласии с политикой советского руководства в Азербайджане.

Это уже не просто вызов. Это тот самый повод, по которому можно арестовать бывшего генерала КГБ и бывшего члена Политбюро ЦК КПСС. На следующий день в Москве будет арестован один из лидеров Народного фронта Этибар Мамедов, выступивший в столице с аналогичным заявлением.

Понимая, что в Москве можно ожидать любой неожиданности, Алиев возвратится в Баку и станет депутатом Верховного Совета. Но события опережают время, в котором он существует. Общий развал назревает, и оба политика понимают, что возврата к прошлому уже быть не может. Гейдар Алиев в июле девяносто первого подает заявление о своем выходе из Коммунистической партии. Он словно предчувствует то, что произойдет через месяц, когда бессильные чиновники ГКЧП попытаются остановить само время. Именно тогда, в августе, на стороне Ельцина решительно выступит и Шеварднадзе, ставший символом демократических преобразований в стране.

После августа девяносто первого остановить развал Империи уже не может никто. Она обречена, и Горбачев своими судорожными и бессознательными шагами лишь облегчает распад этого механизма, уже зафиксированного позже в Беловежской Пуще, ставшей подлинной трагедией для миллионов людей.

Но для обоих политиков это еще не конец. Начавшаяся трагедия только ускорит их выбор, катализируя процессы в их государствах. Второй взлет у обоих политиков еще впереди. Они все еще бессознательно надеются повторить французский опыт Наполеона и де Голля и снова вернуться к власти. Но для осознания этого выбора их народам еще придется пройти через братоубийственные столкновения и гибель десятков тысяч людей. Через поражения и кровь, через страдания и разрушения.

Впереди были новые испытания.

Глава 30

На этот раз появление Дронго вызвало меньшее раздражение, чем в первый. Но министры демонстративно отсели в угол, а начальник службы охраны поспешил наверх, решив все-таки доложить о случившемся президенту.

– Ну, и как вы хотите искать террористов? – спросил министр национальной безопасности. – Будете проверять всех гостей?

– Нет, мне лучше там лишний раз не появляться. В зале наверняка сидят люди, знающие меня в лицо. Лучше сделать по-другому. Позовите телеоператоров и пусть снимут всех гостей, находящихся в большом зале.

– Красивая идея, – улыбнулся его собеседник, – я думаю, мы это можем сделать.

– Ты поезжай в аэропорт, – приказал министр внутренних дел своему заместителю, – узнай, что там случилось.

– Хорошо. – Заместитель вышел из кабинета.

– Это страховка, – задумчиво сказал Дронго. – Кажется, план у них более изощренный, чем я предполагал. Они собираются что-то вывезти или кого-то. Захват самолета – это совместная акция с террористами внутри дворца. Эта их страховка, – повторил он. – Но для чего?

Касумов внимательно следил за рассуждениями Дронго. Он уже понял, что этот человек отличается особой системой мышления, не похожей на другие.

В аэропорту действительно был захвачен самолет авиакомпании «Люфтганза», прибывший поздно вечером. Все произошло так, как и могло случиться с учетом ряда обстоятельств по охране самолетов разных компаний. В Германии на посадке проверяют и досматривают только личный багаж пассажиров, тогда как сдаваемый багаж идет в хранилище и оттуда в багажное отделение самолета. При этом часто проходящий мимо багажа пассажир обязан указать на свои чемоданы перед отправкой самолета. Если по каким-либо причинам пассажир не пройдет в самолет, соответственно, и его багаж не будет погружен.

Три молодых человека, сдав свой багаж, добросовестно показали на него и вошли в самолет после тщательного личного осмотра. В самом аэропорту Баку, уже после прибытия самолета, багаж получается до выхода из аэропорта, уже после прохождения границы. Но багажное отделение нового аэропорта выходило прямо на летное поле, куда можно было пройти, минуя границу.

Молодые люди, прилетевшие из Франкфурта, спокойно прошли пограничный контроль на границе, затем прошли к багажному отделению и, не дожидаясь, пока заработает транспортер, исчезли в отделении выдачи, попав туда прямо по линии транспортера. Обычно это часто делали предприимчивые молодые люди, чей груз нужно было срочно получить. На такие нарушения в бакинском аэропорту давно не обращали внимания. Получался парадокс. С одной стороны, была внешняя охрана, не пускавшая посторонних внутрь аэропорта, с другой, внутренняя, проверявшая всех прибывших. Но в самом терминале был вакуум, в котором существовала дыра в виде багажного отделения. Там никогда не было никакой охраны еще и потому, что грузчики зарабатывали неплохие деньги и не терпели конкуренции.