Таинства в истории отношений между Востоком и Западом - Готц Роберт. Страница 31

В первом своем ответном письме, датированном 15 мая 1576 г., патриарх Иеремия II (ум. 1595 г.) дал свои замечания на каждый из 21-го пункта этого вероисповедания. Патриарх воспользовался возможностью высказаться и о таинствах. Для правильного понимания смысла его ответов важно учитывать, что греческий вариант Аугсбургского исповедания был значительно изменен в результате нескольких редакций.

В пункте 5 («О проповеди») Аугсбургского исповедания сказано, что проповедь установлена Богом с целью возвещать Евангелие и совершать таинства, посредством которых Святой Дух пробуждает в человеке веру [415]. Но патриарху это показалось выраженным неточно, и он написал о личности проповедника: «Возвещение и публичное чтение Евангелия, как и совершение таинств (μυστήρια), предлежит только тому, кто на это служение законно поставлен. Кафолическая церковь [416] допускает проповедовать и совершать таинства лишь тех, кто канонически “запечатлен”, призван и посвящен, а также не придерживается никакой злой ереси, как и требует церковное предание. Заблуждаются те, кто утверждает, что Божественные и святые таинства могут совершать избранные в силу случайных обстоятельств миряне или неканонически поставленные пресвитеры» [417].

Хотя в пункте 7 греческого варианта Аугсбургского исповедания («О церкви») прямо подчеркивается, что «церковь есть собрание святых, в котором Евангелию обучают без искажений, а таинства совершают правильно», патриарх ограничивается только существенными замечаниями относительно понятия «таинства» и ничего не говорит о проповеди Евангелия. При этом Иеремия II открыто опирается на трактат кипрского богослова первой половины XIV в. Георгия Лапифа, который жил в эпоху правления на острове итальянцев и испытал весьма сильное влияние католической схоластики [418].

Отвечая на пункт 7, патриарх выдвинул несколько основополагающих идей о таинствах. Он твердо настаивал на том, что их семь: «Семь даров Святого Духа, как говорит пророк Исайя, и семь таинств церкви, действуемых Духом. Только они, эти семь, и никакие другие, показывают их назначение. Ради рождения человека существует таинство брака, совершаемое во Христе; применительно ко спасению – таинство поставления священника; через них и благодаря им действуют совершенно необходимые таинства: крещение, миропомазание и евхаристия; для тех, кто посвятил себя Богу, – рукоположение, которое то же, что брак для мирян; для тех, кто после крещения согрешил, – покаяние и помазание освященным елеем, первое дарует отпущение грехов, а второе – очищение налипшей в душе скверны… Каждое из этих таинств узаконено Писанием» [419].

Кроме того, Иеремия II, вслед за своим кипрским предшественником, дал совершенно схоластическое определение μυστήριον, опираясь на понятия материи, формы и инструментальной причины: «Таинствами (μυστήρια) называется то, что под видом чувственно воспринимаемых знаков оказывает уловимое, но скрытое действие. Каждое из них зиждется на Священном писании; они имеют точно описанную материю и форму (ΰλην καί είδος) и при этом действующую, или скорее, инструментальную причину» [420].

Со следующими двумя пунктами – 8-м и 9-м, – где было сказано, что и недостойный священник может совершать действенные таинства [421]и что необходимо крестить уже детей [422], патриарх выразил согласие.

Пункт 10 («О святом причастии») вызвал у патриарха подозрение. Иеремия II , сообщив, что он знает о спорах на Западе и ждет более подробных разъяснений к этому пункту [423], написал: «Мы наслышаны о ваших воззрениях, и есть вещи, которые мы никак не можем одобрить» [424]. Кроме того, он заявил, что, согласно учению его церкви, после освящения хлеб претворяется в тело Христово, а вино – в Его кровь» [425]. Правда, говоря о «претворении» святых даров, Иеремия II употребил не греческое слово μετουσίωσις, отвечающее латинскому transsubstantiatio, «пресуществление», а слова μεταβολή и μεταποίησις («преложение» и «претворение»), взятые из традиционной греческой терминологии и означающие непременно вещественное, телесное изменение [426]. Таким образом, он мог бы и не заявлять ничего по спорному вопросу о способе (τρόπος, modus) «претворения». Что же касается реального присутствия Христа в святых дарах после их освящения, то у патриарха не было никаких сомнений: «Освящение даров есть принесение жертвы, которая возвещает нам о Его смерти, Его воскресении и Его вознесении, ибо эти святые дары претворились уже в тело Господа, восприявшее все это: распятие, воскресение, на небеса восхождение» [427].

Пункт 11 («Об исповеди») Иеремия II счел требующим доработки, отметив установление таинства покаяния Христом и передачу Им полной власти апостолам «связывать и разрешать» [428]. Он также подчеркнул, что духовники должны быть «духовными врачами», которые не смеют брать никаких денег за отпущение грехов, – это явный выпад против католического обычая отпущения грехов [429]. В противоположность утверждениям Аугсбургского исповедания он заявил, что все грехи должны быть исповеданы, и при этом сослался на слова Василия Великого : «Умолчанные грехи – вероломное попрание души» [430].

В пункте 12 («О Покаянии») ничего спорного не было, но Иеремия II выразил свое возмущение по поводу полного пренебрежения каноническим порядком отпущения грехов. Это прежде всего злоупотребления, торговля таинством, которая недопустима, если духовники действительно радеют о святости своих чад [431]. Кроме того, патриарх добавил, что покаяние должно быть засвидетельствовано добрыми делами [432].

Пункт 13 («О совершении таинств») дал, наконец, Иеремии II возможность указать на необходимость литургического обряда для совершения таинства – ради своего рода новой инсценировки Божественной драмы, ибо только обряд покажет всю духовную ценность таинства [433]. Понятие «таинства», таким образом, включает здесь весь евхаристический чин литургии, почему патриарх и не перестает напоминать, что совершение евхаристии установлено Самим Христом [434].

Мартин Крузий и придворный проповедник Лука Озиандер подробно изучили это первое ответное письмо патриарха Иеремии II и в письме от 15 июня 1577 г. уточнили свое воззрение на причастие (присутствие Христа на евхаристии в теле и крови, но без вещественных превращений элементов). При этом они откровенно признали, что веруют только в два таинства.

Ответ из Константинополя пришлось ждать долго. Только в мае 1579 г. патриарх отправил письмо в Виттенберг, на этот раз куда менее любезное. Лютеранское учение об оправдании было отвергнуто, подчеркивалось седмеричное число таинств, хотя патриарх и посчитал приличным выделить крещение и евхаристию среди других таинств. В отношении евхаристии патриарх подчеркнул значение эпиклесиса: преложение хлеба и вина в тело и кровь Христовы совершается посредством призывания Святого Духа, что «выше разумения и представления». В отношении крещения он указал, что оно должно совершаться трехкратным погружением, а не простым обливанием [435]. При этом выделение значения эпиклесиса и погружения было в равной степени направлено и против латинян, и против протестантов.