Создатель вселенной - Фармер Филип Хосе. Страница 6

Вольф был не в состоянии обуздать свое любопытство. Спрятав рог в куче пушистой травы, он прокрался вдоль края джунглей. Оказавшись напротив парочки, он остановился понаблюдать. Поскольку самец и самка лежали теперь бок о бок и разговаривали, их поза позволяла Вольфу изучить их более подробно. Он убедился, что они не могли гнаться за ним по суше со сколько-нибудь приличной скоростью и не имели при себе никакого оружия. Вольф приблизился к ним. Они могли даже оказаться дружелюбными.

Когда он очутился почти в двадцати ярдах от них, то остановился снова изучить их. Если они были русалками, то разумеется не полурыбами. Плавники на концах их длинных хвостов находились, в отличие от вертикальных рыбьих, в горизонтальной плоскости.

Хвосты, кажется, были без чешуи. Их гибридные тела сверху донизу покрывала гладкая коричневая кожа.

Вольф кашлянул. Они подняли головы и самец зарычал, а самка завизжала.

Одним движением, столь быстрым, что Вольф не смог разобрать подробностей, а увидел его смазанным, они поднялись на концы хвостов и взметнули себя вверх и в волны. Луна отразилась на темной голове, ненадолго поднявшейся из волн, и вскинутом вверх хвосте.

Прибой накатился и с шумом разбился о белый песок. Светила огромная зеленая луна. Налетевший с моря бриз овеял его вспотевшее лицо и отправился дальше охлаждать джунгли. Позади него из темноты раздалось несколько странных криков, а с пляжа впереди донеслись звуки человеческого веселья.

Некоторое время Вольф не мог выпутаться из паутины мыслей. В речи русалки было что-то знакомое, так же как и в речи зебрилы – новое слово, созданное им для того гориллы – и женщины. Вольф не узнал никаких отдельных слов, но звуки и взаимодействующая высота тонов разворошили что-то в его памяти. Но что? Они безусловно разговаривали не на каком-то когда-либо слышанном им языке. Не был ли он схожим с одним из живых языков Земли, и не слышал ли он его в записи или в кино?

Чья-то рука легла на его плечо, подняла его и развернула кругом. Готическая морда и пещерные глаза зебриллы ткнулись в его лицо, и в ноздри ему ударило сивушное дыхание. Он заговорил и из кустов вышла женщина.

Она медленно подошла к нему, и в любое другое время у Вольфа перехватило бы дыхание при виде ее великолепного тела и прекрасного лица. К несчастью, сейчас ему было тяжело дышать по иной причине. Гигантская обезьяна могла швырнуть его в море даже с большей легкостью и скоростью, чем показанные недавно русалками, когда те нырнули. Или же огромная рука могла сжаться на нем и сомкнуться на раздавленном мясе и раздробленных костях.

Женщина что-то сказала и зебрилла ответил. Вот тогда-то Вольф и понял несколько слов. Их язык был родственным догомеровскому греческому, миканскому.

Вольф не разразился сразу же речью, заверяя их, что он безвреден и намерения у него добрые, хотя бы потому, что он был слишком ошарашен, чтобы мыслить достаточно ясно. К тому же, его знание греческого языка того периода было по необходимости ограниченным, даже если тот был близок эолийско-ионическому диалекту лепного аэда.

Наконец он сумел издать несколько неподходящих фраз, но он был озадачен не столько смыслом, сколько тем, чтобы дать им знать, что он не собирался причинять никакого вреда.

Послушав его, зебрилла крякнул, сказал что-то девушке и опустил Вольфа на землю. Тот облегченно вздохнул, но поморщился от боли в плече. Огромная ручища монстра была крайне могучей. Если не считать ее величины и волосатости, рука была совершенно человеческой.

Женщина дернула его за рубашку.

На лице ее было написано легкое отвращение. Только позже Вольф открыл, что отталкивало ее: она никогда раньше не видела толстого старика. Более того, ее озадачивала одежда.

Она продолжала тянуть его за рубашку. Чем ждать, что она попросит зебрилу снять ее, он предпочел стащить ее сам.

Она с любопытством посмотрела на рубашку, понюхала ее, сказала: «Уй!», а затем сделала какой-то жест.

Хотя он предпочел бы не понять ее и еще меньше рвался подчиниться, он решил, что вполне может. Не было никакой причины расстраивать ее и, наверно, гневать зебриллу. Вольф сбросил одежду и ждал новых приказаний.

Женщина визгливо рассмеялась, зебрилла ответил лающим смехом и трахнул себя по бедру огромной ручищей так, что звук был словно от рубящего дерево топора. Он и женщина обняли друг друга за талию и, истерически смеясь, пошли пошатываясь вперед по пляжу.

Взбешенный, униженный, опозоренный, но так же и благодарный, что остался цел, Вольф снова надел брюки.

Подобрав нижнее белье, носки и ботинки, он поплелся по песку обратно в джунгли. Достав рог из потайного места, он долгое время сидел, гадая, что делать. Наконец он заснул.

Он проснулся утром, с затекшими мускулами, голодный, жаждущий.

Пляж ожил. Вдобавок к виденным им ночью русам и русалкам, здесь было несколько больших тюленей с ярко-оранжевыми шкурами, плюхавшихся взад-вперед по песку в погоне за янтарными шарами, метаемыми русалиями, а человек с выступавшими изо лба бараньими рогами, мохнатыми ногами и коротким козлинным хвостом преследовал женщину, выглядевшую во многом похожей на ту, которая была с зебриллой. Волосы у нее, однако, были желтыми. Она бежала, пока рогатый человек не прыгнул на нее и, смеясь, не повалил на песок. То, что случилось после, показало ему, что эти существа, должно быть, столь же не ведали чувства греха и сдерживающих начал, как Адам и Ева.

Это было более чем интересно, но зрелище завтракавшей русалки возбудило его в других и более требовательных направлениях. Русалка держала в одной руке овальный желтый плод и полусферу, выглядевшую похоже на скорлупу кокосового ореха, в другой.

Женский двойник мужчины с бараньими рогами сидел на корточках у костра всего лишь в нескольких ярдах от Вольфа и жарил на конце палки рыбу. Запах вызвал у Вольфа слюни во рту и урчание в животе.

Сперва он должен напиться. Поскольку единственной водой в поле зрения был океан, он вышел на пляж и зашагал к прибою.

Прием был именно таким, какого он ожидал: удивление, отступление, в какой-то степени опасение. Все прекратили свою деятельность, какой бы поглощающей она ни была, и уставились на него. Когда он приближался к некоторым из них, его приветствовали широко раскрытые глаза, разинутые рты и отход. Некоторые из лиц мужского пола, оставшись на месте, выглядели так, словно готовы были бежать, если он скажет «кыш». Он не испытывал желание бросить им вызов, поскольку самый маленький из них обладал мускулами, способными легко одолеть его усталое старое тело.