В свои разрушенные тела вернитесь - Фармер Филип Хосе. Страница 19

Алиса стояла на берегу, почти касаясь воды пальцами ног. Берег здесь был всего лишь на дюйм выше кромки воды. Невысокая трава, та же, что и на равнине, росла и в воде. Он все время ощущал ее под ногами, пока ноги доставали до дна. Бросив мыло на берег, он отплыл ярдов на сорок и нырнул. Здесь неожиданно течение стало сильнее, а глубина — больше. Бартон погружался с открытыми глазами, пока не стало совсем темно и не заломило в ушах. Но все же он превозмог себя и, наконец, пальцы коснулись дна. Здесь также была трава.

Сделав это открытие, он поплыл назад, туда, где вода была ему по пояс, и увидел, что Алиса сбросила с себя одежду. Она недалеко вошла в воду, но, присев на корточки, окунулась по самую шею и намылила голову и лицо.

Бартон окликнул Фригейта:

— А вы почему не заходите?

— Я охраняю чаши!

— Очень хорошо!

Бартон выругался про себя. Он должен был сам подумать об этом и назначить кого-нибудь сторожить вещи. По сути дела, он не был хорошим руководителем, он, пожалуй, любил, чтобы в жизни все шло естественным ходом, образовывалось само собой. Не надо забывать об этом. На Земле он был руководителем многих экспедиций, и ни одна из них не отличалась подготовленностью или умелым руководством. Но все же во время Крымской войны, когда он был одним из командиров, обучавших необузданных турок-кавалеристов, этих башибузуков, у него получалось совсем не плохо. По крайней мере, гораздо лучше, чем у большинства. Поэтому ему не стоило особенно упрекать себя…

Лев Руах вылез из воды и стал обтирать руками свое тощее тело, стряхивая капли. Бартон тоже вышел на берег и присел на траву. Алиса повернулась к нему спиной, то ли нарочно, то ли нет, этого он, конечно, узнать не мог.

— Меня не так радует то, что я снова молод, — сказал Руах по-английски с сильным акцентом, — как то, что вот эта нога снова при мне.

Он похлопал по правому колену.

— Я потерял ее во время аварии на одной из магистралей в Нью-Джерси, когда мне было пятьдесят лет. — Он засмеялся и продолжил. — Была какая-то ирония в той ситуации, которую некоторые называют судьбой. За два года до этого меня схватили арабы во время геологической экспедиции в пустыне, как вы понимаете, в государстве Израиль…

— Вы имеете в виду Палестину? — удивился Бартон.

— В 1948 году евреи основали собственное государство, — гордо вымолвил Лев Руах. — Вам об этом, конечно, ничего не известно. Когда-нибудь я расскажу об этом. Итак, меня схватили и пытали арабские партизаны. Мне не хочется вдаваться в подробности. При воспоминании об этом мне до сих пор становится дурно. Но в ту же ночь я бежал, хорошо саданув камнем по голове часового и еще двоих застрелив из его винтовки. Так я ушел. Можно считать, что мне повезло. Через несколько часов меня подобрал армейский патруль. Однако через два года, когда я уже был в Штатах и ехал по автостраде, большой грузовик, я вам потом опишу его, в лоб врезался в мою машину. Я получил тяжелые повреждения, и мою правую ногу ниже колена пришлось ампутировать. Но весь фокус в этой истории в том, что водитель грузовика был родом из Сирии. Так что, как видите, арабы мне отомстили, хотя им и не удалось разделаться со мной. Эту работу за них сделал наш друг с Тау Кита. Хотя я не могу сказать, что он что-либо изменил в судьбе человечества. Он просто ускорил то, что было суждено.

— Что вы этим хотите сказать?

— Миллионы умирали от голода. Даже в Штатах была введена система рационирования, а загрязнение окружающей среды убивало тысячи и тысячи людей ежедневно! Ученые говорили, что половина атмосферного кислорода на Земле исчезнет за десять следующих лет, потому что из-за загрязнения безнадежно погибал фитопланктон океанов. А он обеспечивал, как вам известно, половину поступления кислорода.

— Океанов???

— Вы что, не верите? Ну да. Вы ведь умерли в 1890 году, поэтому вам так трудно поверить. Некоторые ученые еще в 1963 году предсказывали, что океаны превратятся в сточную канаву уже к 2008 году. И я этому верил, так как был биохимиком. Но большинство населения, особенно политиканы и те, с кем считаются массы, отказывались верить этому, пока это не стало очевидно, а затем и слишком поздно. Меры были приняты, когда положение стало еще хуже, но они были слабыми и к тому же слишком запоздалыми.

Да еще им противостояли некоторые группировки, которые могли потерять прибыль, будь приняты эффективные меры. Впрочем, это длинная и печальная история, и если мы будем строить хижины, то лучше начать сейчас же после обеда.

Алиса вышла из воды и стала стряхивать с себя воду. Солнце и ветер быстро высушили ее кожу. Она подобрала свои одежды из травы, но не стала одевать их. Вильфреда спросила, почему? Алиса ответила, что одежда вызывает очень сильный зуд. Но она сохранит ее, чтобы одеть вечером, если станет чересчур холодно. Алиса была вежлива с Вильфредой, но открыто сторонилась ее. Она знала, кем была девушка в земной жизни. Вильфреда очевидно это поняла, потому что с улыбкой на лице принялась рассказывать о том, как стала продажной девкой и умерла от сифилиса. По крайней мере, она думала, что умерла от этой болезни. Так как она совершенно не помнила момента смерти.

— Несомненно одно, — сказала она, широко улыбаясь и глядя на Алису, — сначала я сошла с ума, а уже потом умерла.

Слушая все это, Алиса Харгривс отодвигалась еще дальше. Бартон усмехнулся, размышляя о том, как бы она повела себя, узнав, что он сам мучился от этой болезни, которую подцепил от девушки-рабыни в Каире во время своего паломничества в Мекку в 1853 году под видом мусульманина. Его «излечили», и мозг его физически не пострадал, хотя нравственные мучения были очень сильны. Но ведь главное состояло в том, что Воскрешение снабдило каждого свежим, молодым и здоровым телом, и то, что с кем-либо происходило на Земле, не должно влиять на их отношения здесь.

Но «не должно», однако, вовсе не означало «не будет».

Он, по сути, не мог ни в чем упрекнуть Алису Харгривс. Она была продуктом своего общества и, подобно всем женщинам, являлась тем, чем сделали ее мужчины, и у нее был сильный характер и гибкость ума, позволявшие подняться над некоторыми предрассудками своего времени и своего класса. Она достаточно хорошо приспособилась к наготе, она не была открыто враждебна или высокомерна к несчастной девушке. Ночью она вела себя с Бартоном так, будто в ней не было никаких ограничений, ни явно, ни тайно внушенных за всю прожитую жизнь на Земле. И это случилось в первую ночь ее жизни после Воскрешения, когда она просто обязана была стоять на коленях и петь Осанну, потому что она «грешила», и обещать, что никогда больше не будет «грешить», и таким образом пытаться спастись от Геенны Огненной.

Все время, пока они шли по равнине, он думал о ней, время от времени поглядывая в ее сторону. Отсутствие волос на голове делало ее лицо гораздо старше, но отсутствие волос в области паха — похожей на ребенка. В них всех заложено это противоречие: старики и старухи выше шеи, дети — ниже пояса!

Он поотстал, пока не оказался рядом с Алисой. Они шли за Фригейтом и Логу. Вид этой женщины доставлял определенное удовольствие, и это как-то скомпенсировало его огорчение, так как он догадывался, что разговор с Алисой ни к чему не приведет. У Логу была красиво округлая задняя часть тела, ее ягодицы — как два яйца. Она покачивала бедрами так же обворожительно, как и Алиса.

— Если прошлая ночь причинила вам такие сильные страдания, то почему вы остались со мой? — тихо спросил он.

Красивое лицо Алисы исказилось и стало уродливым.

— Я не осталась с вами! Я осталась с группой! Более того, я все обдумала, что касается прошлой ночи, хотя это было очень мучительно для меня. Но я должна быть честной. Это наркотик заставил нас вести себя как… ну так, как мы себя вели. И я не сомневаюсь, что и вы думаете точно так же, как и я.

— Значит, на повторение нет никакой надежды? Совсем никакой?

— Как вы можете еще говорить об этом! Конечно же, нет! Да как вы осмелились просить об этом?!