«О, возлюбленная моя!». Письма жене - Мессинг Вольф. Страница 7

Люблю тебя, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю… Если тысячу раз напишу это слово, то и тогда не смогу передать моей любви к тебе!

Письма пишу по ночам, когда ничто не отвлекает. Письма к тебе помогают бороться с тоской. Сейчас вдруг по территории проехал автомобиль. Я удивился – неужели это за мной? Снова я кому-то понадобился? Удивился, потому что на этот раз ничего не почувствовал. Не было желания одеться и выйти из корпуса. Тревога оказалась ложной. Недалеко от нашего санатория ограбили какого-то бедолагу, и милиция приезжала с проверкой. Я даже немного расстроился – ну как же так, почему я никому не нужен? Надеюсь, что дежурный не сказал милиционерам о том, что здесь отдыхает Вольф Мессинг. Мне очень неловко, когда меня просят раскрыть какое-то преступление. Если мне покажут человека, то я смогу сказать, виновен он или нет. Но если мне покажут жертву преступления, я не смогу рассказать больше, чем она. Вспомнился случай, который произошел со мной в Свердловске в 1943 году. Бандиты ограбили инкассаторскую машину, украли крупную сумму денег, и начальник милиции решил привлечь меня к розыску преступников. Отказаться я не мог, это было бы чревато крупными неприятностями. Объяснений моих он не слушал, говорил только одно: «Ну-ну, не скромничайте». Сначала он привез меня на место преступления и потребовал рассказать, как было дело. Я не смог ничего сказать. Тогда он увез меня в управление. Три дня я сидел в его кабинете, куда приводили всех, на кого могло пасть подозрение в соучастии, но так никого не смог уличить. В конце концов, когда я понял, что эта затея ничем хорошим не закончится, пришлось от слов прибегнуть к внушению, чего я, как тебе известно, стараюсь избегать. Я внушил ему то, что он не хотел понимать: пока не задержаны настоящие преступники, толку от меня не будет. Нет смысла хватать всех, кто попадется под руку, и вести ко мне. Тогда он меня отпустил. Те, кто завидует моему дару, не знают, какие неприятности он мне иногда приносит. Ты скажешь – надо было внушить сразу же. Но я не люблю прибегать к этому попусту, и потом, я не хотел выглядеть человеком, который отказывается найти преступников, убивших троих человек.

С развлечениями здесь плохо. Фильмы показывают старые – «Волга – Волга», «Светлый путь» и тому подобное. А я-то надеялся посмотреть здесь «Весну», на которую все никак не могу попасть. Приходится развлекаться шахматной игрой. Играю, как ты сама понимаешь, сам с собой. Результат всегда один и тот же – ничья. Шахматы для меня не игра, а средство отрешения от действительности. Здесь много преферансистов. Одна компания предлагала мне сыграть с ними. Небось захотелось рассказать всем, как они обыграли самого Мессинга. Наивные люди. Я, разумеется, отказался, а ведь мог неплохие деньги выиграть (это я шучу, не подумай, что твой муж решил обманывать людей). Меня просто повеселила их самонадеянность. Неужели они не понимали, что мне будет известно и у кого какие карты, и кто как собирается пойти? Даже если со мной станут играть два шулера самого высокого класса, шансов у них не будет. Кстати, драгоценная моя, подумай о том, не стоит ли нам ввести в программу опытов игру в преферанс? Мысль об этом кажется мне привлекательной, но как сделать опыт зрелищным, я не могу понять. Если разыгрывать партию, то это долго и зрителям будет скучно. Нужно коротко и так, чтобы производило впечатление. И не упрекнут ли нас в том, что мы пропагандируем азартные игры? А может, играть в подкидного? Пригласить на сцену четырех игроков из зала и двух наблюдателей? Может, в подкидного даже лучше, эта игра, в отличие от преферанса, известна всем? Подумай, пожалуйста.

Вот видишь – я уже отдохнул, раз начал придумывать новые опыты. Есть еще парочка задумок, но это уже при встрече. Проще рассказать, чем писать. Главный врач, раз уж мое инкогнито раскрыто, спросил, не соглашусь ли я выступить перед отдыхающими, но я отказался. Не хочется мешать отдых с работой, и, кроме того, здесь нет тебя, драгоценная моя Аидочка, а без тебя я как без рук. Но здесь вообще-то принято выступать. Кто-то рассказывает свою биографию, кто-то играет на скрипке, кто-то показывает фокусы… Напоминает корчму старого Лейзерзона в Гуре, помнишь, я тебе рассказывал об этом нашем клубе для бедняков.

Несколько человек хвалили мне Сочи. Там идеальное место для нас обоих – море, чистый воздух, много солнца. Я записал названия санаториев, которые мне рекомендовали.

Купил тебе подарок, а какой – не скажу. Ты всегда хотела научиться угадывать мысли – можешь потренироваться. Дам подсказку – это нечто такое, что очень хорошо подойдет к твоим прекрасным глазам.

Я впервые отдыхаю в советском санатории, и многое мне кажется непонятным, а кое-что так и смешным. Вот зачем, скажи мне, любовь моя, взвешивать людей при приезде и отъезде? Разве я телок, чтобы давать привес. Ладно еще я, мне парочка лишних килограммов пойдет на пользу, но мой сосед-профессор, о котором я тебе писал, приехал для того, чтобы хоть немного сбросить вес. Ест мало, целыми днями ходит по горам, короче говоря – старается изо всех сил. Разве для него потеря в весе будет ущербом? А это, как оказалось, очень важный показатель. По нему есть свой план, и если его не выполнить, то не будет премий.

Вот кого мне хочется выкрасть отсюда, так это здешнего массажиста. Он творит настоящие чудеса. После шести сеансов пришло такое ощущение, будто мне вставили новый позвоночник. Массажист очень скромный, в ответ на похвалу он улыбается и говорит, что весь секрет в воде и воздухе, а он только помогает немножко. Наш Ленечка в сравнении с ним дилетант – пыхтит, старается, а толку мало. По приезде в Москву стану искать другого массажиста. Пока не сравнишь, не поймешь. Я теперь спокойно могу согнуться и разогнуться, не боясь, что прихватит спину. Чувствую себя помолодевшим и говорю тебе: готовься, любимая моя! Тебе придется выдержать сокрушительный натиск! Знаешь, драгоценная моя, ради того чтобы так предвкушать встречу, как предвкушаю ее я, иногда не мешает и расстаться ненадолго.

Целую тебя тысячу раз, любимая моя! Скоро, уже совсем скоро, смогу сделать это наяву, а не в мыслях.

Больше писать не стану. Нет смысла писать письма, которые придут позже моего возвращения. Очень прошу – не надо встречать меня на вокзале. Жди меня дома. Я хочу приехать не в пустую квартиру, хочу, чтобы ты открыла мне дверь. Считай это причудой, но для меня это очень важно. Приятно возвращаться, когда кто-то свой есть дома. Я столько раз возвращался в пустые комнаты, где меня никто не ждал! Больше такого не хочу!

Целую! Люблю! Жду встречи!

Твой В.

Здравствуй, любимая моя!

Пишу тебе из ссылки – так я называю про себя нынешнюю поездку в Ленинград. Так оно и есть. Павел Борисович [33] отправил меня в недельную ссылку к своим коллегам. Я понимаю, что он уже отчаялся что-то понять, зашел в тупик. Здешний профессор тоже намекнул на это. Он сказал: «Одна голова хорошо, а две – лучше». Пусть будет хоть десять, мне самому в первую очередь было бы очень интересно узнать научное объяснение моего дара.

Я думал, что здесь снова начнут с попыток «разоблачить» меня, но на это времени тратить не стали, не захотели повторять напрасных трехмесячных стараний Павла Борисовича. Это невероятно забавно, когда человек, чьи мысли я читаю, словно книгу, пытается поймать меня на лжи. К чести Павла Борисовича должен признать, что он и не скрывал это. Сказал, что, прежде чем изучать любое явление, ученый должен доказать всем, и себе в том числе, что это явление действительно существует.

Полдня меня, опутанного проводами, просили сделать то или это. После обеда проводов уже не было. Ко мне приводили разных людей, и я пробовал читать их мысли. Подробности расскажу при встрече, потому что двое из этих людей были настоящими уникумами. Напомни, драгоценная моя, и я расскажу. А то ведь стоит мне увидеть тебя после разлуки, как все мысли сразу же вылетают из моей головы, ты знаешь.