Чувство Святости (СИ) - Беатов Александр Георгиевич. Страница 12

"Психические явления делятся Платоном на интеллект и на мир чувств. Каждое из них в свою очередь делится на два рода: чувственный мир на ощущения и восприятия, а интеллект соответственно на "ум" и "рассудок". В сравнении с рассудком ум более высокого рода: он имеет дело с чистыми идеями, и его методом является диалектика, тогда как рассудок свойствен, например, математике с её формальными приёмами мысли. Платон рассматривал ум предельно обобщённо, предельно упорядоченно и совершенно, предельно прекрасно. Ум и жизнь, взятые в предельном обобщении, вообще не различаются. Ум, воплощённый в космосе, а именно в правильном и вечном движении неба, устраивает и поддерживает всё существующее. Платон всемерно стремится подчеркнуть чистоту ума, тщательно отграничивая его от всего материального, вещественного. На этом основана его концепция ума как одной из способностей души" (Спиркин А.Г. "Сознание и самосознание. Изд. "Политическая литература", М. 1972, с. 14).

Далее в нашей терминологии платоновский "ум" мы будем приравнивать к "большому уму" или "большому сознанию", следуя терминологии Лодыженского, а платоновский "рассудок" мы будем соотносить с "малым умом" или "малым сознанием", "малым рассудком" или "узким рассудком". Особенно не впадая в детали терминологии, а полагаясь на непредвзятое понимание читателя, намеревающегося постичь эзотерическую суть науки, термины для которой не вполне определены для непосвящённых, автор . тем не менее, попытается расшифровать их значение, хотя и с большим для него самого трудом...

Неверующий взгляд, пытающийся осознать точку зрения верующего, исходя из посылок исключительно материалистических, ограничивает, не позволяет оторваться от земли и поверить в возможность полёта без материальных крыльев. Подвиг веры осуществить невозможно - исходя из природы материалистического мировоззрения: большее никак не может поместиться в меньшем.

26.

Но бывает и так, что мы теряем чувство религиозного восторга, и это может случиться оттого, что нам начинает мешать постоянная рефлексия, озабоченность какою-то неосознанной проблемой. (Таков Пьер Безухов у Л. Толстого в "Войне и мире", надрывно пытающийся постичь смысл жизни). Его задача эту проблему разрешить. И пока это не случится, ему просто невозможно созерцать мир, испытывать радость.

Кто-то сказал, что смысл жизни - сама жизнь. Эта мысль выводит нас на уровень экзистенциального постижения реальности, или точнее, на уровень мистической реальности. К сожалению, ни в своих ранних произведениях, ни в поздних "великий русский писатель" не поднялся до такого уровня. Его героям необходимо либо приблизиться к порогу смерти, подобно князю Болконскому или Ивану Ильичу, либо пройти через страдания и невыносимые для барина (пленение Безухова французами). Рационалистический выход из мировоззренческого тупика Лев Толстой находит в зазеркалье русской революции. Он пытается надеть на нас сектантские "бремена неудобоносимые" через образ Левина, находящего отдушину в мужицких "трудах и днях".

Однако, что же это было за чувство религиозного восторга, что было дано нам однажды как бы само собою, даром, без всяких усилий с нашей стороны? Может быть, потому оно оставило нас, чтобы мы в дальнейшей жизни постоянно искали этот "источник вечной жизни", всё время жаждали по правде и истине и не позволили бы терниям заглушить произрастания духовного.

Это чувство охватывает однажды, но потом постепенно угасает - мы теряем единство с Богом, лишаемся Его благодати. Он становится снова для нас закрытым и непостижимым, как и для большинства людей. Может быть Бог желал бы в нас обнаружить проявление чего-то другого? А мы стараемся постичь его своим ограниченным разумом... И от чрезмерно затраченных на это бесплодных усилий испытываем разочарование и депрессию. И всё-таки это некогда пережитое чувство удерживает нас от того, чтобы окончательно разувериться. Память хранит тепло и не позволяет отойти прочь и порвать единственную связующую нить...

Какой-то абстрактный вопрос нависает над сознанием... Должен же быть ответ!..

Потеряв живой интерес и увлечение, но, сохранив лишь привязанность к религии через память и знание, что истина должна быть где-то рядом, должна быть постигнута, если не разумом, то каким-то иным образом; уже, может быть, не интересуясь, как прежде, всякой острой новой идеей, оригинальной мыслью, а находя лишь то, что какую бы мысль не услышал, - ты знаешь, что где-то уже её встречал или додумался до неё сам, - начинаешь оценивать всё холодным рассудком, относя то или иное к тому или иному ряду явлений, фактов, догм или, в конечном счёте, собственных знаний; начинаешь жить исключительно расчетом, и даже то, что было сокровенным в сердце, Сам Бог, воспринимается уже лишь через ум и становится, в конечном счете, некоей отвлечённой догмой, в которую когда-то решил верить... И Бог, и мир закрываются от нашего духовного взора, воспринимаются "как бы через тусклое стекло, гадательно", и не радуют своим присутствием, как когда-то... Место веры занимает знание о ней. Рассудком понимаешь, что Бог должен быть, и потому только продолжаешь считать себя верующим...

Может быть, причина этого состояния кроется в нашей неверной психологической установке? Быть может, нами овладела та самая депрессия или хроническая фрустрация, причин для появления которой так много?! Возможно, это состояние, эта внутренняя помеха, приведшая нас к сухому рационализму, не позволяет нам быть по-настоящему открытыми для Бога и Его мира - так, чтобы Он проник в нас своим иррационально-непостижимым существом. Но чтобы это произошло, вероятно, необходимо понять то, что познание - это в некоторой степени вредная тенденция для души. На этом этапе, возможно, было бы примитивно-религиозное ощущение своего ничтожества перед Богом и -смиренное упование на Него. "Ложусь я, сплю и встаю, ибо Господь охраняет меня". Да! Он не позволит совершиться беде, избежать которой мы хотим посредством своего ума и хитрости, в связи с чем и получаем от сатаны желание обладать материальными благами мира, познав тайны которого, мы надеемся оказаться в безопасности...

"Разум действует медленно, принимая во внимание столько принципов, которые всегда должны быть налицо, что он поминутно устаёт и разбегается, не имея возможности одновременно удержать их. Чувство действует иначе: оно действует в одну секунду и всегда готово действовать. Вывод: надо следовательно возложить наше упование на "чувство", иначе упование наше постоянно будет шататься (...). Сердце имеет свои причины, неизвестные уму. (...) "Сердце чувствует Бога, а не разум" (Б. Паскаль)". (Архиепископ Лука Войно-Ясеневский, "Дух. Душа. Тело." Изд. "Жизнь с Богом", Брюссель 1978, с 46).

Наше ученичество, видимо, должно распространяться на на отвлечённые от жизни объекты познания, а на получение духовного опыта. Наше сознание должно это понять; и это уже будет сознание, доведённое до своего предела - сознание не поверхностно-эмпирическое, а сознание реалистичное и мужественное, не боящееся себя зачеркнуть и замолчать перед Ликом Непостижимого. Это сознание - для души - "верный в малом раб", которого Бог над многим поставит (Мф. 24, 45-51; Лк. 12, 42-46), не замедлив его расширить и наполнить Собою. Это сознание может быть сравнимо с гидравлической машиной, где нажимая на небольшой рычаг возможно создавать огромное давление.

Чтобы исправить нашу болезненную психологическую однобокую направленность, нам следует возложить все заботы на Бога, вытеснить обыденные мысли из своего рассудка так, чтобы заполнить его исключительно мыслями о Боге. Необходимо забыть и о всякой необходимости и о той даже, что есть и данная необходимость. "Имеющий уши слышать - да слышит". Это вовсе не игра слов. Нужно отрешиться от логики и, чтобы полететь - оторваться от земли. "Всякое житейское отложим попечение"... Эти слова Херувимского церковного песнопения отражают как нельзя лучше всякую недосказанную мысль.