Христос и карма. Возможен ли компромисс? - Брюн Франсуа. Страница 11

Но в этом чудесном тексте, полном очень глубоких богословских озарений, можно встретить и кое-что странное: с поразительной настойчивостью эта книга указывает на крайнюю важность самых последних, предсмертных мыслей [43]. Советы, духовные и практические одновременно, укоренены здесь в традиции, согласно которой наше последующее воплощение зависит от объекта, занимавшего наши мысли в последний миг жизни. Эпопея Махабхараты ведь и рассказывает историю о том, как царь Бхарата утратил все заслуги своей долгой аскетической жизни, пленившись в свой последний миг грациозными прыжками юного олененка, на которого он засмотрелся. Поэтому-то в следующей жизни ему суждено было стать оленем.

Но и наоборот, учит Кришна Арджуну, стоит тебе хотя бы в последний миг жизни крепко подумать о Кришне, и ты присоединишься к нему и после смерти и тем избегнешь инфернального цикла реинкарнаций.

Традиция эта, похоже, довольно древняя. Мы находим ее уже в одной из основных Упанишад [44], и она жива еще и поныне. Я помню, как однажды участвовал в съемках телепередачи в Мадриде вместе с одним крупным специалистом по индуизму, изучавшим Индию не только по книгам, но подолгу там жившим. Он очень серьезно настаивал на том, как важны для нас всех те мысли, которые окажутся у нас последними, ведь от них напрямую зависит, в кого мы воплотимся в будущей жизни.

Рамануджа, великий мистик XII века, хорошо почувствовал, что столь пристальное внимание к нашему последнему мгновению попахивает магией. Он обратил внимание на то, что наши последние мысли обычно подготовлены всем ходом нашей жизни. Но, прояснив этом момент, он не просто «подправил» традицию, но сделал нечто большее.

Есть один прием

Если вы все-таки не очень уверены в том, что на протяжении всей вашей долгой жизни у вас преобладали возвышенные, духовные мысли, я могу обучить вас одному несложному приему, который, похоже, сможет уберечь вас от неприятностей. «Уперев кончик языка в нёбо, приглушив голос, дух и дыхание, можно с помощью рефлексии узреть Брахмана». И вот тогда вы спасены. Это видение подавит ваше Я, и вы достигнете высшего единства с универсальной Душой. «Все деяния, и хорошие, и плохие, разрушатся. […] Это высшая тайна освобождения». Реинкарнация преодолена, игра сыграна. [45]

Магическая сила культа

В действительности, после ряда прочитанных книг или встреч можно заметить, что и в Индии встречаются некоторые верования, неизбежно очень напоминающие собой предрассудки. Брахман, ошибившийся при чтении сакральной формулы, становится демоном, но зато, если случайно саламандра выпьет воды из отпечатка ноги святого, то она перевоплотится в брахмана. Достаточно почитать тексты или, даже лучше, посмо треть несколько документальных фильмов, чтобы понять, что крайняя значимость в индуизме ритуалов уже пропитана магическим привкусом культа.

Я ограничусь здесь несколькими цитатами. Вот, например, одна, я выбрал ее потому, что в ней особенно наглядно дан этот механизм. Речь идет о поклонении фаллосу, эмблеме Шивы. Пусть индийские влюбленные не заподозрят меня в том, что меня возмущает такой культ сам по себе. Я прекрасно понимаю, что речь тут идет всего лишь о символе, говорящем об одном из аспектов творческой, рождающей мощи божества. Но вот в одном из текстов мы читаем, что «тот, кто будет жить, не почитая фаллос, тот и вправду жалок, виновен и осужден. Если поставить на чаши весов, с одной стороны, почитание фаллоса, а с другой, милосердие, пост, паломничества, жертвы и добродетель, то перевесит почитание фаллоса, источника удовольствия и освобождения, оберегающего от несчастья» [46]. То есть «милосердие» и «добродетель», оказывается, не идут ни в какое сравнение с актом поклонения. И ведь речь тут идет не о внутреннем поклонении, но о культе, осуществляемом через ритуал.

Такие тексты отнюдь не редкое исключение. В конце «Адвайя Тарака Упанишады» говорится, что тот, кому «посчастливилось прочесть этот священный текст хотя бы один раз», тот уже сразу избавлен от круговорота рождения и смерти: «В одно мгновение отпадают его грехи, совершенные во всех предыдущих рождениях…» [47].

Но то, что верно было в отношении древней Индии, тем более относится и к Индии современной. Говорят, что и в наши дни на севере Индии, в храме Дурги, богини-воительницы, ежедневно произносят гимн, в котором она предлагает нам почтить ее таким образом:

«Тот, кто воспоет мои деяния, спасется от круговорота жизни и смерти; тот, кто расскажет о моих битвах, спасется от злых демонов, и они не причинят ему вреда; это очищает от грехов и наделяет здоровьем» [48].

Здесь также спасение, как мы видим, зависит только от выполнения ритуала. Такое чрезмерное внимание к ритуалам уходит своими корнями в древнюю традицию и несет на себе явный отпечаток магизма. Послушаем, что говорит об этом один из крупнейших современных специалистов по индуизму:

«Большая часть дошедших до нас древних ведических текстов относятся к ритуалу жертвоприношений». Они описывают «сформировавшиеся ритуалы, с точными жестами, речитативами, гимнами и песнопениями, которые могли воздействовать даже на порядок вещей в мире и позволяли людям воздействовать на богов и управлять их силой… Ритуал, выполненный не до конца или неправильно, мог привести к катастрофическим последствиям» [49].

Сами ритуалы столь сложны, что выполнить их способны лишь поднаторевшие в этом священники, которые тратят на них все свое время, а значит, получают за это плату. Заказчику же остается лишь присутствовать при этом, безгласно и без права вмешаться в происходящее лично. При этом благодеяние от ритуала получит лишь тот, кто платит. Но если священники (брахманы) при исполнении ритуала совершат какую-нибудь ошибку, то последствия ее падут не на их головы, а на жертвователя: «Когда терпит ущерб жертва, то за ней терпит ущерб и жертвователь. Совершив [подобную] жертву, он становится хуже» [50].

И здесь также мы видим, что это всего лишь внешние ритуалы, большей частью никак не влияющие на внутренний мир того, кто в них участвует, но при этом, именно они решают участь человека. Это может увести нас еще дальше, и тогда мы увидим здесь в точности те же опасности, что я описывал, когда говорил о христианских ритуалах.

Когда место святости занимает хитрость

Поэт конца XVI века Тулси Дас переложил на хинди знаменитую эпопею «Рамаяна». Речь идет об огромном произведении, насчитывающем более десяти тысяч стихотворных строк. Распространилась благочестивая практика читать ее вслух, громким голосом, со славословиями, и такое чтение длится примерно месяц. Сюжет ее лег также в основу многочисленных проповедей, ходящих в народе. Поскольку написана она весьма архаическим языком, то издания часто сопровождаются подробным комментарием к каждой строфе. За несколько монет вы можете купить поэму «на ярмарочных прилавках, прочесть на дверях храмов и на базарных улочках. Во многих нищих лачугах никогда не бывало другой книги, кроме этой, и сколько неграмотных могут прочесть наизусть огромные отрывки из своей любимой “Рамаяны”: не зря ее называют “Библией северной Индии”» [51]. При этом, в подобной литературе мы оказываемся ближе скорее уж к народному почитанию, чем к крайним абстракциям Упанишад. Например, в трогательной истории, такой, как здесь:

Однажды Рама заметил на берегу Ганга нечистого человека. Он сразу решил его спасти и подумывал, как бы лучше это сделать. Он сделал вид, что ему нужен лодочник. Человек сразу предложил свои услуги, но прежде, чем выполнить эту благородную задачу, он решил прибегнуть к одной небольшой хитрости, чтобы добиться спасения для себя и для своих близких. Рама был очень этим доволен и позволил ему совершить все, что тот задумал. Тогда лодочник взял воду из деревянной чаши. И омыл ею ноги Раме. Соприкоснувшись с этими святыми ногами, омывшая их вода сразу приобрела фантастическую силу. Судите сами: