Брат Третьей Степени(Эзотерический роман) - Гарвер Уилл Л.. Страница 1

Уилл Л. Гарвер

БРАТ ТРЕТЬЕЙ СТЕПЕНИ

Эзотерический роман

Глава 1. ДЕТСТВО

Меня зовут Альфонсо Колоно. Я мексиканец чисто испанских кровей, но родился в Париже. Детей в нашей семье было двое: я и сестра Эсмеральда тремя годами моложе меня. Отец мой — Фердинандо Колоно — прямой потомок гренадских Колоно, которые вели свой род со времен мавров и были знамениты по всему Аппенинскому полуострову врачебным искусством. Мать принадлежала к благородному севильскому семейству Веста, также славившемуся образованными врачами. Родители впервые повстречались в бытность студентами в Париже. По истечении десяти лет самой чистой и примерной дружбы, получив дипломы с высочайшими оценками, они поженились и после моего рождения переехали в Мехико, где предки отца обосновались в начале девятнадцатого столетия.

С занятиями отца и матери всегда была связана какая-то тайна — тайна, которую я разгадал лишь в более поздний период своей жизни. Они были образованнейшими людьми своего времени и, как ни странно, вышли из самого центра материалистического мышления, глубоко проникнувшись мистическими идеями. По возвращении в Мехико отец незамедлительно приступил к врачебной практике и вскоре стал известен повсюду своим мастерством. Его слава гремела не только в этом городе, но и по всему западу; даже власти Южно-Американских штатов делали ему завидные предложения. Однако все они были вежливо отклонены, и он остался в Мехико, равно оказывая помощь и богатым, и бедным. В результате отец стал широко известен, любим всеми и имел влияние как в правительственных кругах, так и в массах.

Матушка, едва ли обладавшая меньшей ученостью, прекрасно знавшая также живопись и музыку, оказывала на окружающих столь же сильное влияние, как и отец, но, за исключением особых случаев, проводила большую часть времени дома, считая наше с сестрой воспитание своим главным долгом.

Дом наш — двухэтажное здание в стиле стукко — стоял на живописном холме на окраине города и имел большой, красиво вымощенный разноцветным булыжником внутренний двор, который был особенно привлекателен благодаря веселому фонтану и обилию тропических растений. Много лет минуло с тех пор, как матушка сиживала здесь в вечерней прохладе и, давая пояснения, показывала нам с сестрой созвездия, сияющие так ярко на чистом небосводе всех тропических стран, но я до сих пор совершенно отчетливо помню живую наглядность этих вечерних лекций.

Она рассматривала звездные сонмы не просто как сияющие огни, призванные разгонять ночной мрак. Как и для ее предков в дни мавров, все они были для нее полны жизни, представляли собой места обитания богов и духов и вступали в самые близкие отношения с детьми Земли. В ясные солнечные дни матушка уводила нас с Эсмеральдой к окрестным горам и прививала нам любовь к красотам природы; мы любовались ровным зеркалом залива и устремляли взоры вдаль, к голубым мглистым горам. Я все еще помню чудесные уроки по геологии и естественной истории, которые мы получали во время этих путешествий, так как интересных камней, растений и животных вокруг было множество, и мы находили радость в их изучении.

В моей памяти поныне живет свет любви, лившийся из матушкиных ясных глаз, когда она убеждала нас не наносить вреда маленьким созданиям, поскольку всякая жизнь священна и приходит от Бога. Даже крошечные насекомые существовали ради определенной цели, и изучая их живых, мы могли узнать больше, чем если бы расчленяли мертвых. После частых походов в горы птицы, казалось, уяснили, что мы не такие, как большинство похожих на нас существ. Они стали ласковы и дружелюбны, слетались к нам, садились на плечи и протянутые к ним руки. И теперь мне видится, как Эсмеральда с ее длинными, темными кудрями, развевающимися на ветру, смеясь, разговаривает с красногрудкой, сидящей на ее ладони. Ах, эти воспоминания заставляли меня грустить многие годы.

Я любил красавицу-матушку и сестру чистой, святой любовью и частенько желал снова стать ребенком, чтобы насладиться ничем не омраченным счастьем тех часов. Но сейчас я знаю, что это неразумно. Вы видите, дорогие друзья, как много мною утрачено, но вам пока неведомо, что я обрел. Велики детские радости, но гораздо значительнее те, какие приходят с полным расцветом нашей духовной природы. Поэтому неразумно жить воспоминаниями о невозвратном прошлом, помнить следует лишь уроки, которые направят наши шаги в будущем.

Отец, почти постоянно занятый больными, тем не менее, старался не упускать возможности быть дома, часто сопровождал нас в походах в горы и принимал участие в беседах у фонтана. Они с матерью часами говорили о философии и науке, а мы с Эсмеральдой, даром что дети, сидели подле и с глубоким вниманием прислушивались к их беседам, которые, хотя и не вполне понятные нам, казались по какому-то неведомому внутреннему, интуитивному ощущению странно знакомыми. Ребенок знает больше, чем мы обыкновенно считаем. Знание приходит не только от рассудочного ума; чистое, незапятнанное сердце живет вблизи мудрости духа и отражает его свет.

В дополнение к своим профессиональным обязанностям отец преподавал (так мне в то время думалось) в медицинской школе. В его лаборатории на втором этаже, куда он никогда не позволял нам входить, тяжелая дубовая дверь запиралась на сложный замок странного вида, а окна были скрыты железными ставнями. Каждую среду вечером несколько приглашенных отправлялись с отцом и матерью в эту комнату. Я заметил, что число их почти неизменно было двенадцать, и обычно они приходили и уходили по одному. В течение вечерних встреч по средам мы с сестрой оставались с испытанной служанкой, которая смотрела за тем, чтобы мы шли спать в урочное время.

Жизнь текла размеренно год за годом; мне исполнилось четырнадцать лет, а сестре одиннадцать. Каждый день был полон любви и доброты, и шло постоянное, но приятное обучение. Матушка обладала исключительными способностями к языкам, и я в свои четырнадцать понаторел в испанском, французском, английском и итальянском, а также добился определенных успехов в естественных науках, философии и искусстве. Эсмеральда не отставала от меня, но ее наиболее сильной стороной была музыка; когда она пела, толпы пеонов собирались на улице и в молчаливом благоговении внимали совершенной красоте ее голоса. Мы оба были музыкальны и обучались игре на нескольких инструментах. Когда сестра, к примеру, играла на арфе, я аккомпанировал ей на скрипке. Эти семейные концерты, к которым зачастую присоединялись отец и мать, доставляли всем нам огромное удовольствие. Мы, дети, удивительно походили на родителей: я с каждым днем становился все более похож на своего отца, Эсмеральда же была абсолютной копией матери.

Однажды вечером отец вернулся раньше обычного. Они с матушкой присели у фонтана и вскоре весьма увлеклись беседой. Мы с сестрой забавлялись неподалеку большой коллекцией прекрасных морских раковин. То, что отец не поцеловал нас, как заведено, и не стал играть с нами, а также печальное выражение его доброго и мужественного лица привлекло наше внимание. Мы прекратили игру и прислушались.

— Нина, — сказал он, взяв руки матушки в свои и с любовью заглядывая в ее глаза, — знаешь ли, что наши двадцать лет почти на исходе?