Очи познания: плоть, разум, созерцание - Уилбер Кен. Страница 11

Однако в течение одного столетия философия как рациональная система (система, базирующаяся на оке разума), в свою очередь, оказалась истреблена, причем истреблена новым научным эмпиризмом. В этот момент все человеческое знание было сведено исключительно к оку плоти. Прощай, око созерцания; прощай, око разума: у людей оказалась достаточно низкая самооценка, чтобы ограничить себя в способах обретения достоверного познания лишь оком плоти – тем оком, которое мы разделяем с животными. Познание стало, в корне своем и в своем приложении, по сути, подчеловеческим предприятием.

Поймите, это гнетущее ограничение человеческого знания не было ошибкой науки. Эмпирико-аналитическая наука является попросту упорядоченной совокупностью верифицируемого знания, базирующегося на оке плоти. Утверждение, что нам, мол, необходимо избегать этого знания или же не опираться на него, равнозначно утверждению, что нам не стоит иметь плоти. Произошло нечто иное (почти зловещее), что превратило науку в сциентизм. Именно на это мы и обратим внимание.

Однако сначала давайте рассмотрим становление самой науки. С исторической точки зрения в своем повествовании мы приближаемся к 1600 году н. э. До этого времени над человеческим знанием доминировала Церковь – при помощи догмы, смешивавшей и сводящей воедино очи созерцания, рассудка и ощущений. Если Библия говорит, что Земля была создана за шесть дней, значит – так оно и есть; если в догме утверждается, что предмет, весящий в десять раз больше, чем другой предмет, падает на землю в десять раз быстрее, значит – так оно и есть. В этом состоянии путаницы никто и не обеспокоился тем, чтобы тщательно на практике поупражнять око плоти и просто понаблюдать за миром природы. На самом ли деле более тяжелый предмет падает быстрее, чем легкий, как утверждает Церковь? Почему бы нам не проверить это утверждение?

Если цивилизованные мужчины и женщины живут на земле в течение, скажем, уже десяти тысяч лет, тогда можно сказать, что потребовалось десять тысяч лет, дабы кто-то помыслил эту простую идею и действительно воплотил ее на практике. И затем, в районе 1600 года, некто по имени Галилео Галилей поднялся на Пизанскую башню и сбросил вниз два объекта (один тяжелый, один легкий), и они упали на землю одновременно. И мир навсегда, повторюсь – навсегда изменился.

Научный метод был изобретен независимо друг от друга и одновременно Галилеем и Кеплером на рубеже XVII века. Не будет искажением, если мы скажем, что они просто использовали око плоти, дабы взглянуть на мир плоти, ведь именно это и произошло. «До времени Кеплера и Галилея, – пишет Л. Л. Уайт, – единственными развитыми системами мысли были религиозные [око созерцания] или философские [око рассудка] упорядочивания субъективного опыта, тогда как объективные наблюдения за процессами природы, хотя и собирались, оставались сравнительно неупорядочены. Средневековый рационализм был субъективен; все еще не существовало рациональной философии природы [не было эмпирико-аналитической мысли] подходящей сложности или точности». [23]

Кеплер и Галилей, на самом деле, сделали нечто намного более гениальное, нежели простое использование ока плоти тщательным и выверенным образом. Многие до них скрупулезно и длительно наблюдали за природой (например, Аристотель), но никто до этого не изобрел научного метода. Пожалуйста, хорошенько отметьте этот момент, ведь данный факт, судя по всему, ускользает от большинства исследователей: если термин «научный метод» вообще хоть как-то соотносится с историческими событиями и персоналиями, то можно сказать, что он был изобретен и практиковался Кеплером и Галилеем.

Ведь Кеплер и Галилей использовали око плоти не просто для того, чтобы наблюдать за природой, а для того, чтобы наблюдать за природой совершенно конкретным образом; этот «конкретный образ» как раз и составлял суть нового открытия. Это был научный метод, современная наука, настоящая эмпирическая наука. Сегодня популярны изречения, дескать, наука означает всего лишь «знание» или что она есть, в основе своей, «хорошее наблюдение», но это не так. Как отмечает Уайт: «В течение двух тысячелетий человек занимался наблюдениями, сопоставлениями наблюдений и попытками классифицировать свои наблюдения, однако до сих пор ни одна система мысли о природе не предлагала никакого метода, который можно было бы систематически использовать для осуществления процесса научного открытия…» [24] Наука представляла собой не просто хорошее наблюдение, ибо таковым человечество занималось тысячелетия; она являлась определенным типом наблюдения.

Но прежде, чем я опишу суть данного конкретного типа наблюдения, позвольте мне очертить несколько его дополнительных характеристик. Перво-наперво новый научный метод был эмпирическим и экспериментальным. Допустим, перед нами стоит вопрос: «Падает ли предмет, который в два раза тяжелее другого предмета, в два раза быстрее?». Средневековый рационалист мыслил бы следующим образом: «Во всех смыслах мы знаем, что, когда измерение природного объекта увеличивается по одной шкале физических величин, оно также пропорционально увеличивается и по всем остальным. Например, полено, которое в два раза длиннее, весит в два раза больше. Вес – это физическая величина, таковой же является и скорость. Следовательно, любой предмет, который в два раза тяжелее, чем другой, должен падать в два раза быстрее». Галилей же, со своей стороны, просто пошел на улицу и проверил это на практике.

Обратите внимание, что логика рационалиста была верна. Начав с исходных посылок, он корректно вывел ряд заключений дедуктивным путем. Проблема же состояла в том, что исходные посылки были неверны. Дедукция является надежным методом познания, если ваши исходные посылки столь же надежны. Одни исходные посылки и вправду самоочевидны и истинны; однако, как показывает нам история философии, другие самоочевидны и ложны. Галилею и Кеплеру нужен был способ, посредством которого они могли бы в отношении чувственного мира принять решение, является ли исходная посылка истинной или ложной. Не рациональный способ (ибо такового нет), а чувственно-сенсорный способ, то есть эмпирический способ. И таким способом, говоря короче, оказался эмпирический эксперимент: создайте ситуацию, в которой все переменные постоянны, за исключением одной; проведите эксперимент несколько раз, в каждом подходе изменяя одну переменную, и далее посмотрите на полученные результаты.

Для Галилея это значило, что нужно было собрать несколько предметов – все одинакового размера, сбросить их с одинаковой высоты и одновременно. Но вес у них должен быть разный. Если предметы падают с разной скоростью, тогда вес предметов, скорее всего, и является причиной этого. Если же они падают с одной скоростью (точнее, ускорением), тогда вес неважен. Но оказалось, что все они падают с одной скоростью; следовательно, утверждение «более тяжелые предметы падают быстрее» было опровергнуто. Все предметы (в вакууме) падают с одним и тем же ускорением, – и вот получаем исходную посылку, с которой теперь можно работать при помощи дедуктивной логики.

Научное доказательство является эмпирическим и индуктивным; оно не рационально и не дедуктивно (хотя очевидно, что наука использует логику и дедуктивный метод, дело лишь в том, что она подчиняет их эмпирической индукции). Индукция – в систематическом виде предложенная Фрэнсисом Бэконом – представляет собой формулирование общих закономерностей на основе ряда частных случаев (в отличие от дедукции).

Например, после того как Галилей проведет эксперимент с металлическими предметами, он может попытаться повторить его с деревянными, затем с глиняными, затем с бумажными и т. д., дабы посмотреть, получит ли он те же результаты. Таков индуктивный метод: предложенное утверждение проверяется во всевозможных новых условиях; если оно не опровергается в этих условиях, то до этой степени оно считается подтвержденным. Само утверждение обычно называется гипотезой. Еще не опровергнутая гипотеза (то есть не имеющая какие-то ослабляющие ее условия) обычно называется теорией. Теория, которая выглядит так, что она, возможно, никогда не будет опровергнута (быть может, дополнена, но не опровергнута фундаментальным образом в своей собственной сфере) обычно называется законом. Галилей открыл два закона земного движения; Кеплер открыл три закона планетарного движения; а гений по имени Ньютон объединил законы небес с законами земли и показал, что яблоко падает на землю (Галилей) по той же причине, по какой планеты кружатся вокруг Солнца (Кеплер) – а именно ввиду всемирного тяготения (гравитации).