Низвержение духов Тьмы. Духовные подосновы внешнего мира - Штайнер Рудольф. Страница 36

Я заговорил об этом, чтобы сделать наглядным, как фактически множество людей ничего не знает о важных вещах, которые разыгрываются в их непосредственном окружении. Да, вы можете не сомневаться, если найдете кого‑то, кто не читал «Тринадцатого» (возможно, что такой найдется и среди наших друзей). Все равно он в своей жизни встречал трех–четырех людей, которые читали «Тринадцатого». Среди людей имеются именно такого рода преграды, когда подчас даже близкие люди вообще не говорят о важных вещах. О них не высказываются. Даже ваши близкие могут не говорить о таких важных вещах. И ровно так же, как с этими мелочами, — ибо, само собой, приведенный пример является мелочью в масштабе всемирно–исторического развития, — так обстоит дело и в крупном. В мире происходят вещи, о которых большая часть человечества не имеет представления.

Так, в XVIII веке существовало общество, распространявшее определенные идеи, определенные воззрения, которые проникали в души людей и становились действенными силами в направлении того, чего хотело это общество, а затем это переходило в социальную жизнь, где определяло отношения между людьми. Люди не осознавали, откуда приходит то, что живет в их эмоциях, в их ощущениях и волевых импульсах. Но те, кому ведомы взаимосвязи в эволюции, знали, каким образом вызываются эти импульсы, эти эмоции. Это относится не напрямую к этой книге, но к тем идеям, которые заложены в ее основе и которые исходили от такого общества XVIII века, и там было описано, какое место занимают ариманические существа в разных видах животных. Само собой, ариманические существа называли дьяволом и описывали разнообразные формы выражения дьявольского начала в отдельных видах животных. XVIII век был эпохой расцвета Просвещения; она не прекратилась до сих пор. Весьма образованные люди, составляющие главным образом контингент журналистов, относятся к этому с насмешкой, говоря: такой‑то имярек снова написал книгу, в которой демонизируются животные! Но в XVIII веке эти идеи пропагандировались таким образом, что проникли во многие человеческие души, пропагандировались таким образом, что при этом проводились наблюдения реальных законов развития человечества и из них делались выводы. Самое главное, что когда в XIX веке возник дарвинизм, когда в XIX веке в душах огромного числа людей возникла идея, что человек постепенно развился из животного мира, то у другого большого числа душ наличествовала идея, что животные — это дьявол. Здесь имеется примечательная перекличка. И ведь все это реально присутствовало! А люди пишут исторические книги, в которых содержится всякая всячина, только нет реальной расстановки сил.

Надо принимать во внимание следующее: как цыпленок растет в нормальных условиях и не может быть раздут насосом, так и идеалы могут произрастать только в реальной атмосфере духовной жизни. Но для этого эта духовная жизнь должна проявиться в своей реальности. В наше время любят общезначимое, нечто абстрактное; такое нравится более всего. И поэтому легко упустить из виду (а ведь это факт), что ариманические силы с 1879 года должны были быть низвержены из духовного мира в царство людей и пронизать человеческую интеллектуальность: человеческое мышление, чувства и воззрения. Но правильную позицию в отношении этих сил невозможно занять, если просто повторять абстрактную формулу: надо побороть эти силы. Что надо делать, чтобы их побороть? То, что делают, напоминает, как если бы взывали к печке, что ее долг давать тепло, но не клали в нее дрова и не зажигали огонь. Надо прежде всего знать, что теперь, после того как эти силы уже низвержены на Землю, человек должен с ними жить, что они присутствуют здесь, что не надо закрывать на них глаза, ибо они набирают силу там, где на них закрывают глаза. В том‑то и дело, что эти ариманические силы, которые завладели человеческим интеллектом, набирают силу, когда о них ничего не знают, когда не хотят с ними знаться.

Если осуществится идеал множества людей: изучать только естествознание и из научных законов выводить также социальные законы, устремляться только к реальному, — как говорят эти люди, подразумевая под этим только доступное внешним чувствам, и даже не пытаясь устремляться к духовному, — если такой идеал осуществится в широчайших кругах, то для ариманических сил это будет лучший козырь в игре, ибо тогда люди не будут о них ничего знать. Тогда люди смогут основать монистическую религию в духе Геккеля и разрабатывать эту ниву. Ариманическим же силам только того и надо, чтобы люди о них ничего не знали и можно было работать в подсознании людей.

Ариманические силы рассчитывают на подмогу, когда основывается совершенно натуралистическая религия. Осуществись полностью идеал Давида Фридриха Штраусса [67] и реализуйся такая обывательская религия (еще Ницше написал об этом одно из своих «Несвоевременных размышлений»), ариманические силы сегодня благоденствовали бы еще больше. Но это только одно из средств, ариманические силы могут осуществлять свое и другими способами; им по нраву, когда люди пускают в ход весьма распространенные в наше время свойства: предубеждение, невежество и страх перед духовной жизнью. Трудно чем‑нибудь так угодить ариманическим силам, как через предубеждение, невежество и страх перед духовной жизнью.

Посмотрите только, как много людей привержены предубеждению, невежеству и страху перед духовными силами. Вчера в публичной лекции [68] я говорил: только в 1835 году были отменены декреты против Коперника, Галилея и Кеплера. Иными словами, католики должны были вплоть до 1835 года воздерживаться от изучения коперниковского мировоззрения и т. п. Поощрялось невежество в этом направлении. И это было мощным возрастанием ариманической силы. Трудно представить лучшую службу, какая могла быть оказана ариманическим силам; они могли превосходно подготовиться к той кампании, которая должна была последовать с 1841 года.

К высказанному положению я должен еще нечто добавить для полноты картины. Это дополнительное положение не может быть в наше время целиком высказано тем, кто действительно посвящен в эти вещи. Но если вы прочувствуете, что содержится в подосновах такого положения, то возможно, что вы сами догадаетесь, о чем речь.

Естественнонаучное мировоззрение — это чисто ариманическая вещь; но побороть ее можно не тем, что не хотят о ней ничего знать, а тем, что вполне сознательно хотят знать ее как можно лучше. Трудно оказать Ариману большую услугу, чем игнорировать естественнонаучное мировоззрение или непрофессионально с ним бороться. Кто непрофессионально критикует естественнонаучное воззрение, тот не побеждает Аримана, а только усиливает его, ибо он распространяет заблуждение и туман в той области, которая как раз нуждается в ярком освещении.

Надо все больше приходить к тому, что каждая вещь имеет две стороны. Ведь современные люди весьма образованны, прямо‑таки безгранично образованны, и вот как думают эти образованные люди современности: в четвертую постатлантическую эпоху, в греко–латинский период еще бытовало суеверие, что по полету птиц, по внутренностям животных и многому другому можно познавать будущее. Значит, те, кто это делали, были, естественно, глупцами. При том, что ни один современный человек не знает как это, собственно, делалось. Никто в наше время не высказывается иначе, как в том примере, который я вам недавно приводил [69]: кому‑то говорят, что сбылось пророчество, виденное во сне, а тот отвечает: ну, это просто совпадение! Но в основе четвертой постатлантической эпохи лежала такая наука, занимавшаяся будущим. В те времена никто бы не поверил, что, орудуя такими понятиями, как в наше время, можно что‑то осуществить в социальном становлении. Иначе и в те времена не имели бы дальновидного обзора социального будущего, если бы не было определенной науки о будущем (можно в это верить или нет — от этого ничего не меняется). Поверьте, до сих пор в области социальной жизни и политики люди все еще пережевывают то, что проистекло из этой древней науки будущего. Но такую науку будущего невозможно обрести из наблюдения того, что внешне предстает нашим органам чувств. По образцу естествознания невозможно ничего добиться, ибо то, что можно наблюдать внешне–чувственным способом, это наука прошлого. А теперь я раскрою вам очень важный, очень значительный мировой закон: когда вы наблюдаете мир чисто внешними средствами, как это делает современное естествознание, то вы наблюдаете одни только законы прошлого, которые еще по инерции работают, вы, собственно, наблюдаете всемирный труп прошлого. Умершую жизнь — вот что исследует наука.