Язык тела - Фаст Джулия. Страница 6

Актеры либо спускаются в зрительный зал, либо приглашают зрителей на сцену. В этих условиях спектакль становится менее структурированными Нет никакой гарантии того, что аудитория будет реагировать так, как вы этого хотите. Спектакль становится более бесформенным. В нем исчезает сюжет и остается лишь центральная идея.

В этих условиях язык тела становится трудным орудием для актера. Он должен отказаться от многих символических жестов, которые он использовал, потому что они не смогут оказать нужного воздействия на этих коротких расстояниях. Вне зависимости от того, насколько он сумел войти в роль, он уже не может полагаться на естественный язык тела, с помощью которого он обычно выражал свои чувства.

Надо еще посмотреть, будут ли жесты, которые используются на близком расстоянии, более эффективными, чем те жесты, которыми пользовались на сцене. Следует также учитывать, что жесты, которые использовались на сцене, стали частью культуры. Например, японский театр «кабуки» имеет в своем распоряжении отточенные символические жесты, которые настолько тесно связаны с национальной культурой, что половина из них остается непонятой западной аудиторией.

Есть язык тела, который понятен во всех странах мира. Движения маленького бродяжки Чарли Чаплина в немых кинофильмах были понятны во всем мире и вызывали смех во всех странах, включая технически отсталые страны Африки. Однако все же культура является главным фактором, определяющим содержание языка тела и особенно отношение к территории. Особое внимание доктор Холл уделил значению проксемики в различных культурах. Например в Японии, по мнению Холла, скученность людей является признаком теплой и приятной интимной близости. Холл отмечает, что в некоторых ситуациях люди предпочитают находиться как можно ближе друг к другу.

Доктор Кин, написавший книгу «Живая Япония», подчеркивал, что в японском языке нет слова для обозначения «уединение». Это вовсе не означает, что у японцев нет представления о том, что такое «уединение» Для японца понятие «уединение» связано только с личным домом. Он рассматривает эту область как свою собственную и с негодованием отвергает вторжение в нее. Эта потребность в личном пространстве не противоречит и даже странным образом сочетается с желанием к близости с другими людьми.

Доктор Холл видит в этом проявление японского отношения к пространству. Для людей из западных стран пространство – это расстояние между предметами. Для нас пространство пусто. Японцы воспринимают пространство, его форму и организацию, как осязаемые предметы. Это проявляется не только в том"– как они создают композиции из цветов или украшают интерьер, но и в разбивке садов и парков, где отдельные элементы пространства гармонично соединяются в едином целом.

Как и японцы, арабы стремятся быть как можно ближе друг к другу. Но, если на людях арабы неизменно пребывают скученно, то внутри арабских домов слишком много пустоты. Арабские дома большие и пустые, а люди внутри них скучены на небольшом пространстве. Перегородок между комнатами обычно нет, потому что несмотря на желание иметь в своем распоряжении как можно больше пространства, арабы не любят быть в одиночестве и скучиваются вместе в своих просторных домах.

Между арабской и японской скученностью существует принципиальное различие. Араб любит дотрагиваться до своего компаньона, осязать и обонять его. Если вы не хотите дышать на вашего друга, это значит, что вы стыдитесь его.

Хотя японцы стараются быть поближе к другим людям, они сохраняют определенную формальность и возвышенность. Они умудряются притрагиваться друг к другу и в то же время сохранять жесткие границы вокруг себя. Араб отбрасывает эти границы прочь.

Помимо этой любви к скученности в культуре арабского мира много толкотни и совместного использования единого пространства, что так раздражает американцев.

Для американцев существуют границы в общественном месте. Когда он стоит в очереди, то ему кажется, что его место нерушимо. Араб не признает уединенности в общественном месте и, если он сможет влезть в очередь, он считает, что он вправе так сделать.

Точно так же, как отсутствие у японцев специального слова для «уединенности» выражает их отношение к другим людям, отсутствие у арабов специального слова для «изнасилования» в определенной степени показывает их отношение к телу. Для американца тело – священно. Для араба, которому ничего не стоит толкнуть, пихнуть человека на улице и даже ущипнуть женщину, агрессия против тела – не столь страшное преступление. Однако насилие против личности, совершенное в виде оскорбления, для араба серьезная проблема.

В то же время, как подчеркивает Холл, араб вне зависимости от того, насколько близко он хочет оказаться к своим ближним, время от времени стремится побыть один. Для того, чтобы остаться одному, он перерезает линии коммуникации. Он уходит в себя, и этот уход уважают его окружающие. Его уход в себя выражает на языке тела мысль: «Мне нужно уединение. Несмотря на то, что я физически с вами, дотрагиваюсь до вас и живу с вами, я должен удалиться в свою скорлупу».

Если с таким уходом в себя столкнется американец, он будет считать такое поведение оскорбительным. Уход в себя будет истолкован на языке тела, как нежелание общаться или разрыв отношений. Такое поведение будет расценено как оскорбление.

Когда два араба разговаривают друг с другом, они напряженно смотрят в глаза друг другу. В американской культуре не принято, чтобы мужчины смотрели друг другу в глаза с такой интенсивностью. Типичная реакция американца на такой взгляд араба – следующая: «Мне очень не понравилось, как он смотрел мне в глаза. Казалось, что он хотел чего-то личного, а то и интимного».

До сих пор мы рассматривали язык тела с точки зрения тех различий, которые существуют между Ближним и Дальним Востоком, с одной стороны, и Западом, с другой. Однако среди западных стран существует также огромная разница. Например, американцы и немцы обращаются с полупространством по-разному. Американец носит вокруг себя полуметровый пузырь уединения, и если друг хочет поговорить с ним по поводу интимных дел, он должен подойти к нему достаточно близко, чтобы их пузыри слились вместе. Для немца вся комната в его доме может быть пузырем интимности. Если кто-то вступает в интимную беседу в его собственной комнате и не подключает его самого, он почувствует себя оскорбленным.

Холл не исключает того, что такие размеры личного пространства объясняются тем, что в отличие от арабов личность немца «чрезвычайно уязвима». По этой причине немец предпринимает всевозможные усилия для того, чтобы сохранить свою личную сферу. Во время второй мировой воины немецких военнопленных помещали по четыре человека в хижину. Холл замечал, что, как только они оказывались в хижине, тут же начинали делить имеющееся пространство на свои личные территории. На открытых площадках немцы сразу же принимались мастерить личные жилища. Немецкая «уязвимая личность» объясняет жесткость поз и общее отсутствие гибкости в телодвижениях. Такая жесткость может быть защитой или маской. Неконтролируемые движения могут скрыть правду.

Конструкция домов в Германии обеспечивает максимум уединения. Дворы тщательно огорожены, балконы за непроницаемыми барьерами. Двери неизменно заперты. Когда араб стремится к уединению, он уходит в себя. Когда уединения желает немец, он прячется за закрытой дверью. Это желание немцев к уединению, их стремление найти определенную личную зону, которая не нарушает чужих рубежей проявляются в их поведении в очередях.

Стоя в очереди в кассу в немецком районе США, я слушал, как два немца говорили обо мне, по мере того, как мы чинно продвигались вперед. Вдруг, когда от меня до кассы оставалось буквально два шага, к окошечку подошли два молодых человека, которые, как я позже узнал, были поляками. Они попытались купить билеты без очереди. Немедленно разгорелся скандал. – Эй, что вы лезете без очереди! Встаньте в очередь! – Пошли вы к черту! Это свободная страна. Никто вас не просил выстраиваться в очередь, – ответил один из поляков, пробираясь к окошечку кассы.