От Вифлеема до Голгофы - Бейли Алиса. Страница 38

Великое и естественное явление, которое человечество однажды, благодаря самовыражению, а также в соответствии с законом, откроет в себе, включает ту красоту, что излучалась Христом, когда Он предстал, преображенный, перед глазами Своих 159] трех друзей и был признан Богом, Своим Отцом, получил признание Моисея и Илии, Закона и Пророков, прошлого и того, что свидетельствует о будущем.

Здесь можно выявить один момент. В восточных аналогах этих пяти кризисов в жизни Иисуса Христа этот третий эпизод называется по­священием “хижины”, и слова Св. Петра, когда он предлагает постро­ить три “хижины” (“кущи”), одну для Христа, одну для Моисея и одну для Илии, связывают это христианское событие с его древним прототипом. При этих редко происходящих событиях Бог всег­да окружен ореолом Света, несказанного и лучезарного, сияющего сквозь одеяние пло­ти, и этот горний опыт не принадлежит исключительно христи­анству. Но Христос был первым, собравшим воедино в одно последовательное представление все возможные переживания проявленной божественности, выразив их в истории Своей жизни и пяти Евангельских эпизо­дах, в назидание нам и для нашего воодушевления. Все больше и больше людей будут проходить через место Рождения, входить в Поток и взбираться на Гору, продвигая работу Бога для человечества; пример Христа скоро даст плоды и приведет к нужным результатам. Божественность нельзя отрицать, и человек божестве­нен. Если это не так, то Отцовство Бога лишь пустой звук, а Христос и Его Апостолы впали в ошибку, признавая, как они постоянно делали это, факт нашего сыновства. Божественность человека нельзя объяс­нить словами. Либо она является фактом, либо нет. Бог либо может быть познан во плоти через посредство Своих детей, либо нет. Все полагаются на Бога, Отца, Создателя, Единого, в Ком мы живем, движемся и имеем наше бытие. Бог либо имманентен во всех Своих созданиях, либо Его нет. Бог либо трансцендентен и вне проявления, либо же, в противном случае, нет никакой фундаментальной реальности, цели или источника. По-видимому, растущее в умах людей осозна­ние, что Он как имманентен, так и трансцендентен, является истиной, и мы можем признать Его Отцовство, зная, что мы божественны, потому что Хри­стос и Церковь всех веков свидетельствовали об этом.

160] На этот раз сказанное Слово отличается от предыдущего. Первая часть заявления, сделанная Посвятителем, Который безмолвно стоит за сценой, пока Иисус принимает Посвящение за Посвящением, практически та же самая, что и при Посвящении Крещения, за исклю­чением одного ясно выраженного указания. Он сказал: “Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в котором Мое благоволение”, – и добавил на этот раз: “слушайте Его”. В первом великом эпизоде Бог-Отец, символом Которого является Посвятитель, не объявил о Своем Присутствии. Ангелы произнесли Слово, воплощающее миссию Христа, от Его име­ни. При Крещении Он продемонстрировал Свое одобрение, только и всего. При Посвящении Преображения Бог заповедал человечеству обратить внимание на этот особый кризис в жизни Христа и прислушаться к Его словам. Христу теперь дается сила и право говорить, и интересно отметить, что основная часть учения (как оно дано в Евангелии от Иоанна и во многих притчах) была дана Христом только после этого переживания. Вновь Бог подтвердил, что Он признает Миссию Христа, чьё слово является человеческой интерпретацией этого признания. При Кре­щении Он признал Его как Своего Сына, посланного в мир из лона Отца, чтобы донести до людей Волю Бога. То, что Христос узнал в храме еще ребенком, позднее было подтверждено Богом. Это призна­ние повторяется, и подтверждение усиливается приказом миру слу­шать слова Спасителя или, возможно, с эзотерической и духовной точки зрения, слушать Слово, которое было Богом, ставшим Плотью.

“На самом деле существует внутренняя связь между Крещением и Преобра­жением. В обоих случаях открытие тайны личности Иисуса сопровождается состоянием экстаза. В первом случае откровение было для него одного; во втором участвуют также его Апостолы. Неясно, в какой мере они сами были приведены в состояние восторга этим опытом. Несом­ненно, что в состоянии изумления, от которого они очнулись только в конце сцены (от Марка, 9:8), фигура Иисуса видится им освещенной сверхъестественным светом и полной величия, и голос со­общает им, 161] что он – Сын Божий. Это явление можно объяснить только как результат огромного эсхатологического волнения”. [160]

Тот же самый автор продолжает далее:

“Следовательно, мы имеем три откровения тайны мессии, которые связаны между собой таким образом, что каждое последующее вытекает из предыду­щего. На горе вблизи Вифсаиды Троим была открыта тайна, раскрытая Иисусу при его крещении. Это было после жатвы. А несколько недель спустя тайна стала известной Двенадцати, когда Петр в Кесарии Филиппийской ответил на вопрос Иисуса, исходя из того знания, которого он достиг на горе. Один из Двенадцати выдал тайну Первосвященнику. Это последнее раскрытие тайны стало роковым, ибо оно привело к смерти Иисуса. Он был осужден как мессия, хотя никогда не выступал в этой роли”. [161]

Это вызывает вопрос относительно сущности той миссии, которую пришёл выполнить Христос, и о том, в чем состояла Воля Бога, которую Он пришел осуществить. Три главные точки зрения, которых обычно придерживается ортодоксальное христианство, мож­но перечислить следующими словами:

1. Он пришел умереть на Кресте, чтобы смягчить ярость разгневан­ного Бога и сделать возможным для тех, кто верит в Него, попасть в Рай.

2. Он пришел показать нам реальную природу совершенства и то, как в человеческой форме может проявиться божественность.

3. Он пришел показать нам пример, чтобы мы могли последовать за Ним.

Сам Христос никогда не ставил акцента на крестной смерти как на высшей точке Своей жизненной работы. Это было результатом Его жизнен­ной работы, а не тем, ради чего Он пришел в мир. Он пришел, чтобы у нас была “жизнь с избытком”. Св. Иоанн говорит 162] нам в своем Еван­гелии, что Второе Рождение зависит от веры в Христа, и тогда нам дается сила стать сынами Божьими. “А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились”. [162]

Разве не разумно с нашей стороны заключить из этих слов, что когда человек дости­гает точки распознавания космического Христа, “Агнца, заклан­ного от создания мира”, [163] и веры в Него, то для него стано­вится возможным Второе Рождение, ибо жизнь этого всеобщего Христа, оживляющего каждую форму божественного выражения, мо­жет тогда сознательно и определенно привести человека к новому проявлению божественности? “Кровь есть жизнь”, [164] и именно живой Христос дает всем нам возможность стать гражданами Царства Божьего. Именно жизнь Христа в каждом из нас делает нас сыновьями Отца, а не Его смерть. Нигде в Евангельской истории мы не находим подтверждения противоположному утверждению. Христос, совершая обряд причастия, службу общения, дал Своим ученикам испить чашу, сказав: “Ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов”. [165] Но это Его единственное упоминание о крови, её искупляющем аспекте, так сильно подчёркнутом в Посланиях, и Сам Он нигде не соотносит кровь с Распятием. Он говорит в настоящем времени и не связывает кровь со Вторым Рождением или с Распятием, и не делает её особым, исключительным фактором, так глубоко окрасившим представление о христианстве во всём мире.

Именно жизнь Христа во всех формах образует эволюционное по­буждение. Именно жизнь Христа делает возможным устойчиво рас­крывающееся выражение божественности в естественном мире. Она таится в глубине сердца каждого человека. Жизнь Христа подводит, рано или поздно, человека к той точке, где он выходит из человеческого царства (где работа естественной 163] эволюции уже сделала свое дело), и приводит его в Царство Духа. Признание Христовой жизни внутри формы человека заставляет каж­дое человеческое существо в определенный момент играть роль Девы Марии по отношению к пребывающей внутри Реальности. Христова жизнь при Втором Рождении приходит к более полному выра­жению и от кризиса к кризису ведет развивающегося сына Божьего, пока он не станет совершенным, достигнув “меры полного возраста Христова”. [166]