Пустая лодка. Беседы по высказываниям Чжуан Цзы - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо". Страница 15

Это привело служащего в полнейшую растерянность, и он воскликнул: «Вы спрашиваете самую дешевую гостиницу, носите пальто, которому, похоже, больше лет, чем вам самим. Я видел вашего сына, приезжавшего сюда, он всегда останавливается в лучших отелях, и он всегда великолепно одет».

Говорят, что Генри Форд ответил: «Да, мой сын ведет себя как эксгибиционист, он еще очень неуравновешен. Мне незачем останавливаться в дорогом отеле; где бы я ни остановился, я – Генри Форд. В самой дешевой гостинице я все равно – Генри Форд, нет никакой разницы. Мой сын еще очень молод, неопытен, он боится, что подумают люди, если он остановится в дешевом отеле. А это пальто – да, это пальто действительно досталось мне от отца – но это не имеет никакого значения; зачем мне новые тряпки? Я – Генри Форд, что бы я ни надел; даже если бы я был совершенно голый, я – Генри Форд. А все остальное неважно».

Когда вы действительно гармоничны, сонастроены со своим внутренним миром, когда вы действительно богаты, вам незачем демонстрировать это. Когда вы впервые приходите в храм, ваша молитва будет немного громче, чем молитвы других. Должна быть. Вам очень хочется порисоваться.

Стремление показать себя – это часть эго; не имеет значения, что именно вы показываете. Вы демонстрируете, вы выставляете напоказ. Значит, эго все еще здесь, лодка не пуста; а человек Дао – это пустая лодка. Он мягок, не ведая того; он невинен, не сознавая этого; он мудр, поэтому он может вести себя как дурак, ни о чем не беспокоясь. Что бы он ни делал, его мудрость остается незатронутой, он может позволить себе быть глупым. Вы этого позволить себе не можете.

Вы всегда боитесь, что кто-нибудь сочтет вас дураком. Вы боитесь, что, если другие будут считать вас дураком, вы и сами начнете в это верить. Ведь если столько людей будут думать, что вы дурак, то вы утратите уверенность в себе. И если все будут без устали твердить, что вы дурак, то рано или поздно вы в это поверите.

Лишь мудреца невозможно ввести в заблуждение, он может выглядеть дураком сколько угодно.

Я слышал об одном мудреце, который был широко известен как Сумасшедший. Никто не знал ни его имени, ни вообще чего-либо о нем, он был известен просто как Сумасшедший. Он был еврей, а из евреев вышло несколько действительно мудрых людей, у них есть что-то такое, некий внутренней источник. Поэтому Иисус и мог родиться среди них.

Этот Сумасшедший вел себя настолько по-идиотски, что вся община была встревожена, потому что никто не мог предугадать, что он выкинет в следующий раз. В религиозные дни, Йом Киппур* или другие праздники, вся община была в ужасе: невозможно было предвидеть, что этот равви устроит, кем он прикинется, как он себя поведет. Его молитвы тоже были безумны.

Однажды он призвал суд, еврейский суд, все десять судей. Суд явился на его зов, и этот равви заявил: «Я настаиваю на возбуждении дела против Господа Бога, так что решайте, как наказать этого парня Бога. Я представлю все основания для этого, все доказательства того, что Бог несправедлив и преступен».

Судьи очень перепугались, но они вынуждены были его выслушать, поскольку он был равви, глава храма. И он разобрал этот случай так, как это делает адвокат в суде.

«Бог, ты создал этот мир, – произнес он, воздев глаза к небу, – а теперь ты шлешь посланцев, чтобы учить нас, как от него отречься. Что за глупость! Ты дал нам желания, а теперь все твои учителя приходят и говорят: „Избавься от желаний“. Ты вообще думаешь, что делаешь? А если мы совершили какие-то грехи, так на самом деле это ты виновник, ибо зачем же ты создал желания?»

Как суд должен был поступить? Равви был прав, но суд постановил, что этот человек окончательно сошел с ума и что его следует изгнать из храма.

А человек этот действительно говорит правду. Он так сильно любит Бога, что он с ним на «ты», настолько близки их отношения. «Что ты делаешь? Хватит, остановись, не делай больше глупостей», – просит он. Он должен очень любить божественное, чтобы иметь право так себя вести.

И рассказывают, что Бог сразу остановился, когда тот воззвал. Ему пришлось послушаться этого человека.

И ангелы вопросили: «Ты вдруг остановился, что случилось?»

«Тот Сумасшедший молится, – объяснил Он. – Мне придется послушаться его, ибо, что бы он ни говорил, это все истина, а он так сильно любит меня, что тут всякие формальности ни к чему…» В любви и в ненависти все разрешено, все позволено.

Этот Сумасшедший шел по улице, и к нему обратилась женщина. «Уже сорок лет, как я все мечтаю и мечтаю о ребенке. И если в течение трех-четырех лет он так и не родится, то после это станет уже невозможным. Помоги мне», – попросила она.

«Я могу помочь, – сказал Сумасшедший, – потому что у моей матери была та же беда. Сорок лет она ждала и ждала, но детей все так и не было. Тогда она пошла к мистику, Баал Шему; она рассказала ему обо всем, и он вмешался. Моя мать дала ему очень красивую шляпу. Баал Шем надел эту шляпу, поднял голову наверх и обратился к Богу: „Что же это ты делаешь? Так несправедливо. В просьбе этой женщины нет ничего дурного, так даруй же ей ребенка“. А через девять месяцев родился я».

Тогда женщина, сияя от счастья, воскликнула: «Я схожу домой и принесу тебе шляпу прекраснее, чем ты когда-либо видел. И тогда у меня родится ребенок?»

«Ты не поняла, в чем тут дело, – ответил тот Сумасшедший. – Моя мать никогда не знала этой истории. Твоя шляпа тут не поможет, ты упустила всю суть. Ты не можешь подражать религиозности, ты не можешь подражать молитве. В тот момент, когда ты подражаешь, ты все теряешь». И когда бы люди ни приходили к этому Сумасшедшему, он говорил: «Не имитируй, не подражай, выбрось все писания».

Когда этот сумасшедший умирал, ему пришлось сжечь все книги, что были о нем написаны. Последнее, что он сделал, – он сказал своим ученикам: «Пройдитесь по дому и поищите, и скажите мне, что ничего не осталось, чтобы я мог умереть спокойно. Ни единого письма, написанного мной, не должно остаться; иначе после того, как я умру, люди начнут следовать; а когда вы кому-то следуете, вы теряете самую суть ваших действий». Поэтому все было собрано и сожжено. Тогда он объявил: «Теперь я могу спокойно умереть, я не оставлю за собой никаких следов».

Такие мудрецы никого и ничего не боятся. Как мудрец может кого-то бояться? Он может смотреться дураком, с какой стороны ни глянь, ему незачем выставлять напоказ свою мудрость.

Следили вы когда-нибудь за собой? Вы всегда пытаетесь показать свою мудрость, вы всегда ищите жертву, которой вы можете продемонстрировать свое знание, разыскиваете, охотитесь на кого-нибудь, кто слабее, чем вы, – потом вы наброситесь на него и покажете ему, какой вы мудрый.

Мудрому не нужно быть эксгибиционистом. То, что есть, – оно и так есть. Он об этом и не знает, и он не торопится это показывать. Если вы хотите найти это, вам придется порядком потрудиться. Если вам нужно узнать, добр ли он, то для этого вам придется раскрыться самому.

Он не старается делать деньги

и не возводит бедность в добродетель.

Помните это. Делать деньги – это очень легко; и точно так же легко создается культ бедности. Но это одно и то же. Человек занимается тем, что зарабатывает деньги; а потом он вдруг совершенно разочаровывается в этом. Он добился своего – но ничего не получил, и он меняет свои взгляды. Теперь в добродетель возводится бедность, и теперь он, живя в нищете, заявляет: «Только это – настоящая жизнь, религиозная жизнь». Но человек этот остался тем же самым, ничто не изменилось. Маятник, что был отклонен влево, теперь начал свое движение в другую сторону.

Он не старается делать деньги.

Это понятно; другая часть труднее.

…и не возводит бедность в добродетель.

Он ни беден, ни богат. Он не прилагает никаких усилий, чтобы делать деньги, он не делает ничего, чтобы быть бедным, – что бы ни случалось, он позволяет этому происходить. Если подвернется дворец, он будет жить во дворце; если дворец исчезнет, он не станет его разыскивать. Что бы ни происходило, он принимает это, его блаженство нерушимо. Он не стремится к деньгам, он не стремится к бедности.