Гнозис. Том первый. Опыт комментария к эзотерическому учению восточной церкви - Муравьев Борис Петрович. Страница 5
чертой которого была полигамия. В целом такую перемену можно назвать прог-
рессивной; однако следует во всяком случае отметить, что при патриархальном
укладе женщина, например, превращается в живой товар, и такая тенденция весьма
устойчива.
Об этом свидетельствует Аристотель, когда описывает отношение своих сос-
тоятельных современников к женскому вопросу. Он говорит, что у всех у них есть
законные жены для продолжения рода, куртизанки для удовольствия и наложницы
для повседневного пользования. Естественно, при этом говорить о Любви не при-
ходится.
Христос ввел в человеческие отношения нечто, о чем практически не знали до
Него. Бытовавший прежде закон джунглей: «око за око и зуб за зуб» (Исх 21: 24;
Втор 19: 21; Лев 24: 20) Он заменил новой заповедью: «любите друг друга» (Ин 13:
34; 14: 12; I Ин 3: 11). Это произвело революцию в отношениях между мужчиной и
женщиной: Любовь была введена в сферу социальной жизни. «Меркантилизм» бы-
лых времен лишился гражданских прав, хотя, разумеется, не полностью и не сразу.
Был установлен принцип взаимного выбора в любви. А это, в свою очередь, по-
родило такое психологическое явление, как роман.
Роман как средство, с помощью которого христианское общество выражало
принцип взаимного выбора, достиг вершины своего развития в средние века. И хотя
с тех пор роман постепенно пришел в упадок, а в настоящее время даже наметилась
тенденция к возрождению регрессивных форм межполовых отношений, взаимный
выбор до сих пор остается общепризнанным идеалом нашего общества. Поэтому
есть ли основания утверждать, что роман «умер»? Скорее, напротив, —происходит
«тихая революция», которая заменит свободный роман (отличительный знак эпохи
Христа) единственно возможным романом, характерным для эпохи Святого Духа.
Эпшроманом, превзошедшим одну лишь необходимость продолжения рода, будет
скрепляться неразрывный союз между двумя полярно противоположными сущест-
вами, — союз, который даст им возможность слиться с душой Абсолюта. По-ви-
димому, именно это имеет в виду св. Павел, когда говорит: «Впрочем, ни муж без
жены, ни жена без мужа, в Господе» (I Кор 11: 11).
О таком романе тысячелетиями грезили лучшие умы человечества. Мы на-
ходим отражение этой мечты в запечатленной Платоном легенде об Андрогине, где
изложены основы учения о единственно возможном романе; в мифах об Орфее и
Эвридике, о Пигмалионе и Галатее... К нему стремится человеческое сердце, страж-
дущее в «скуке бытия» и в безмерном одиночестве. Такой роман — одна из важ-
нейших целей эзотерической работы. Это Любовь, которая объединяет мужчину с
единственно возможным для него существом, сестрой-женой (I Кор 9: 5), славой
мужа, который есть образ и слава Божия (I Кор 11: 7). Войдя же в Свет Фаворский,
уже не двое, но слившиеся в единое существо будут пить из преобразующего ис-
точника истинной Любви, победившей Смерть.
Любовь — это Альфа и Омега самой жизни, самого бытия. Значение всего
прочего в лучшем случае лишь второстепенное.
Человек рождается с Альфой. Цель данной работы —указать пути, ведущие к
Омеге.
Борис Муравьев
ГЛАВА I
(l)
В отличие от традиционной, так называемой "позитивной"1 философии, которая занимается изучением некоего обобщенного, абстрактного человека, предмет философии эзотерической - человек, конкретный: сам исследователь является объектом своего исследования. В ней исходят из констатации, что человек непознан, поэтому всякий подвизающийся в эзотеризме тем самым стремится познать самого себя - такого, каков он есть, и такого, каким он может стать при определенных условиях.
Такова же по видимости конечная цель позитивной, т. е. изначально рационалистической науки, однако путь к ней здесь совершенно иной. Взяв в качестве отправной точки некий умозрительный центр, позитивная наука раширяется и специализируется, рассеиваясь в сторону периферии, где, наконец, происходит формирование частных научных дисциплин. Эзотерическая наука, напротив, отталкиваясь от многочисленных и разнообразных объектов, существующих на доступной нашему взору периферии, движется к центру, тяготея ко все более универсальному синтезу.
Научные методы эзотеристов и рационалистов, в общем, сходны: это - наблюдение, критический анализ наблюдаемого материала и выведение логических следствий из установленных фактов. Однако существует значительная разница в самом применении этих методов, определяемая преимущественно личностным характером эзотерической работы, где результаты того или иного жизненного опыта отнюдь не всегда выносятся на общее обозрение и обсуждение. Вот почему можно сказать, что эзотерист применяет те же методы, с такой же точностью и объективностью, что и современный ученый, - но только в обратном направлении: в науке мы принимаем посылку, которая превращается в постулат, если его нельзя опровергнуть; в эзотерике, если мы не находим фактов или явлений, которые бы подтверждали посылку, она отвергается.
(2)
Несмотря на все богатство внутренней жизни человека, в западной цивилизации ей отведена в человеческом существовании роль весьма скромная. Человек настолько запутался в лабиринте2 механической жизни, что у него просто нет времени остановиться, и его внимание не имеет силы, необходимой для того, чтобы обратить свой внутренний взор на себя самого. Поэтому человек безысходно, изодня в день поглощен
1 Не путать с позитивизмом - частным направлением в философии, которое, как правило,
некритически отождествляют с подразумеваемым здесь умозрением сииентистским, определяющим современный общенаучный подход. -Прим. ред.
2 См. далее о "пустыне" ("wilderness"). - Прим. ред.
исключительно внешними обстоятельствами. Влекущая его гигантская машина вращается без конца, угрожая разрушением при малейшей остановке. Сегодня как вчера, а завтра как сегодня; человек быстро истощает себя в этой лихорадочной гонке по дороге, ведущей в никуда. И годы его, не успеет он оглянуться, уже пролетели со скоростью света, и он возвращается в прах, так и пробыв пришельцем в собственной жизни.
(3)
Если в качестве альтернативы предложить человеку, живущему под постоянным давлением временного существования, обратить свой внутренний взор на себя самого, он ответит, что у него нет времени для таких пустяков. Если же все-таки настаивать, он ответит, что ничего не видит: там лишь Туман и Тьма1. И лишь в очень редких случаях, вняв уговорам, он скажет, что в самом деле нечто почувствовал - нечто не поддающееся определению, ибо оно постоянно меняется.
В этом он совершенно прав. Все, что внутри нас, подвержено постоянному изменению. Достаточно малейшего внешнего воздействия, благоприятного или неблагоприятного, чтобы до неузнаваемости изменить содержание нашего "Я".
Но если по-прежнему беспристрастно всматриваться в себя, мы вскоре с удивлением отметим, что это "Я" - предмет нашей постоянной гордости - никогда не бывает одним и тем же. "Я" многолико и зыбко. Когда это впечатление станет более определенным, мы придем к отчетливому осознанию того, что внутри нас живет не один человек, а несколько, - причем у каждого из них свои вкусы, свои предпочтения, каждый преследует собственные цели. Неожиданно мы обнаружим внутри себя целый мир, полный жизни и красок, о существовании которого и не подозревали. Всмотревшись пристальнее, в непрестанном движении этой внутренней жизни мы различим три основных потока: жизнь растительную, - жизнь инстинктов; жизнь животную, -жизнь чувств; и, наконец, жизнь человеческую в общепринятом смысле этого слова, - жизнь мышления и речи. Таким образом, в каждом из нас - как бы три разных человека, непостижимым образом соединенных вместе.