Передача лампы - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо". Страница 9

Ни в одном языке нет слова для обозначения взаимопроникновения мастера и ученика. Это самое странное явление в жизни. Это не взаимоотношения, это что-то гораздо более глубокое, более величественное, более беспредельное. Стоит вам только познать вкус бытия учеником, как задачей мастера станет помочь вам отбросить его – ученический образ мысли: он настолько удовлетворяющий, настолько цельный, что никто не хочет от него отказываться.

Говорят, что Махакашьяп, один из учеников Гаутамы Будды, никогда ничего не говорил. Снова и снова спрашивали его другие ученики – ведь он был великим философом, прежде чем пришел к Гаутаме Будде; у него были тысячи последователей; он был одним из умнейших людей, окружавших Гаутаму Будду, возможно, следующим после Гаутамы Будды: «Почему ты молчишь? Почему ты не говоришь ничего?»

Из-за того, что ученики постоянно донимали его, он в конце концов сказал: «Дело в том, что я не хочу ничего говорить, потому что не хочу выходить из ученичества. Что-то сказать, обнаружить себя, стать значительным в глазах Гаутамы Будды опасно. Я хочу сидеть в углу и просто наслаждаться присутствием мастера. Я пришел в поисках истины, но теперь у меня нет никакого желания делать это. Я пришел сюда в поисках просветления – я отбросил эту мысль. Просто находиться в присутствии этого человека: чувствовать его изливающуюся любовь, его тишину, проникающую в каждый уголок моего существа, – уже так много, что просить большего просто неблагодарно».

Вот парадоксы жизни: Махакашьяп стал первым, кто достиг просветления. Его тотальности в ученичестве было достаточно, чтобы сделаться просветленным. И единственное, что о нем сказано в буддистских писаниях, – это то, что он рассмеялся. Это был первый раз, когда он хоть как-то выразил свои чувства.

Будда посмотрел на него и спросил: «Махакашьяп, ты никогда не разговариваешь – почему ты смеешься?»

Он ответил: «Это забавно! Я пытался затаиться, чтобы не попасть к тебе в поле зрения. Здесь так много жаждущих просветления, истины, предельного, что я подумал: „Пусть достигнут они; я могу подождать. Ожидание так прекрасно“. Мне пришлось рассмеяться, потому что я первым вступил в мир просветленных, хотя никогда об этом не просил».

Будда сказал: «Это случилось потому, что ты никогда об этом не просил. Ты, по сути, даже отбросил всякое желание достигнуть этого. Ты приближался к этому, ты даже стал бояться, что это может случиться, поэтому ты прятался по углам и никогда не задавал вопросов. А я знал, что с тобой это произойдет первым – прежде чем с кем-либо еще, – поскольку именно эти качества и нужны. Невольно ты выполнил все условия. Не сердись на меня; я не имею отношения к этому. Только ты ответствен за то, что случилось».

Махакашьяп ответил: «У меня только одно желание: хотя я и стал просветленным – и это потрясающее переживание, – пожалуйста, позволь мне, пока ты жив, не уходить куда-либо еще. Позволь мне оставаться в твоей общине, куда бы вы ни направлялись».

Это была передвижная, странствующая коммуна: пару дней здесь, пару дней в другом месте.

Будда сказал: «Я не могу сказать тебе „нет“; ты никогда ни о чем не просил».

Махакашьяп всю свою жизнь оставался с Гаутамой Буддой. Когда Гаутама Будда умер, он начал говорить. Когда его спросили почему, он ответил: «Теперь я должен создавать ту же атмосферу для тех, кто не изведал вкуса ученичества. У меня не было намерения становиться мастером, но судьба не позволила мне им не стать. Я хотел умереть прежде, чем Гаутама Будда, чтобы мне не нужно было нести эту ношу». Он стал одним из великих мастеров – того же уровня, что и Гаутама Будда, – и он выпустил не одно поколение великих учеников и великих мастеров.

Я рассказывал о дзен: Махакашьяп был первым (не Гаутама Будда), кто положил начало процессу, кульминацией которого явилось дзен. Именно его ученик, Бодхидхарма, принес эту весть в Китай. И, возможно, Гаутама Будда согласился бы не со всем, что составляет дзен, потому что настоящий мастер дзен и его основатель – это Махакашьяп, который тотально отличался от Гаутамы Будды: менее серьезный, с чувством юмора, абсолютно лишенный самолюбования.

Человек, который в конечном итоге сыграл решающую роль, был Бодхидхарма; он вышел из пятого поколения учеников Махакашьяпа. Он был исполнен решимости придать дзен особый характер, которым тот обладает и поныне.

Бодхидхарма пошел даже дальше, чем Махакашьяп. У него отличное чувство юмора, он очень открытый, не ведающий правил и норм поведения, очень скромный и невинный, не имеющий философского образования, говорящий очень просто. Но простые слова в устах такого человека, как Бодхидхарма, приобретают такую свежесть, такую значимость – намного большую, чем может иметь какой бы то ни было философский язык.

Философские слова неопределенные, невыразительные, громоздкие – много шума из ничего. Бодхидхарма говорит телеграфически точно: если хватит десяти слов, он не употребит одиннадцать.

Никто не мог и предположить, что этот малый источник, возникший в таком молчаливом человеке, как Махакашьяп, станет одной из самых благородных и совершенных форм духовности. У Махакашьяпа есть такое качество, как смиренность: он был таким смиренным, что отбросил даже саму мысль о просветлении, о достижении истины. Конечно, он практиковал в присутствии своего мастера: он готов отказаться от всего – включая поиск истины. Если Гаутама Будда окажется в аду, он тоже хотел бы попасть в ад; ему неинтересно оказаться в раю.

Это странное явление, о котором на Западе не имеют понятия. Там есть учащиеся, там даже знают слово «ученик», но там никогда не достигали всей глубины этого экзистенциального переживания. В английском слово «ученик» происходит от того же корня, что и «дисциплина», и исконное значение слова «ученик» – «способность услышать».

Все слышат, но не так, как ученик. Все слышат, поскольку у всех есть уши. Но ученик слышит не только ушами, но и всем своим существом, всем сердцем. Слушая, он не задумывается – правда это или нет. Это путь слушателя. Ученик просто пьет это знание, впитывает, позволяет ему проникнуть в каждую клеточку своего существа.

Кульминация ученичества – это посвященность. Когда ученик хорошо подготовлен, он переходит на новую ступень, которая означает посвященность. Теперь он не чувствует разграничения между собой и мастером. Теперь тела два, но душа одна. Теперь он даже слышит то, что не было произнесено, он понимает то, что не было обозначено. Он начинает чувствовать вибрацию самого существа мастера. Посвященность абсолютно неведома Западу.

Ты прав: то, что происходит здесь, не принадлежит этому миру. Оно в этом мире, но не принадлежит этому миру. Мы стараемся привнести другой мир – тайно привнести его в этот мир.

Ошо, волшебным ключиком ты открыл для меня выход за пределы дуальности, но одно дело – услышать, а другое – пережить. Вчера ночью случилось чудо. Я люблю азартные игры, и переступить порог казино для меня то же самое, что для других людей быть укушенными змеей в язык и в то же время оставаться в сознании. Вчера ночью мне удалось остаться свидетельствующим впервые после многих попыток; я потерял деньги, но победа неотождествленности не может быть куплена ни за какие деньги в мире. Ошо, я так счастлив.

Я тоже счастлив.

Неважно, где случается осознанность; важно, что она случается. Если это происходит в казино, тогда казино становится храмом, священным местом. У большинства людей это не случается даже в храмах, в синагогах, в церквях. Для них эти места не святые, потому что они не испытали там ничего священного.

Место не считается, действие не считается. Считается то, можешь ли ты это сделать, абсолютно не отождествляясь. Пусть это происходит в различных ситуациях – и твое существо будет все больше и больше расцветать.

Ошо, странная история произошла со мной однажды, когда я была маленькой девочкой, возможно, лет одиннадцати или двенадцати. Это произошло на каникулах; я была в ванной комнате и посмотрела в зеркало, чтобы выяснить, опрятно ли я выгляжу. Потом я внезапно обнаружила, что стою на полпути между своим телом и зеркалом, наблюдая, как я сама смотрю на свое отражение.