Трое за Ларцом - Федорова Екатерина. Страница 34
«И никто не узнает, где могилка моя», — со странной смесью восторга и ужаса подумал Тимофей. Проблема в том, что убивать этих кирглей никак нельзя. Стало быть, на поражение бить не следует. Бить надо исключительно с расчетом на временное успокоение. А что, если у них жизненно важные точки находятся как раз там, где у людей— просто успокоительные? Дашь такому в ухо — а голова-то и отвалится. И будет он, Тимофей, изображать вариацию гамлетовского — «бедный Йорик», дескать, хоть я его лично и не знал…
Сладкая парочка впереди остановилась. Аккурат перед входом в особняк. Леха стоял красиво — набычив шею, расставив ноги. А Вигала — просто, только руки на груди сложил и, наклонив голову, рассматривал дом-общину с нескрываемым презрением. Серебряная грива колыхалась под легким ветерком, прядки плыли по теплому воздуху, распушались в серебряные метелки, нежно-зеленый плащ играл складками. Кудлатые киргли, которые до этого на марширующих к дому чужеземцев внимания не обращали никакого, прямо-таки в упор плевали на подозрительную компанию, прущую отчего-то прямо к их дому — что, кстати, очень красноречиво говорило об их репутации здесь, в городе магов Эллали, — теперь начали стягиваться в стенку — прямо как на футбольном матче перед пенальти.
Тимофей в три шага догнал своих слегка безумных соратников, которых мамы явно еще в раннем детстве систематически стукали головками об асфальт. Встал сзади, пытаясь хоть как-то оценить ситуацию. Так. Вон тот киргля, надо понимать, тут за главного — поскольку вышел из дома только что, явно по сигналу тревоги, наверняка уже поданному кем-то из сотоварищей, — и направляется прямо к ним. А соплеменники перед ним почтительно расступаются…
— Что нужно гостям нашего города у скромных кирглей? — не слишком любезно буркнул субъект, встав метрах в двух от вышеуказанных гостей.
Леха начал красивым суровым голосом:
— Поговорить бы надо, дядя. Слухи тут по всем мирам идут, что вы несчастных старушек у себя на Эллали зажимаете… Нехорошо это. Мировая общественность волнуется.
— И откуда ты такой? — поинтересовался субъект, поглаживая что-то вроде длинного ножа, висящего в ножнах у него на бедре.
Похоже, запрета на ношение холодного оружия у них тут нет.
Равно как нет и запрета на ношение огнестрельного. Но монстр из кабинетика особо оговорил, что в случае смертоубийства они применяют некие Высшие Меры. Именно так, с большой буквы — и Меры, и Высшие. Значит, у них тут что-то вроде американской демократии — вооруженным можешь быть, но отвечать обязан за каждую пулю, которая ушла не в молоко.
— Я-то? — деловито изумился Леха. — Я буду из органов социальной опеки над престарелыми. Вселенского значения органы…
Киргли отчего-то сразу же переглянулись. Вожак на время свел свои глаза на переносице — видимо, именно так у кирглей и протекал мыслительный процесс, с косоглазием и пучением глазных белков на всех встречных-поперечных…
— Э-э… — родил наконец вожак кирглей.
Леха шагнул вперед и угрожающе произнес:
— Стариков не уважаешь?
— О-о… — опять засмущался кудлатый детина с ножом. — А вы и правда… ну, из этих органов?
До простодушного Лехи, видимо, не сразу дошло, что ему поверили. И даже восприняли нахальный наезд как нечто само собой разумеющееся. В голову Тимофею ударила горячая волна. А вдруг и вправду получится?
Он обогнул Леху, встал перед ним и зачастил:
— Согласно уложениям Женевской конвенции от… от года тысяча девятьсот девяносто девятого, Всемировая инспекция органов социальной опеки имеет право останавливать произвол, чинимый над стариками во всех мирах. Уложение за артиклем десять тысяч триста шестьдесят, от семнадцатого мартобря эпохи Христа за Галактику. И взыскивать с обидчиков штраф…
Он запнулся. Блеф блефом, но как назначить штраф, если сам в местных денежных единицах ни бум-бум? Да и для определения размеров нужен валютный курс…
Выручил Леха, сладеньким голоском (что на фоне его баса звучало просто убийственно) добавивший из-за спины:
— Штраф в размере всего их движимого и недвижимого имущества! Короче, счас описывать будем. Тащите деньги, готовьте алмазы-бриллианты…
Киргли заволновались. Кто-то из их толпы завопил на кого-то, замелькали кулаки.
— Тихо! — заорал Тимофей. — Всем встать смирно!
Киргли застыли как вкопанные. И тревожными глазами уставились на Тимофея.
— Всемировая инспекция органов социальной опеки не шутит… и шума не любит, — поучительно мерзким тоном заметил учитель тюк-до, постепенно входя во вкус. — Так что потише, господа хорошие. Попрошу избрать из вашего числа свидетелей — сейчас будем делать подробную опись имущества, составлять протокол на тему ваших издевательств над престарелыми гражданами этого мира…
Играть бюрократического мерзавца оказалось на удивление просто. «Интересно, — подумал Тимофей, — может, потому-то на родной Земле их и было видимо-невидимо?» Влезать в шкуру власть имущего — и при этом еще и козырять законами и уложениями, которые тебя защищают от всех простых смертных, — это всегда и сладко и приятно. Садист в законе просыпается в любом человеке легко…
С другой стороны, иногда такие личности подворачиваются как нельзя кстати. Вот как сейчас, к примеру.
Киргли опять чего-то заволновались. Нет, эту толпу надо держать строго в руках…
— Леха, — шепотом распорядился Тимофей, — стань туда и сделай зверское лицо. Нет, пушку вытаскивать не надо! Помни — начальственная персона пугает законами и задумчивой мордой лица. И чем начальство задумчивее, тем обывателям страшнее… Вигала! Стань рядом с Лехой, но смотри исключительно на дом. Руку приложи к уху… К тому, которое им видно не будет! И громко, вслух, описывай дом. Окна, расположение, количество индивидуумов перед домом, их отличительные приметы, поведение. И почетче так, холодным равнодушным тоном, будто не живых существ описываешь, а заготовки из мяса, только самую чуточку пока еще не дошедшие до состояния трупов…
— Типа у него сотовый? — блеснул своей проницательностью Леха, старательно делая на могучей физиономии зверскую мину под налетом хмурой задумчивости. И обозревая с этой устрашающей харей все окружающее пространство.
Где-то в соседнем доме истерично взревел ребенок. Киргли судорожно прижались друг к дружке.
— Типа у него там рация, по которой он напрямую общается со всей Всемировой инспекцией социальной опеки! — строго проговорил Тимофей. — Вигала, если дела пойдут не очень, добавь печальным голосом — прошу вашего разрешения применить санкции! Типа тебе их очень жалко, но ты вынужден и все такое… Ну, все! — И сам добавил, повелительно, этак по-царски, махнув дланями: — По местам, инспектора!
Леха с Вигалой переместились поближе к кирглям. Тимофей строго сказал:
— Были ли у вас пособники? Может, кто-то вам помогал обижать стариков?
— Не-ет… — неуверенно протянул вожак.
— Это хорошо. — Тимофей мельком глянул на Вигалу.
Эльф стоял, с самым серьезным видом приложив руку к левому уху. И непреклонным голосом диктовал в несуществующую рацию:
— С левой стороны от входа шесть окон, с правой — тоже шесть. С закатной стороны от их главного шесть дебилов, с восходной — ни одного… Да, вот еще один высунулся из окна! Харя до ужаса деловая, на левом ухе — родинка, на лице — залысина.
— Я не лысый! — возмущенно взревел киргля, высовываясь из окна по пояс. — И вообще, моя родинка под волосами не видна!
Вигала с самым невозмутимым видом сказал:
— Так, он еще и картавит и начальству дерзит… Да, приметы вполне ясные. Если что, ваш Интерпол его найдет за пять минут, он у нас ни в одном из миров не спрячется!
Киргля с невнятным бормотанием тут же исчез из окна.
Тимофей задумчиво протянул:
— Да, если у вас пособников не было, то дело на организованную преступность уже не тянет. Придется нам с вами обойтись помягче…
— Точно придется! — взвыл кудлатый вожак. — Ты, начальник, все верно говоришь!