Тропа - Ветер Андрей. Страница 39

Семь палаток почти полностью растворились во мгле наплывающей ночи, но в одной различалось внутри красное мерцание. Стояла глубокая тишина. Казалось, что в жилищах никого не было.

Приблизившись к подсвеченному жилищу, путник остановился, но не услышал ни звука, кроме глухого топота копыт двух своих коней, на одном из которых были навьючены тугие тюки. Наружу вышла женщина и приняла поводья.

Он вошёл внутрь и увидел множество индейцев. Тесным кольцом они сомкнулись вокруг очага, и огонь отражался в их чёрных зрачках. В полном молчании они потеснились и дали вошедшему возможность усесться возле входа.

Время остановилось. Кто-то скончался в общине, люди скорбели. Часть живой плоти большой семьи умерла.

Рэндал невольно вздохнул и подумал, что лучше бы он заночевал в стороне, если бы знал, что тут кого-то провожали в иной мир.

Так в молчании прошла вся ночь. Временами костёр едва не затухал, погружая типи в темноту, и тогда какая-то женщина подкладывала хворост и вспыхнувший огонь вырисовывал в чёрном пространстве рельефные лица.

На рассвете собравшиеся встали и подняли лежавшие позади каждого из них свёртки – прощальные подарки умершему. По одному они зашли в соседнее типи, где находился покойник. Он был в сидячем положении, облачён в парадную рубаху и, казалось, терпеливо дожидался появления соплеменников, закрыв глаза. Это оказался младший брат Падающей Птицы, который считался в группе военным вождём

Рэндал неслышно выругался на неудачную ночь, на это бесконечно долгое и ненужное прощание, на свою усталость. Он хотел спать и есть, но знал, что в такое время его никто не накормит.

Он пошёл к своим лошадям и поспешно покинул лагерь в направлении Белой Реки, скрывшись в тумане. Позади уже послышалось громкое причитание женщин, и было похоже, что множество волков тоскливо вторили друг другу.

Рэндал намеревался перебраться через Белую Реку, которую Лакоты называли Дымной Землёй, доехать до Плохой Реки, спуститься вдоль неё к форту Пьер и там сесть на пароход до Сент-Луиса. Он бешено хотел развеяться после долгой зимы, проведённой среди Оглалов. Со дня кончины Джека-Собаки его не покидало ощущение странной душевной тяжести.

– У тебя есть типи, семья, прекрасные лошади, – говорил он сам себе. – Ты можешь отправиться в любой уголок этой обширной земли. Чего ещё можно желать?

Двенадцать лет, проведённые бок о бок с Джеком-Собакой, не прошли бесследно, хотя Рэндал никогда бы не подумал, что старый траппер занял такое большое место в его душе. С прошлого лета рядом с Рэндалом ежедневно находилась красивая и всегда внимательная жена. Семилетний сынишка с явными задатками будущего военного вожака успел вновь полюбить его и беспрестанно осыпал его наивными вопросами (почему отец часто разговаривает на чужом языке, почему у него лицо покрыто волосами, почему он не ходит с другими мужчинами против Вороньих Людей). Любой, кто привык к кочевой жизни, кто считал сложенный из елового лапника шалаш вполне достаточным удобством, мог бы чувствовать себя вполне счастливым – что ещё ему нужно? Но Рэндал Скотт по прозвищу Ичи-Мавани ясно видел, что ему не хватало Джека. Ему не хватало той спокойной, нешумливой, умудрённой опытом надёжности, которую излучал Собака. Рэндал вдруг понял, что в лице старого Джека он утратил единственного в своей жизни друга, которому доверял безоглядно и которого, оказывается, считал почти отцом.

Когда-то этот траппер сказал Рэндалу, что человек, вкусивший дикой прелести гор и равнин и не испугавшийся этого вкуса, никогда не сможет жить в обычном городе.

– Но ты не сказал мне, старина Джек, что познавший дружбу не сможет жить без друга, не испытывая постоянный холод одиночества, – бормотал себе под нос Скотт. – Что мне жена и сын, если они – часть дома, в который я никогда не стремился? Они – атрибут семьи, а я привык странствовать. Кров мне нужен лишь для ночлега… Теперь я тащусь в город. Я продам там все меха, а дальше? Я спущу все деньги. Я буду бродить по улицам, где никто не остановит тебя и не пригласит в свой дом поесть… Иногда город представляется мне хуже пустыни… Мне нет до него дела… Но и здесь я не хочу быть…

Рэндал жаждал перемен, надеясь, что они изменят что-то у него внутри, и не желал думать над тем, куда они могли привести его.

МАТО УИТКО

его собственные слова

Лакоты всегда были одной большой семьёй. Все мы доводились близкими родственниками друг другу. Брата отца у нас было принято всегда называть отцом, а сестру матери – матерью. Но сестру отца и брата матери (они другого пола) мы называли тётей и дядей. Все дети, родившиеся у брата отца и у сестры матери, считались братьями и сёстрами. А дети тех, кого принято было звать дядей и тётей (брат матери и сестра отца) считались двоюродными братьями и сёстрами. Вам, белым людям, это может показаться сложным, но нам было легко, потому что мы с этим жили всегда, мы понимали, почему так было.

Дик Лунный Свет, сын Ичи-Мавани, был сыном моей сестры, поэтому ему полагалось называть меня дядей. Но у каждого из наших детей были ещё вторые родители, которых выбирали из числа родственников или друзей настоящие отец и мать. Меня и мою жену выбрали вторыми родителями Лунного Света.

Однажды я сказал ему:

– Я хочу с тобой поговорить.

– Я слушаю тебя, отец, – сказал он мне и сел напротив меня.

– В тебе бродит кровь храброго воина. Я вижу это. Но я хочу предупредить тебя о некоторых вещах, к которым люди обычно бывают слепы и глухи. Ты ведь знаешь, что нами управляет Великая Сила, что она вдыхает в наши тела жизнь и предписывает каждому из нас идти своей особой Тропой. Я много раз слышал голоса Громовых Существ, и они говорили мне о тебе… Ты предназначен для святой жизни, сын мой. Я знаю, как трудно сильному молодому человеку отказаться от воинского пути, не принимать участие в жарких битвах, не похваляться перед родственниками и друзьями своими заслугами. Но жизнь мудреца – тоже путь воина. И этот путь более труден, чем Военная Тропа. Посмотри на меня. Я пользовался славой самого бесстрашного бойца в нашем племени, но я отложил оружие, потому что мне об этом сказал очень сильный Вичаша-Вакан, который среди нашего народа был известен под именем Красного Лося. Но я не стал более трусливым, не сделался слабее. Когда требует необходимость, я выхожу защищать мой народ и убиваю врагов. Но я не бегу за славой, я не участвую в торжествах, потому что я не могу праздновать чью-то гибель, даже гибель наших врагов… Я хочу сказать тебе, что Великий Дух проложил перед тобой Тропу гораздо более тяжкую, чем моя. Он дал тебе отца из могущественного народа, детей которого больше, чем звёзд на небе. Белые люди владеют всем миром, и мы должны научиться жить, как живут они, иначе мы пропадём. Сегодня мы похожи на горсть песка перед громадной накатывающей волной… Когда я услышал голос Неба, повелевший мне отдать мою сестру в жёны чужестранцу, я не колебался, потому что невидимая страна Теней живёт и в нас, и вокруг нас. Она больше, чем мы. Она руководит нами. Что происходит в ней, отражается у нас. Когда Духи велят нам делать что-то, мы должны повиноваться, потому что мы не всегда различаем верный путь перед собой. Духи приходят, чтобы помочь. Но если мы сопротивляемся и поступаем по-своему, то нарушаем закон Творца. За это людей наказывают. Сперва чуть-чуть, затем сильнее. Вакан-Танка устраивает нам маленькие неприятности, показывая, что мы ошибаемся в выборе пути. Затем он ударяет нас сильнее, посылая нам болезни, а потом и смерть близких. Если мы не понимаем, то Вакан-Танка заставляет наших родственников и друзей сильно мучиться перед гибелью. Этим Творец пытается пробудить нашу внимательность, наше сознание.

– Отец, почему же Вакан-Танка сразу не убьёт того, кто провинился?

– Если человек рождён для определённой миссии, если в него вложены необходимые силы, но он не хочет идти по предначертанной специально для него Тропе, то его нужно уничтожить лишь в самый последний момент, когда он окончательно сбился с пути, когда данная ему сила бесповоротно начинает служить иной цели.