Тропа - Ветер Андрей. Страница 52

Лунный Свет приближался к нему, вонзившись глазами в его блестящее темя, вокруг которого плескались редкие длинные волосы. Воздух громко растекался по лицу Лунного Света, будто прилипая к жирной краске на лбу и щеках. Словно преодолевая огромное сопротивление, ветер проскальзывал сквозь чёрные крылья вороны, колыхавшиеся около щёк дикаря. Гладкий затылок жертвы приближался, заполняя собой всё пространство. Вот уже стали ясно видны поры на коже, из которых торчали грязные седые волосы, и старческие пятна, вид которых вызвал у Лунного Света отвращение.

Лунный Свет с силой обрушил боевую палицу с каменным набалдашником на голову Бледнолицего. Послышался тупой удар. Лошадь пронесла дикаря дальше, а беглец ткнулся лицом в песок.

Лакоты кружили вокруг домика. С громким стуком стрелы втыкались в деревянные стены, отщепляя мелкие кусочки коры. На пороге распахнутой двери корчилась фигура в красной рубахе и пыталась руками выдернуть из своего живота стрелу. Перед входом распластался человек с двумя жестяными кружками в нелепо вывернутой руке.

Сквозь дымную пелену Лунный Свет увидел, что Лосиный Зуб и Хромой Каменный Телёнок поймали лошадей Бледнолицых и гнали их через ручей на противоположный берег.

Слепой Глаз носился перед окном избушки, заставляя своего коня то кружиться на месте, то подниматься на дыбы, и громко выкрикивал оскорбления стрелявшему в него врагу. Он не мог видеть человека, который скрывался в густой тени помещения, но колотил себя в грудь и потрясал над головой копьём с мохнатой связкой волос посередине древка. Его глаза углями горели на чёрном лице. Внезапно он ударил коня пятками и направил его прямо на окно, из которого высунулся ружейный ствол.

Раздался выстрел, второй. Слепой Глаз всколыхнулся, как мягкая крона дерева при внезапном порыве ветра, сорвался вниз. Пуля прошила его насквозь под левой ключицей.

Лунный Свет на скаку подцепил друга за длинные волосы, ловко перехватил под мышками и перекинул через своё седло, быстро увозя его с поля боя.

– Это плохой день для смерти, – прошептал Слепой Глаз, когда его опустили в траву. – Сегодня я не отправлюсь по Тропе Теней. Я чувствую себя хорошо…

Но Лунный Свет уже мчался обратно к избе. Его охватило безумство. Он спрыгнул с коня со всего маху и очутился внутри, но никого не увидел. Вероятно, последний Васичу успел улизнуть, пока Лакоты занимались Слепым Глазом.

Индеец выбежал наружу с воплем, от которого его горло раздулось, как пузырь. Он яростно сорвал обеими руками воронье чучело со своих плеч и, упав на колени, несколько раз вонзил длинный нож в землю. Затем он метнулся к ближайшему трупу, быстрым движением срезал с макушки покойника кожу с волосами и пробил дубиной его череп. И тут он увидел перед собой лысину – второй покойник был без волос. Сверху донеслось карканье вороны. Услышав её хриплый голос, индеец опустился одним коленом на голову мертвеца и принялся отрезать ножом его голову.

ПРАЗДНИК

Деревня ликовала. Военный поход Носителей Ворон мог считаться успешным, так как никто не погиб. Рана Слепого Глаза была тяжёлой, но он велел отнести себя на циновке поближе к общему костру, чтобы наслаждаться радостью соплеменников. Из-под полуприкрытых век он следил за праздником.

Костёр пылал, музыканты молотили по барабанам, певцы поочерёдно исполняли свои песни. Люди громко смеялись, глядя на танцоров и выгребая из котлов приготовленную для пира еду.

Лунный Свет сидел в палатке своего воинского общества, обхватив голову руками, и мучительно думал…

Когда поутру он влетел в лагерь, размахивая над головой мешком, который он подобрал в разграбленной избе золотоискателей и куда бросил отрезанную голову Бледнолицего, он чувствовал себя счастливым. Следом за ним скакали его верные друзья. Некоторые сжимали в руках ружья Бледнолицых, и к их стволам были привязаны скальпы поверженных врагов. Воины гнали перед собой шесть лошадей, нагруженных сумками и тюками.

Сёстры и жёны бросились встречать всадников, принимая трофеи из их рук. Теперь женщинам предстояло натянуть скальпы на маленькие обручи, чтобы они хорошенько просохли, и выкрасить их внутреннюю сторону ярко-красным цветом. После Танца Скальпов срезанные волосы врагов либо выбрасывались, либо использовались для украшения военных рубах.

Лунный Свет не был женат. Он давно решил посвятить себя военному искусству и не желал тратить время на ухаживания за девушками. Он остановился перед типи Слепого Глаза и дождался, когда выйдет Священная Песня. Лучший трофей он должен был подарить сестре. Так как ему не полагалось разговаривать с ней, Лунный Свет молча протянул ей повод захваченной лошади и бросил ей под ноги мешок, из которого выкатилась голова, тяжело стукнувшись о шест типи. Священная Песня ухватила её за окровавленную бороду и подняла вверх, показывая людям. Победные возгласы слились в шумный хор. Он встряхнул мешок, высыпая из него беличьи шкурки, жестяные кружки, связки стеклянных бус, скомканные клетчатые рубашки и прочую всячину.

В эту минуту появилась лошадь, волочившая за собой жерди бесколёсой повозки, на которой лежал побледневший Слепой Глаз. Священная Песня отбросила отрубленную голову и метнулась к раненому мужу.

Безумный Медведь протолкнулся сквозь шумную толпу. Он равнодушно взглянул на сваленное в кучу добро и вдруг охнул, закрыв рот ладонью.

– Что случилось, отец? – удивился Лунный Свет. – Что особенного ты увидел?

Безумный Медведь наклонился и взял в руки толстую пачку бумаг в кожаной обложке. Он узнал растрепавшуюся и расклеившуюся тетрадь Рэндала Скотта.

– Откуда это?

– Не знаю. Наверное, лежало в мешке, когда я накидал туда других вещей, – пожал плечами юноша.

– Эта вещь принадлежит Ичи-Мавани, твоему настоящему отцу. Ты видел его там, где вы дрались?

– Нет, – решительно покачал головой юноша и нагнулся к валявшейся у его ног голове.

Мато Уитко остановил взгляд на вспухшем бородатом лице, по которому скользнула бахрома на рукаве рубашки Лунного Света. Что-то толкнуло его изнутри, и он забрал кровавый трофей из рук молодого индейца. Приблизив голову к своим глазам, он молча изучал её.

– Правильно ли поступит стрела, вонзившись в человека, её пустившего? Он вложил в неё силу движения. Он был ей отцом… – заговорил он, повернувшись к Лунному Свету. – Правильно ли поступит сын, убив своего отца, который вложил в него силу жизни?

Безумный Медведь поднёс отрубленную голову к лицу Лунного Света и встряхнул её.

– Посмотри, ты убил своего отца…

Молодой индеец заморгал.

– Почему отца?

– Это голова Ичи-Мавани, – произнёс Медведь.

– Нет! Не может быть! – воскликнул изумлённый юноша. – Это совсем другой Васичу!

– Это Ичи-Мавани. Он стал седым и старым, его лицо покрыто бородой, а затылок стал гладким и безволосым, как часто бывает у белых людей… Ты не узнал его, – спокойно объяснил Медведь и протянул голову Лунному Свету. – Пойди и расскажи об этом своей матери. И не выставляй голову на пляску вместе с другими скальпами… Ичи-Мавани – твой отец по крови…

Теперь была уже ночь, и участники похода танцевали вокруг большого костра под восхищённые крики соплеменников. Жёны и сёстры победителей стояли внутри круга, подняв над собой палки с привязанными к ним скальпами поверженных врагов. Все радовались, а Лунный Свет сидел, охваченный печальными мыслями, в полном одиночестве. Он не чувствовал горя или сожаления о содеянном, но понимал, что ему полагалось отправиться к избушке золотоискателей и устроить погребение изуродованного отцовского тела, как того требовали правила Лакотов. Суеверие не позволяло ему бросать умершего родственника на земле, как падаль.

Он вышел из типи и увидел Шагающую Лисицу и Магажу, лицо которой было вымазано золой. Она много лет не видела мужа, и он давно умер для неё. Но сегодня она получила подтверждение, что его больше не было в этом мире, и очернила лицо. Она не плакала, как делали другие вдовы, однако на сердце её, как нарыв, назрела тревога. Сын убил отца…