Мнемозина (СИ) - Ланской Георгий Александрович. Страница 50

— Думаю, что скоро я обо всем узнаю, — осторожно ответил я. — Мне нужно заехать кое-куда.

Двери мне открыла Сарочка. Или Розочка. Я так и не смог определить кто из них кто. На перезрелой девушке был полупрозрачный пеньюар, поверх которого слишком открытый халат, демонстрирующий больше, чем нужно, но так явно и было задумано. Призывно улыбнувшись, Сарочка или Розочка поманила за собой, но не в салон, а на лестницу, ведущую в квартиру, и, открывая дверь, на мгновение прижалась ко мне жарким влажным телом.

Я давно не был в квартире Броха, смутно запомнив длинные коридоры, темно-бордовые обои, бронзовые светильники в форме дворцовых подсвечников и затхлый воздух. Брох боялся сквозняков и недолюбливал кондиционеры. В салоне только в его кабинете кондей включали лишь к визиту гостей, причем расположен н был прямо у них за спиной, немилосердно дуя в шею. С моего последнего визита ничего не изменилось. Обои были те же, ковровая дорожка цвета свернувшейся крови лежала на прежнем месте, и когда из соседней двери на мгновение выглянула вторая близняшка, сходство с Кинговским отелем «Оверлук» стало абсолютным. Не хватало только чудовища, но с его ролью легко справлялся старый деспот, по паучьи оберегающий никому не нужную невинность своих дочерей.

— Добрый вечер, Ванечка, хотя в такое время приличные люди уже видят десятый сон. Роза, отлипни уже от юноши и принеси нам чаю, — проскрипел Брох из глубины своих чертогов. Оторвавшись от его дочери, я пошел на звук, даже не удивившись, что старый деспот, не выйдя из своего кабинета, успел увидеть все, что надо и что не надо.

Брох нашелся в своем кабинете. Ювелир сидел в кресле, в полосатом халате поверх майки и трусов, решив не одеваться. Впрочем, я убедил его по телефону, что визит будет кратким. Брох постучал ладонью по ноутбуку, лежащему на столе.

— Тебе от меня нужно только это?

— Почти, — признался я. — И еще кое-какая информация. Помнится, ты, рассказывая о семье Макаровых, сказал, что отец Глеба не стал менять свою сорокалетнюю Наталью на молодую жену. Я не придал этому значения, но сейчас мне кажется, что ты это сказал не просто так.

Брох кашлянул и чуть заметно скривился.

— Я редко бросаю на ветер слова.

— Ты имел в виду Рокотова? Его развод со Светланой и женитьбу на Ларе? Светлана стала слишком стара для Рокотова, и он бросил ее, женившись на более юной. А затем охладел и к ней.

Брох пожал плечами.

— Ларочка никогда не откровенничала со старым поцом. Но до меня доходили такой слухи. Она женщина молодая, потребностей хватает. Где-то она была даже не слишком осторожна, но пока они до сих пор вместе. Богатые редко выносят сор из избы. Так что Олег Юрьевич вряд ли что-то будет предъявлять своей запутавшейся жене.

— Особенно учитывая, что у него рыльце в пушку, — заметил я. — Ты знал, что на него заводили дело?

Брох округлил глаза, но его удивление показалось мне наигранным. После недолгой паузы, он развел руками.

— Кто не ошибается по малолетке, Ванечка? Олежек был очень молод, когда оступился. Но быстро взял себя в руки. Дело-то до суда не дошло.

— Его ведь защищал твой отец, верно? — уточнил я. — И мастерски добился, чтобы потерпевшие забрали заявление. Рокотов уже тогда был настолько богат?

— Ты же не будешь осуждать адвоката? — изумился Брох. — Особенно сейчас, когда сам таковым стал. Это ваша задача — вытаскивать клиента из неприятностей. Да и дело там, насколько я знаю, было плевое, хотя отец сильно не откровенничал.

— Однако на долгие годы ваша семья стала, так сказать, придворными ювелирами Рокотова, — верно? — усмехнулся я. — Не говоря уже о юридических услугах.

— Отец мало работал с Олегом Юрьевичем, он уже был почти на пенсии. Дело Рокотова стало для него одним из последних. А то, что Рокотовы покупали цацки у нас — не противозаконно, — сухо сказал Брох и поднялся. — Не хочется настаивать, но тебе пора. Время позднее, а старики привыкли ложиться на боковую пораньше.

— Спасибо и на том, — кивнул я и сунул ноутбук в подмышку. — Не провожай. Дорогу я сам найду.

— Не сомневаюсь, но мы запираемся. Не хватало еще, чтоб в своем доме обнесли, — возразил Брох и поплелся за мной к дверям, оставив дочерей с носом. Я услышал, как в глубине квартиры скрипнула створка, а потом до меня долетел чуть слышный вздох сожаления.

Я не смог сдержаться, включил ноутбук прямо в машине. Батарея компьютера оказалась заряженной лишь на треть, так что у меня явно было мало времени, тем более, что Брох подсунул мне довольно старую модель, которой давно не пользовались. Машина долго грузилась, сожрав большую часть энергии, попыталась запросить обновления. Я раздраженно отменил операции, воткнул флэшку в разъем. Выскочившее диалоговое окно действительно показало, всего одну папку, но при попытке войти в нее, выскочило еще одно окно, требующее пароль. Я ввел имя Ксении, затем дату ее рождения, имя Глеба, его дату рождения, попробовал несколько других сочетаний, но компьютер злорадно отказывал в доступе. Захлопнув крышку, я закурил и задумался.

Не придумав ничего лучше, я завел мотор. В этом деле был еще один фигурант, не сказавший мне всей правды.

34

Когда я подъехал к дому на Истре, было уже за полночь. Логичнее было отложить беседу до утра, но меня разъедало нетерпение. Понадеявшись, что летом люди ложатся спать поздно, я не прогадал, увидев в скромном пятистенке свет в окнах. Собаки, недовольные вторжением незнакомца в их сонный мир, встретили меня дружным лаем, а сверлящий взгляд мертвеца вновь ожег мою шею. Я нетерпеливо нажал на звонок несколько раз, пока внутри не загремело, и на крыльце не показалась плохо освещенная фигура мужчины. Андрей Сухоруков, бывший охранник Ксении Рокотовой, вышел на улицу, зло сжимая кулаки.

— Вы в своем уме? — резко спросил он. — У меня мать там чуть со страху не умерла. Какого хрена вы приперлись сейчас? Не могли утра дождаться, раз приспичило?

— И вам доброго вечера, — сказал я. — Вы бы не орали на всю улицу. Особенно учитывая, что у нас будет очень неприятный разговор.

— Да я вообще с тобой не собираюсь разговаривать, — прошипел Андрей, но голос, все-таки, понизил. Я пожал плечами.

— Как хочешь. Но лучше со мной и сейчас, чем завтра в кабинете следователя.

Глаза Сухорукова вильнули вправо, влево. Он напрягся, словно собирался то ли прыгнуть на меня, то ли дать деру, но сдержался и чуть спокойнее сказал:

— Ну, раз надо говори. Только в дом не позову. Там мама… И ей лучше не волноваться.

Я кивнул и, сунув руки в карманы, покачался с носков на пятки пару мгновений, заставляя Сухорукова нервничать. Он стал нервно оглядываться по сторонам, пока, наконец, не выдержал и не воскликнул:

— Слушай, хорош волынку тянуть. Говори, раз пришел.

Я покивал, но выждал еще несколько минут, прежде чем задумчиво не начал:

— Смерть Ксении Рокотовой была насильственной. Девочка сама из окна не прыгала. Прежде всего, это видно по характеру повреждений. Самоубийцы редко приземляются на голову, потому что почти никогда не прыгают «рыбкой». Даже с учетом, что девушку могло несколько раз перевернуть, она, по всей вероятности, приземлилась бы на ноги или на спину. А Ксения упала лицом вниз, разбив голову и грудь.

Сухоруков слушал, хмурясь. Говоря о самоубийцах, я невольно скосил глаза за ворота, где виднелись ветви старой яблони. На месте сына, я бы не оставил в дворе дерево, на котором повесился отец, но вряд ли Сухорукова-младшего волновали эти тонкости, особенно сейчас. В свете фар моей машины было трудно определить его состояние, резкий свет делал это почти невозможным, но мне показалось, что он вспотел.

— И что? — выдавил он. — Я тут при чем? Я на тот момент даже не работал.

— Не работал, — согласился я. — Но, видишь ли, есть одна запись. Не буду тебя утомлять подробностями, но на ней видно, как твоя машина въезжает на паркинг дома Ксении. Номера хорошо видны. А поскольку именно эту машину я вижу в твоем дворе, не оскорбляй меня историями об угоне и внезапном возвращении, тем более, что заявления ты не подавал, верно?