За пределами просветления - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо". Страница 108

В Египте есть одна древняя история. К царю пришли две женщины с маленьким ребенком. Каждая из них настаивала на том, что ребенок принадлежит ей. Каждая утверждала: «Это мой ребенок».

Царь должен был их рассудить, но это было очень трудно сделать – какое принять решение? У обеих женщин мужья умерли на войне, служа царю.

В конце концов он позвал своего мастера, старого мудреца. Мастер сказал:

– Это очень просто. Принесите ребенка.

Ребенка принесли, и мастер попросил царя разрубить младенца пополам и отдать каждой женщине по половине.

– В чем проблема? – сказал мастер. – Они обе утверждают, что это их ребенок. А раз нет никаких доказательств, нет никаких свидетелей, справедливость требует, чтобы ребенка разделили пополам.

Царь был потрясен. Он сказал:

– Что ты такое говоришь?

Но прежде чем царь успел сказать что-то еще, мастер выхватил меч у царя из ножен. И тогда одна женщина выбежала вперед и закричала:

– Нет! Отдайте ребенка той женщине, это не мой ребенок.

И мастер отдал ребенка женщине, которая выбежала вперед и сказала, что это не ее ребенок. Царь сказал:

– Что происходит? Я не понимаю. Эта женщина говорит, что ребенок не ее.

Мастер ответил:

– Только мать не способна вынести, чтобы ее ребенка разрубили пополам. Другая женщина отнеслась к этому совершенно спокойно, у нее не возникло никаких проблем: разрубят так разрубят – ничего страшного, ведь это не ее ребенок. Она готова пойти на компромисс, даже если ей дадут половину мертвого ребенка. А эта женщина не согласна идти на компромисс – или целый ребенок, или никакого ребенка.

Когда вы начинаете обладать истиной, вы становитесь почти как мать – у вас родилось переживание. И вы хотите иметь его полностью или вообще не иметь. Но вы не согласитесь разделить его пополам, потому что любое живое переживание становится мертвым, когда его делят на две части.

Все компромиссы мертвы. За всю историю человечества никто из тех, кто познал истину, не шел на компромисс, он был готов скорее умереть за нее.

Так случилось с Аль-Хилладжем Мансуром. Его мастер, Джуннаид, очень сильно любил его – он был человеком, достойным любви, – и в течение многих лет пытался его убедить:

– У себя дома ты можешь кричать: «Анал хаг – Я Бог!» – но не делай этого на улицах. Ты же знаешь, что все люди – фанатики. Я тоже знаю, что я Бог.

Но Мансур сказал:

– Ты просто знаешь об этом факте. А я переживаю это. Ты пошел на компромисс с обществом, ты – уважаемый всеми учитель. Мне не нужно никакого уважения, и я не буду скрывать мою истину. Истина подобна огню, ее не скроешь. Я должен кричать о ней с крыш домов.

В мусульманской стране, где фанатизм является правилом, а не исключением, его, конечно же, сразу поймали и привели к халифу. Ему было сказано:

– Это противоречит религии. Есть только один Бог, и он пребывает на небесах. Ты же простой смертный. Даже Мухаммед не заявлял: «Я – Бог». Он просто говорил: «Я – посланник Бога». А ты провозглашаешь себя Богом. Ты что, сумасшедший? Либо прекрати это, либо смерть будет единственным наказанием для тебя.

Мансур ответил:

– Я готов принять смерть, но я не могу пойти на компромисс в этом вопросе. Таково мое переживание: я есть бог. И я утверждаю, что каждый из вас является богом, только ваш бог спит, а мой бог проснулся.

Джуннаид пришел в тюрьму, чтобы как-то урезонить его.

– Это глупо, – сказал он. – Ты такой прекрасный молодой человек, с великим будущим. Ты можешь стать великим учителем. То, что ты говоришь, правда, я знаю это, но почему ты не можешь пойти на компромисс?

Мансур ответил:

– При всем уважении к тебе я хочу сказать, что ты не знаешь. Именно поэтому ты и пошел на компромисс. Ты слышал об этом – я вижу это. Ты читал об этом – я есть это. Смерть ничего не значит, поэтому о компромиссе не может быть и речи.

И в тот день, когда его казнили, пришло очень много людей – они бросали в него камни, обвиняли его. Джуннаид тоже пришел. Он любил своего ученика и знал, что в нем есть огромные возможности для роста. И он прекрасно понимал, что сам он просто обладает большими знаниями, а Мансур переживает истину. Но именно так работает компромисс.

Все бросали камни – не бросать камни было рискованно, люди могли подумать: «Этот человек на стороне Мансура». Поэтому Джуннаид захватил с собой цветок розы, чтобы бросить его вместо камня – люди увидят, что он что-то бросил, но кто поймет, что он бросил розу?

Таков ум человека, идущего на компромисс… Никто не должен заподозрить его в том, что он не бросил камень. Он идет на компромисс с людьми, бросающими камни… и он идет на компромисс с Мансуром. Ведь Мансур, должно быть, высматривал в толпе Джуннаида, чтобы увидеть, пришел тот или нет, и не прийти было бы большой трусостью.

Мансур улыбался, когда на него градом сыпались камни, которые ранили его, причиняли ему боль, все его тело было покрыто кровью. Но когда в него попала роза, брошенная Джуннаидом, он заплакал. В его глазах появились слезы.

Кто-то спросил:

– В чем дело? В тебя попало так много камней, но ты продолжал улыбаться, а когда кто-то бросил розу, у тебя в глазах появились слезы.

Мансур ответил:

– Да, это так. Дело в том, что люди, которые бросают камни, не знают меня. А человек, бросивший розу, знает меня, знает мою истину. Но он – трус, и мне стыдно, что я был учеником этого человека. Камни ничего не значат. Но этот цветок розы ранил меня очень сильно.

Когда вы идете на компромисс, это означает, что ваша позиция неопределенна.

Вместо того чтобы идти на компромисс, определите свою позицию, обретите корни, индивидуальность. Обретите искренность чувства, поддержку своего сердца. И тогда не имеет значения, какими будут последствия.

Человек, который обрел истину, прекрасно знает, что ему невозможно причинить вред. Вы можете убить его, но вы не можете причинить ему вред.

А человек, который не познал истину, всегда дрожит от страха, всегда беспокоится. В этом страхе и беспокойстве, мучаясь, он продолжает идти на компромисс с кем угодно – лишь бы оставаться в безопасности, лишь бы не пострадать.

Но что вы пытаетесь спасти? У вас нет ничего, что нужно спасать. Те, кому есть что спасать, не идут на компромисс.

Человеку, подобному Сократу, судьи предоставляют возможность покинуть Афины… Он может оставить Афины и тем самым избежать смертной казни. Любой бы посоветовал ему: «Это простой компромисс, ты можешь жить прямо за городской чертой». В то время в Греции были только города-государства, каждый город был государством. Выйдя за границу города, вы оказывались за пределами государства. Он мог бы жить почти на окраине города. Но люди, подобные Сократу, совершенно несговорчивы.

Он сказал:

– Я лучше умру, чем сбегу. И кроме того, я стар. Как долго я еще протяну? И если самый культурный город нашего времени не может терпеть меня, то кто же будет меня терпеть? Лучше умереть в Афинах, чем где-то еще, – по крайней мере, я буду утешать себя тем, что буду убит самыми культурными людьми.

Судьи пытались изо всех сил спасти его, поскольку он не совершал никакого преступления. Просто толпа хотела, чтобы его убили: он развращал молодежь.

Любого, кто приносит в мир новые мысли, можно обвинить в том, что он развращает молодежь, – так как он обязательно выступает против старых идей, он обязательно борется со старым. Вы можете назвать это развращением: «Он разрушает наши устои, нашу религию, нашу культуру».

Судьи сказали:

– У нас есть еще одно предложение: ты можешь жить в Афинах, но прекрати разговоры об истине.

Сократ ответил:

– Вы требуете от меня невозможного. До самого последнего вздоха я буду говорить об истине и только об истине. Вы хотите, чтобы я начал лгать? Вы хотите, чтобы я вообще не говорил? Но это тоже будет ложью. Знать истину и не говорить о ней – это то же самое, что обманывать людей. Нет, я останусь здесь, и я буду говорить об истине. Дело ваше – вы можете убить меня. Но никаких компромиссов.