В поисках Святого Грааля - Платов Антон Валерьевич. Страница 4

…Упоминания о Котле Перерождения можно обнаружить во многих средневековых кельтских текстах, хотя иногда образ его утрачивает отчасти свою изначальную магию и часть сакрального смысла. Таков, например, Котел Перерождения в относительно позднем валлийском сказании Branwen ferch Llyr (т. е. "Бранвен дочь Ллира"), входящем в состав "Четырех Ветвей Мабиноги", о которых еще будет речь впереди. Здесь уже не оговаривается, что Котел преображает человека; указывается лишь, что если опустить в него мертвого воина, он оживет, хотя и будет лишен дара речи. Впрочем, следует отметить, что и здесь все не так просто: Перерождение, посвящение всегда связывается в сакральной Традиции через прохождение состояния смерти. Но это — опять "забегание вперед"…

Любопытно, что образ Котла Перерождения можно встретить не только у кельтов. Мы видим, например, этот Котел (точнее — Котлы, в данном случае) у… П.П.Ершова в "Коньке-Горбунке", написанном по мотивам народных русских сказок: Вот конек хвостом махнул, В те котлы мордой макнул, На Ивана дважды прыснул, Громким посвистом присвистнул. На конька Иван взглянул И в котел тот час нырнул, Тут в другой, там в третий тоже, И такой он стал пригожий, Что ни в сказке не сказать, Ни пером не написать…

А завершить этот раздел мне хотелось бы примером, взятым, что называется, "из жизни".

В Оррисдале (остров Мэн), неподалеку от Кёрк Малев, есть большой округлый холм-курган, из тех, что скрывают обычно захоронения князей и знатных воинов. Согласно местному преданию, этот курган в давние времена был излюбленным местом эльфов: здесь они собирали свои пиры, во время которых пускали по кругу серебряную чашу с колдовским напитком.

Эта волшебная чаша долгое время хранилась в церкви Кёрк Малев, где оказалась она следующим образом.

Однажды ночью — это было во времена не столь уж отдаленные — некий путник проходил этими местами, и дорога его пролегла мимо кургана. И вот со страхом увидел путник эльфов, собравшихся на вершине. Эльфы тоже заметили его и окликнули; Тот человек не смог привиться эльфийским чарам и подошел к ним, и тогда эльфы предложили ему испить из их чаши. Но путник считал, что достаточно знает об эльфах нехорошего, и взяв чашу, предпочел потихоньку вылить питье на землю.

Ночь прошла, и эльфы исчезли, а вместе с ними — и всё, что было на их пиру. Осталась лишь серебряная чаша, которую тот человек держал в руках.

Так он и встретил рассвет — один, у холма, с волшебной чашей эльфов.

И когда поднялось солнце, отправился он к священнику Кёрк Малев, рассказал ему обо всем, что случилось ночью, и спросил, как поступить с чашей.

Ответил ему священник, что лучше всего было бы пожертвовать чашу храму.

Так и сделал тот путник, а священник освятил чашу по христианским обрядам.

С тех пор чаша хранилась в храме и использовалась иногда местными священниками…

…Однако, волшебство чаши, как говорят местные старожилы, чувствовалось на ней каждым, кто осмеливался ее коснуться, и после освящения. А в 1774 году Георг Вальдрон написал в своей "Истории Острова Мэн":

"Свидетельствуют разные люди об одной чаше в Кёрк Малев, будто перестали ее использовать, когда заметили, что все выпившие из нее становятся позднее помешанными…"

Неправда ли, снова немножко похоже на Ершова, у которого вослед за Иваном решается испытать силу Котла престарелый и несколько туповатый царь.

Помните: "бух в котел — и там сварился"?

Что ж, кесарю — кесарево… Взыскующие Грааля: Борс, Персиваль и Галахад И остались там три рыцаря. Только эти трое, и больше — никто. Смерть Артура

(Грааль, V.19)

Вернемся, однако, в эпоху рыцарства. От легенды об обретении Святого Грааля в Гластонбери перейдем к более широкой и развитой теме — к теме о поисках Грааля. В отличие от гластонберийской легенды, здесь мы имеем целый корпус средневековых авторских произведений, объединенных идеей Queste, т. е. странствия-поиска. Несмотря на разнообразие авторов, сюжетов и действующих лиц, большинство этих произведений строится по одной и той же схеме — схеме, подчеркну, архетипической: Святой Грааль сокрыт в некоем замке, недоступном для большинства людей, только самые благородные и чистые духом рыцари могут найти туда путь; не зная дороги, отдавая себя в руки божьи, взыскующие Грааля отправляются в путь в произвольном направлении, надеясь, что провидение приведет их к Граалю; дорогой проходят они через многие приключения и испытания; наконец, достойные достигают Замка Грааля…

Конечно, основное отличие сказаний о поисках Святого Грааля от гластонберийской легенды — это то, что все они созданы конкретными авторами, пусть и не всегда известными нам. Иначе говоря, романы на тему Queste del Saint Graal — художественные произведения. Должны ли мы на этом основании полагать их вымыслом?

По этому поводу я позволю себе процитировать слова В.Герца, довольно известного литературоведа начала нашего столетия: "Средневековый эпический поэт походил к материалу для своих произведений совсем не так, как современные писатели. Не красивая игра фантазии, но истина требовалась прежде всего в те времена, когда не умели еще отличать историю от сказания. С древнейших времен для народных масс эпическая поэзия была единственным носителем исторической памяти… Как наши дети интересуются красивыми сказками лишь постольку, поскольку они правдивы, так же и для средневекового поэта не могло быть более тяжкого упрека, чем обвинение во лжи".

Сравнение, приводимое Герцем, кажется мне весьма точным, хотя и требует некоторого пояснения. Действительно, попробуйте убедить маленького ребенка в том, что сказка о царевне Лягушке — ложь, и, если вам это удастся, ребенку станет неинтересно ее слушать. Значит ли это, что в других случаях ребенок реально верит, будто принц может жениться на лягушке из болота, а та, в свою очередь, может превратиться в красавицу? Тоже нет. Просто для ребенка, пока вы своими объяснениями не привязали сказку к реальности, в которой живете, действие сказки происходит в некой иной реальности, во "вторичном мире", как называл ее Дж. Р.Р.Толкиен. Точно так же и действие традиционных мифов разворачивается в собственной мифологической реальности, где даже время и пространство имеют другие свойства, — в реальности архетипического, одним из проявлений которой является юнговское коллективное бессознательное. Странствие-поиск взыскующих Грааля происходит в той же реальности, хотя не следует исключать и объективно существующей возможности того, что в основе ряда этих произведений лежат и реальные события…

Мне хочется в этом отношении вспомнить прекрасный рассказ датчанина Хильмара Вульфа "Пока книги не пришли в Норланн", посвященный последним бродячим сказителям Севера. Старый сказитель, умирая, напутствует начинающего такими словами: "Можешь даже кое-что и выдумать, но всегда помни, Йонсон, что в твоих рассказах должна быть сама жизнь. И выдумка сойдет, если только такое может случиться на самом деле. Мне уже восемьдесят, я больше тридцати лет живу только тем, что хожу по людям и рассказываю. Часто я рассказываю истории, которые сочинил сам, но никто еще не назвал старого Халвора лжецом…"

"Рассказчики историй, труверы, бродячие певцы и поэты, которые были способны пересекать все границы, как физические, так и религиозные, сплавляли языческую и христианскую этику с достижениями эпохи рыцарства, с народной культурой, формируя архетипический мир, который жил в воображении людей…" — так пишет об этом Дж. Мэттьюз.

Одно из первых произведений цикла Артура и Грааля было создано французским трубадуром Васом, жившим при дворе английских королей. Написанный им в 1155 стихотворный роман-хроника "Брут", представлявший собою изложение "Истории Бриттских Королей" Гальфрида, хотя и не содержал еще упоминания о Граале, но фактически положил начало развитию рыцарского романа в Европе.